Наверняка найдутся читатели, которые перевернув очередную страницу этих рассказов захотят спросить меня: — Что это, уважаемый, вы пишете снова и снова о деревне? Что нет на свете других тем, достойных пера и бумаги?
— Конечно есть — отвечу я. — Причем очень много. Но ведь пишу я, а не кто-то другой. Листая страницы моей жизни, каждый раз убеждаюсь, что впечатления от пребывания в деревне настолько глубоко засели в памяти, что создали отдельное, уютное, нестираемое местечко. Вот и сейчас вспомнился один день… Нет, начну все по порядку.
Любопытно было наблюдать как тетя Саша (мать моего троюродного брата Лени) растапливает поутру деревенскую печь. Прежде всего, на под печи она кладет несколько полешек, а уже на них аккуратно укладывает куски торфа. Делает это с любовью, не спеша, и при этом тихонько напевает: «Гори, гори ясно, чтобы не погасло». Полешки загораются сразу, а вот торф требует время и терпение пока займется тихое голубое пламя, зато тлеть будет долго - долго, поддерживая в печи нужную температуру
Кстати, сегодня день необычный, выходной - заготавливаем торф на год вперед. Дядя Данила (отец Лени) спозаранку взял в колхозе лошадь, повозку и разбудил нас ни свет, ни заря. Однако, завтрак уже готов – об этом побеспокоилась тетя Саша. Уму непостижимо – когда она успевает все делать?
На столе красовалась квашенная капуста с клюквой, шипящая яичница с поджаристыми шкварками, хлеб, нарезанный толстыми ломтями и кринка с парным молоком.
Быстро позавтракали. Уселись в повозку: дядя Данила, тетя Саша, Леня и я.
— Может и вы останетесь дома? — Обратился ко мне и Лене дядя Данила – известный шутник. — Как же вы работать будете? Вернулись с гулянки далеко за полночь – почти не спали! — Подморгнул тете Саше, призывая ее в свидетели и громко рассмеялся.
— Не волнуйся, батя, как-нибудь управимся, не впервой.
— То-то, что не впервой! — Опять рассмеялся дядя Данила.
— Смейся, смейся – Смеется тот, кто смеется последний — Заключил Леня.
Десять дворов выехали одновременно в долину реки Вабли, где находятся залежи торфа. Случайный прохожий, видя такую вереницу повозок и сидящих на них людей, мог ненароком подумать, что это богатая свадьба. Сходство с этим спектаклем добавлял гармонист, который невзирая на рытвины и колдобины неухоженного грейдером шляха, так чесал, паршивец, переборами на красочной двухрядке, что усидеть на месте не было никакой возможности. Не выдержал и сосед Григорий. Соскочил с повозки на шлях и давай вприсядку – пыль столбом! Пляшет, да еще и за повозкой поспевает. Хоть сейчас в ансамбль Моисеева. Да и бабы не отстают, каждая норовит поддеть другую задорной частушкой – смеются, заливаются. Смешно кривляется на земле тень от пляшущего Григория. Лошадь и та косится на такую комедию!
Веселый день, ничего не скажешь, еще и особенный – все работают в общую корзину. Разбились на бригады и принялись за работу. Чтобы было веселее устроили соревнование.
Режут торф специальным приспособлением, напоминающем лопату, на конце которой закреплен нож угловой формы, вроде буквы «Г». Мне с Леней поручено принимать бруски от Григория и укладывать на землю в форме пирамиды, называемой клетью. Пропитанный водой брусок весит несколько килограмм. Работа очень тяжелая и требует известного навыка.
— Ну, все пропало – после таких плясок вряд ли победим в соревновании. — Говорю Лене.
— Главное – не вешать носа! — Успокоил Леня.
Час за часом проходит, солнце припекает, а ритм работы повторяет ритм пляски и не меняется. Григорий еще и подпевает себе.
Не думал я, что он будет так ладно работать. Режет торф, будто всю жизнь только этим и занимался, еле поспеваю за ним кирпичи оттаскивать. В соревновании мы победили!
Не зря говорят – русский мужик не только плясать, но и работать умеет!