Прохладный вечерний ветер из пустыни обвевал балкон, на котором сидели я, Эрвин и наши жены, и пили водку. Пили за победу. За победу в войне, которую позже назовут Второй Ливанской. И неважно, что победа не бесспорна, как бывало в прошлом. Главное, что вот-вот должно смолкнуть оружие, а это в любом случае победа. Победа для тех, кто хочет просто: проснуться утром, поцеловать близких, пойти на работу, вернуться домой, рассказать сказку ребенку, любить и быть любимым, наконец...
Эрвина я раньше не знал. Он с женой и детьми приехал к нам из подвергавшейся ежедневным ракетным обстрелам Хайфы. По приглашению моей мамы. Просто перевести дух. Мама в свое время работала вместе с родителями жены Эрвина.
Сам Эрвин – колоритнейшая личность. Экстраверт, весь нараспашку: громкий и открытый смех и длинные, не лишенные юмора и самоиронии монологи о себе... Правда, не всегда понятные на первый слух. Дело в том, что русский язык Эрвин учил лет тридцать назад в украинской школе закарпатского городка, в котором все говорили на венгерском. А в семье Эрвина общались на идише. Теперь представьте, какой у него был русский. Работал Эрвин на какой-то радиостанции рок-обозревателем и гонялся за известными исполнителями, как агент «Моссада» за нацистскими преступниками. B свободное от эфира время он «пахал» на колбасном заводе. Выпускал салями. В любых других обстоятельствах я бы упивался общением с таким типажом, но не тогда... По телевизору ежеминутно включались репортажи о попытках дипломатов остановить боевые действия и развести в стороны участников конфликта. Напряжение висело в воздухе и ощущалось плечами и животом. И даже вторая опустошенная бутылка не помогала его снять. Вот в картинке появился пресс-секретарь премьера и объявил, что дипломатические усилия третьей стороны увенчались успехом. Обе стороны конфликта согласились подписать условия прекращения огня. Только сейчас в мое загруженное сознание проник обрывок последней фразы Эрвиного монолога: «…а мой сосисьник Мишка не обращал внимания на сирены...» Стоп! Сосисьник, сосисьник... Что за сосисьник? Соратник, сокурсник, собутыльник, наконец – знаю... Но кто такой сосисьник? А-а-а, это же, наверняка, молочный брат! То есть, одну, извиняюсь, сиську, в свое время, опустошал Эрвин, а вторую, в то же время, незнакомый мне Мишка... Может так это у них, у советских венгро – украинских евреев? Эрвин увидел признаки недоумения у меня на лице и спросил с чем оно связано. Я рассказал ему, с каким трудом «допетрил», что речь идет о его молочном брате. «Какой молочный брат? – изумился Эрвин – Мишка у нас отвечает за производство сосисок».
А потом мы смеялись. Долго, взахлёб, со слезой и завываниями... Вот и пришло время смеяться.
2 января 2008