На 97 году ушёл из жизни Семён Цванг, участник второй мировой войны , автор многочисленных книг поэзии и прозы (на русском языке и на идиш)
С. Цванг родился в украинском городе Балта (в то время – столица
новообразованной Молдавской АССР).
В 1941–1945 гг. – на фронтах Великой Отечественной войны
(доброволец, комсорг мотострелкового батальона в танковых
войсках). Награждён тремя боевыми орденами и двумя
медалями «За отвагу». После войны работал на восстановлении
шахт Донбасса. Широкую известность в Донецке приобрели
произведения Семёна Цванга о шахтерском труде, циклы стихов,
опубликованные в альманахе «Литературный Донбасс», очерки и
рассказы в областной и республиканской прессе. В 1952 году в
издательстве «Донбасс» вышла его первая книга стихов.
С 1956 года – член Союза журналистов СССР. Работал в
редакциях газет Балты, Одессы, Донецка, Киева. В 1966 году
окончил филологический факультет Одесского государственного
университета имени И.И.Мечникова.
Автор трёх пьес. Две из них – «Звезда Тамары» и «Друзья её
Величества» – шли на сцене Балтского народного театра.
Лауреат премии имени Виктора Некрасова Союза русскоязычных
писателей Израиля (2010 год).
ПОМНИТЕ НАС МОЛОДЫМИ…
1924–2021(Интервью из книги Л.Финкеля и Л.Хазан «Остаться в строке»)
Леонид Финкель: Многоуважаемый Семён Рувинович! Уж так слу-
чилось, что вы сегодня – патриарх. Один из немногих воинов-евреев
той страшной Второй мировой. По заслугам – и года. Вам сегодня
девяносто шесть. Очень хотелось бы поздравить вас со столетием, а
затем и дальше... Что бы вы пожелали молодёжи, в том числе моло-
дым поэтам и прозаикам?
Семён Цванг: Дорогой Леонид Наумович! Для меня большая честь, что
именно вы, председатель Союза русскоязычных писателей Израиля, назва-
ли меня патриархом и одним из немногих воинов-евреев.
Да, мне исполнилось девяносто шесть лет и рукой подать до столетия.
В надежде, что это будет именно так, обращаюсь к нашей замечательной
молодёжи и к молодым писателям: дерзайте, будьте вдохновенны на пути
к избранной цели!
Л.Ф.: Кто ваши родители? На каком языке разговаривали? И как родите-
ли встретили ваши первые стихи или рассказы?
С.Ц.:
Ленин умер, я родился,
Седьмой в семействе Цвангов рот.
И в тот же день я был прописан
С начальным весом три пятьсот…
Родился я 10 мая 1924 года в городе Балта, который в том же году стал
столицей Молдавской автономной республики. Мой отец Цванг Рувин
Маркусович работал начальником паспортного стола МВД. А мать Цванг
Ида Шимоновна была воспитательницей детского сада. Разговаривали они
на русском языке, а иногда на идише.
Отец умер, когда мне было 11 лет.
Л.Ф.: До войны кем вы мечтали стать?
С.Ц.: Я рано, с четырёх лет, научился читать, а к семи свободно читал
по-русски. Но ГОРОНО (Городской отдел народного образования) решило
направить меня в еврейскую школу, которую оно же через год закрыло.
Вот тогда я и начал писать свои дворовые стихи и твёрдо решил стать
писателем.
Л.Ф.: Где вы встретили день 22 июня 1941 года?
С.Ц.: Утром этого дня я вышел на центральную улицу и увидел санитарную
машину с группой раненых солдат и медсестрой. Водитель машины спраши-
вал у местной женщины, как проехать в военный госпиталь, а она успела
спросить, что случилось. В ответ услышала: ≪Война, тётенька, война!≫.
Л.Ф.: В каком возрасте вас призвали в Красную Армию?
С.Ц.: Бои шли не так уж далеко от Балты. Мой город с каждым днём всё
больше узнавал, что такое страшная война. А я по ночам раздумывал над
тем, где моё место в этом сражении.
Однажды утром я отнёс в редакцию газеты стихотворение ≪Фашизму
смерть!≫: ≪Итак, вы просчитались, жадные громилы, / Арийский низколо-
бый род…≫ Рядом положил заявление: ≪Моих два старших брата получили
повестки о призыве в армию. Категорически настаиваю вместе с ними от-
правиться на фронт добровольцем.
Семён Цванг, 17 лет≫.
Стихотворение опубликовали на второй день, а заявление – в следую-
щем номере газеты.
Л.Ф.: И вы пошли на фронт…
С.Ц.: Сначала во двор военкомата, напоминающего вокзал. Проводить
призывников пришли сотни горожан, в том числе я, моя мама, сестра и
меньший брат.
Военком, зачитав моё заявление, объявил маме: ≪Вашему сыну Семёну
– 17 лет, и только с согласия матери он может быть призван≫. Я сжал руку
маме и сказал: ≪Не отпустишь – удеру≫ Ей ничего не оставалось, как согла-
ситься: ≪Сегодня я провожаю двух сыновей. Пусть идёт и третий≫.
Л.Ф.: Вы свой первый бой помните?
С.Ц.: Меня с братом Фроимом направили в город Днепропетровск во
второй запасной стрелковый полк, там мы прошли школу молодого бойца,
приняли присягу. Нам вручили оружие и пластмассовые медальончики с
личными данными.
Поначалу мы несли караульную службу, а в конце августа 1941 года нас
подняли по тревоге и направили в район села Диевка. Приказали рыть око-
пы в полный рост и ждать боя.
Сапёрной лопаткой я выкопал свой окопчик, по моим понятиям – мою
крепость. А может быть, и могилу мою. Первую ночь провёл в своём окопе,
спал на куче свежего сена, укрылся шинелью.
Как только взошло солнце, в небе появились 25-30 немецких самолётов
и сбросили на город сотни бомб. А на наши позиции спикировал ≪Юнкерс≫.
Но вместо бомб в воздухе замельтешили тысячи листовок.
Бой разгорался и на земле. Мы открыли беспорядочный огонь по немец-
ким мотоциклистам и по пехоте под прикрытием танков. На правом фланге
бой перешёл в рукопашный. Погибло несколько парней из Балты.
Но вдруг обстановка сильно изменилась. Откуда-то по наступающим
был открыт мощный артиллерийский огонь. На лицах моих однополчан
растерянность. Видимо, все мы успели прочитать листовки, в которых был
изображен лейтенант с семитскими чертами лица и надпись: ≪Убивайте
своих комиссаров и жидов, сдавайтесь и переходите к нам. Эта листовка
служит пропуском к свободе≫.
Вскоре начался настоящий бой, на наши позиции обрушилась лавина
шквального огня. Я видел, как наш помкомвзвода срывал с себя знаки раз-
личия. Явно готовился сдаться в плен.
Многие задавались вопросом, почему сдаём наши города, где наша
сила?
Л.Ф.: Как и с какими войсками, вы продвигались дальше?
С.Ц.: Ночью на плавсредствах нас переправили на другой берег Днепра.
На перекрёстке дорог стоял высокий молодой генерал с группой штаб-
ных офицеров. Из отступающих подразделений они составляли новые
полки и дивизии.
Стало ясно, что солдатские разговоры были услышаны. А говорили: мол,
Сталин войну проспал, генералы типа Рокоссовского – в тюрьмах, страна
терпит поражение…
Л.Ф.: Кого бойцы винили в разгроме войск Красной Армии в пер-
вый год войны? Или об этом не было разговоров?
С.Ц.: Всё, что тогда происходило, действительно напоминало полней-
ший разгром.
Немцам сдавались подчас без боя отдельные подразделения и города,
сдалась целая армия во главе с генералом Власовым.
Забегу немного вперёд – в год победного мая мой однополчанин из 25-го
танкового корпуса в лесу под Прагой пленил самого Власова.
Помню, в 41-м году под Павлоградом мой брат Фроим, по профессии он
был токарь, сказал: ≪Ты, Сенька, не просто комсомолец-доброволец, ты –
кусок необработанного железа. Наши с тобой земляки – украинцы, молда-
ване – возьмут в руки эти немецкие листовки, прочтут и вернутся домой, а
нам с тобой, евреям, остаётся только сражаться. Но я-то призван, а ты сам
лезешь в мышеловку≫.
Я обнял брата и ответил: ≪Не беспокойся, ты же сам сказал, что я из же-
леза. Жизнь обточит≫.
Л.Ф.: Как вы сегодня оцениваете всё, что произошло тогда?
С.Ц.: Мы были свидетелями почти полного разгрома.
Сталин начало войны проспал. По сути ничего не было сделано, чтобы
защитить небо над страной. За одно только утро мы потеряли всю авиацию
и аэродромы. Немецкие солдаты были вооружены автоматическим оружи-
ем, а мы – винтовками старого образца. Автоматы ППШ были редким ис-
ключением.
Л.Ф.: Вспоминаю ваше потрясающее стихотворение:
≪Как в бинокле памяти, я вижу
За Днепром заснеженную даль.
На снегу в траншее немец рыжий,
Человек, застывший навсегда.
Я его убил. Мне стало страшно.
И ему, и мне хотелось жить.
Я его убил. Секундой раньше
Он успел бы сам меня убить.
Может быть, ждала солдата мама,
Может, он имел жену, детей.
Пуля весит ровно девять граммов,
Горе же куда потяжелей.
Я убил его у старой рощи,
У склоненных до земли ракит.
Если был он человек хороший,
Жаль его, но Бог меня простит≫.
Что значит сегодня для вас Победа?
С.Ц.: Я не считаю одержанную Победу заслугой отдельных личностей –
великих и мудрых. Она завоёвана ценой миллионов человеческих жизней,
горем и страданием целых народов и стран… И всё же мы победили, одер-
жали великую Победу над германским фашизмом.
Хочу выделить военную, материальную и продовольственную помощь,
оказанную нам США и Великобританией. Каждый, кто воевал, с гордостью
говорит – мы победили!
Л.Ф.: Как протекала ваша жизнь после войны? Где учились? Что и
как стали писать?
С.Ц.: В конце 1946 года я вернулся в свой родной город Балта, изранен-
ный войной, перенёсший еврейское гетто. Отсюда ушёл я на войну семнад-
цатилетним юношей. А вернулся гвардии старшиной на 23-м году жизни
с боевыми наградами – двумя медалями ≪За отвагу≫ и тремя орденами.
Обделенным наградами себя не считаю.
Соседи рассказали мне, что в августе 1941 года в мой дом приходили
немцы и местные полицаи, чтобы арестовать меня – автора стихотворения
≪Фашизму – смерть≫.
Теперь предстояло обустраивать новую жизнь. Я пошёл работать воспи-
тателем спецдетдома, поступил на заочное отделение филфака Одесского
университета имени Мечникова. Женился на своей соученице.
В Одессе я побывал в областном отделении Союза писателей Украины,
которое размещалось в знаменитом доме А. С. Пушкина – ул. Пушкинская,
13. Меня там окружили вниманием, а стихи мои опубликовали в альмана-
хе.
Л.Ф.: Я не случайно спросил вас, на каком языке разговаривали в
отчем доме. Тянуло ли вас к этому языку? Уже здесь, в Израиле вы
написали и опубликовали книгу на идиш. Вы так же легко писали и
по-русски? Что вообще для вас означает язык?
С.Ц.: У нас дома все говорили по-русски. Когда работал над книгой, чув-
ствовал некий дискомфорт. Возможно, это было вызвано полувековым от-
рывом от нашего идиша, а ведь этот язык нужен для жизни, сохранения
многострадальной нашей истории, памяти.
Л.Ф.: Какая из ваших книг была для вас событием? Первая?.. По-
следнюю, надеюсь, вы ещё напишете. Какая, на ваш взгляд лучшая,
самая дорогая?
С.Ц.: Из двенадцати, написанных мною книг, могу назвать особенно важ-
ным событием книгу стихов ≪Здравствуй, жизнь!≫. Израильская поэтесса
Сара Зингер перевела стихи на идиш, на белорусский – Сергей Шевченко.
Мне дорога эта книга ещё и потому, что она нашла своего читателя и
доброжелательного рецензента. Критик Яков Редлер опубликовал статью,
в которой написал: ≪Современный идишский читатель (а он, слава богу,
живой, ненадуманный) не очень избалован новыми полноценными про-
изведениями. Выпуск стихов Семёна Цванга на идиш – замечательное со-
бытие в еврейской литературе≫.
Л.Ф.: Кто из писателей повлиял на Вас, кого вспоминаете добрым
словом? Легко ли давалось одоление творческого пути?
С.Ц.: Были удачи, хватало и неудач. Пробовал себя в различных жанрах.
Успешно пошла пьеса ≪Звезда Тамары≫, её 50 раз ставили на сцене Балт-
ского народного театра, она нравилась публике.
Написал слова трёх десятков песен. Одна из них, ≪Говорят у нас в Донбас-
се≫, заинтересовала сразу двух композиторов – Зиновия Дунаевского и Сер-
гея Крапиву, и оба написали музыку на мои стихи. Песня так часто звучала
по радио, что её стали считать народной. А это очень редкая удача автора.
Я радовался каждой своей поэтической книге, все они получили хоро-
шую прессу.
Благодарен писателю Борису Горбатову и поэту Владимиру Сосюре за
их многочисленные встречи со мной. Это были для меня настоящие уроки
литературного творчества.
Л.Ф.: Вы, как говорится, держите руку на пульсе жизни. Отклик-
нулись на коронавирус:
«Не зря, друзья, мы празднуем Победу
В чудесном, светлом мае каждый год.
Поверь – переживём и эти беды.
Есть Бог, и Он порядок наведёт…»
Цыганская почта передала, что сейчас вы работаете над духов-
ными стихами. Как вы пришли к этому? Что хотите сказать своему
читателю?
С.Ц.: Сейчас я работаю над новой книгой ≪Еврейская душа≫. В неё вой-
дут духовные стихи, созданные после моего девяностолетия.
У этого решения своя история. Мои родители не были религиозными
людьми, а моя дочь Ирина после переезда в Израиль вся ушла в религию
и заняла руководящее место в общине города Кирьят-Гата, открыла у себя
дома женские курсы по изучению Торы.
Бывая часто в гостях у Иры, однажды я написал стихи о жизни религи-
озной общины, выступил с ними в синагоге. Дальше-больше. Героиня мое-
го романа в стихах ≪Парижанка≫ стала религиозной и даже попала в мою
новую книгу.
Я же остаюсь прежним евреем, прошедшим иную школу жизни, но как
истинный еврей не могу отказаться от зова души.
Л.Ф.: Какими тайнами стиха вы пользуетесь?
С.Ц.:
≪Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как жёлтая ромашка у забора,
как лопухи и лебеда…≫
Лучше Анны Андреевны Ахматовой ещё никто не сказал о этом!
Могу добавить: порой одна только неожиданная рифма, сравнение, об-
раз, являются тайной стиха. Ещё чёрт знает что, делает стих запоминаю-
щимся, удачным. Маяковский утверждал: ≪Тысячи тонн словесной руды
изводишь единого слова ради≫.
Своё видение тайны стиха я записал в стихотворении ≪Поэт≫:
Прозаики от рифмы далеки,
от чёткого размера, тайны света,
эфирного дыхания строки –
того, что позволяет стать поэтом.
Как только я опубликовал его на сайте ≪Стихи.ру≫, стихотворение во-
шло в учебник по стихосложению.
Л.Ф.: У вас столько лет за плечами, дай Б-г дальше, какой возраст
в своей жизни вы считаете самым плодотворным?
С.Ц.: Самый плодотворный возраст – с 25 до 70 лет.
Л.Ф.: Есть такое предположение, что большинство великих поэтов
не заходили на территорию, отдалённую на тридцать миль от места,
откуда они родом. А мы с вами отдалились от мест нашего рождения
куда дальше. Что вы об этом думаете?
С.Ц.: На этот вопрос может ответить только тот, кто признан великим...
