Мне музыка зажала хваткой речь,
Как жгут перетянула губы раны,
Чтоб кровь ручьём не продолжала течь
На кладбище слогов и строк ограды.
Я исполинов мысли помяну
Воскресшим из созвучий ноты словом-
Не юным, но лицо держать готовым,
Хоть слишком далеко от них стою.
Казалось, у молчанья свой секрет-
Молчание ровнялось примиренью-
Пример-когда подавленный сосед
Неравным социальным положеньем,
Исконную традицию блюдёт-
Слова из подворотни доставая,
На кроткость подростковую плюёт.
Молчу. Обман-злословью не прощаю.
И клавиши мои, как острый меч-
Проткнут перегородки стен басами,
Синкопы нецензурной на ночь речь
Наговорю ему, точнее наиграю.
Да что мне до соседа-прошлый век,
Власть музыки в Москве горюют детской,
Разлука с Музой сохла 40 лет,
Как 40 лет пустыни иудейской.
Соперницы у слова больше нет,
Молчанию пришлось забиться в угол-
Восток криклив: базар-вокзал, шалом, Ахмед!
Израиль жжёт, как раскалённый уголь-
Речь выползла из партитуры нот,
На древнем языке нактюрн сыграла,
Корабликом, пройдя водоворот,
Прибилась к нерушимому причалу*.
Ира Гольдберг Израиль
*к нерушимому причалу-автор таковым считает свой родной язык-русский.