МУЗЫКА В ЖИЗНИ
Ночь 17 ноября 1991…
Лоб почти слился со стеклом иллюминатора. Лётное поле Бен-Гуриона стремительно
летит ко мне. На то и лётное.
Полные неведения, напряжённо сжимая поручни, оставляем позади себя трап…
Конец показательному, под эгидой Сохнута полёту – россиян, становящихся
израильтянами.
Сходни отогнали. Братия замерла. Как по команде. Плечом к плечу – свела судьба.
Ожидание подвозки. Темень жадно проглатывает редкие свеченьица и, что гордая девица, твёрдо, упрямо привыкнуть к себе не даёт. И тут взрывом – ослепляющий свет. Вмиг принудивший настырную ночь ретироваться. Грянуло жизнеутверждающее музыкальное приветствие – «Эвейну шалом алейхем». Окружили улыбчивые люди. Вовлекли в танец. Со специально возведённой трибуны – приветствия и напутствия. Телевидение. И проводили нас, ручных от напора щедрого попечительства, в здание аэропорта. И содеялась выездная акция Сохнута. Де-юре разделившая жизнь на две части – до и после обретения гражданства Израиля.
Так вот фортуна подарила нам стать участниками уникального знаменательного
парадного действа. Навсегда ознаменованного особенным музыкальным знаком –
«Эвейну шалом алейхем».
И, по обыкновению – ключевые рубежи наши музыкально окрашены. Так что музыка
в прозе и стихах – музыка в жизни.
Начальная заметная музыкальная веха – «Музыкальный момент» №3 фа минор
Шуберта. Первая разученная мной в детстве пьеса на аккордеоне. Инструменте, которым очень прилично владел мой дед. Наделённый еще и сочным тенором. По профессии, далёкий от музыки, выступал с классическим певческим репертуаром в самодеятельности.
Дал даже как-то сольный концерт. Жаль, что в пору магнитофонного дефицита.
И открыл «Музыкальный момент» историю моих публичных появлений перед
различными аудиториями.
Я, совсем ещё малолетка, исполнил эту милую миниатюру на концерте учеников
музыкальных школ. Этого мне не забыть! Стою в кулисе. А громкоголосая девчушка
бравурно провозглашает мой выход: «Сало на аккордеоне». Ноги прирастают к полу. Но кто-то подталкивает меня, и я роботом выдвигаюсь к середине сцены. Взрослые от
услышанного насмешливо кривят губы, дети – недоумённо переглядываются: сало на
аккордеоне не обнаружено …
Пролетело время. Впервые в техническом ВУЗе выхожу в роли преподавателя к
студентам. Приветствующим меня выжидательным молчанием. И проносится в голове
спасительная идея – нарушаю безмолвный наш диалог заявлением, что появление перед ними есть ещё одно моё публичное «сало». И – смех после объяснения, и
непринуждённый настрой в аудитории.
Гениальный Шуберт в помощь.
А память упрямо возвращает в детство. В доме нашем парит вокальная классика. Не
всеми принимаемая. Приговариваемая к заключению в рамки, к попсовому там
перевоспитанию. Не могущая сама себя защитить. И настырно выпускаемая на волю её не знающими уёму заступниками. Каким был мой дед, какой была его дочь, моя мама, обладавшая чудным сопрано, но в силу обстоятельств не ставшая профессиональной певицей.
Мы же, разумеется – верные слушатели спектаклей Израильской Оперы. Среди
которых крайне впечатлившая нас постановка «Набукко» на фоне горы Мецада́. Места, олицетворяющего мужество и стойкость народа. И хотя события, что в основе шедевра Верди – они в Иерусалиме и Вавилоне за 650 лет до эпопеи на Мецаде́, нахождение в этом месте создавало возвышенный настрой, рождало особое восприятие представления, заставляло трепетать душу. Спектакль этот – музыкальная веха, знаменующая углубление интереса к истории Израиля.
А мои ночные бодрствования, в давний мальчишеский период, на раскладном
диванчике на кухне под музыкальную классику! Звучавшую из простецкого приёмника с проигрывателем, скромно устроившегося на широченном подоконнике. Завораживавшие меня концерты для фортепиано с оркестром – «Первый» Чайковского, «Второй» Рахманинова, «Ля минор» Грига с пластинок-«гигантов» на 33 оборота, ставших моим драгоценным достоянием. Пластинок, добытых, в числе других, в милых сердцу походах по книжным магазинам. И тут же шаляпинская «Блоха» с пластинки деда на 78 оборотов.
Шипящие от бесчисленных прослушиваний и как часть обширной виниловой фонотеки, прибывшей с нами в Израиль, являют они собой одно из музыкальных олицетворений важного жизненного этапа – нашей репатриации.
А уже в Израиле это музыкальное собрание пополнилось прекрасного качества
дисками. И часть наличествующей коллекции записей добросовестно выполняет важную миссию – порождает сладостные воспоминания о волшебных живых концертах. Таких как – выдающегося Святослава Рихтера или невероятного виртуоза Леонида Чижика с его экспрессивной гершвиновской «Голубой рапсодией»… Или симфонических оркестров под управлением единственных в своём роде Евгения Мравинского и Натана Рахлина… Или дивной Мирей Матье в самом начале её творческого пути, в сенсационном гастрольном представлении Парижского Мюзик-холла «Олимпия»… Ведь эталонные музыкальные носители – они есть терпеливые, бескорыстные хранители и щедрые дарители наследия прославленных музыкальных талантов. Чьё творчество интернационально, не знает границ и является доказательством истины о безграничности музыкального искусства в целом. И для меня одно из ряда образцовых современных свидетельств этого постулата – знаменитая запись композиции «Вчера» («Yesterday») группы Битлз в исполнении ярких израильских певцов Арика Айнштейна и Шошаны Дамари на иврите. И, безусловно, ключевой в этом отношении аргумент – международное признание особо почитаемого нами Израильского филармонического оркестра. В обширном, мировой значимости репертуаре которого – произведения композиторов разных стран и национальностей. Среди них такие впечатляющие, сложные для исполнения и филигранно реализуемые, как «Болеро» Равеля, симфоническая сюита «Шехерезада» Римского-Корсакова, симфонические поэмы Респиги, третья симфония Малера…
Сегодня, как обычно, проснулся очень рано. Дописал то, с чем вы сейчас
ознакомились. И как логическое завершение сделанного – порыв соприкоснуться с
«Эвейну шалом алейхем». Музыкальным символом того, с чего началась наша жизнь в Израиле. Ютьюб откликнулся щедро, с пониманием. Выбрал исполнение этой
композиции студентами Иерусалимской Академии музыки и танца в аэропорту Бен-
Гурион, где нам в своё время вручали удостоверения граждан Израиля. Исполнение,
вызвавшее живую реакцию свидетелей этой яркой вокально-танцевальной постановки. А следом по мудрому решению Ютьюба экран сам явил знаменитое творение Наоми Шемер «Золотой Иерусалим» («Иерушалаим шель заhав»). В воплощении оркестра
нидерландского скрипача и дирижёра Андре Рьё в его концерте в Израиле. Подпевал весь зал, некоторые зрители – со слезами на глазах. И закономерный и ожидаемый аккорд от разумного компьютера – Гимн Израиля. Наша самая важная музыка в стихах, а значит и в жизни – «Атиква». В берущем за душу исполнении замечательной американской актрисы и певицы Барбры Стрейзанд. Тоже в Израиле.
Музыка летит через границы без виз. Сближает народы. Творит добро.
Да здравствует музыка!