Охотничьи трофеи

Ценить охотничьи трофеи

Я не хочу и не умею,

На них не весело гляжу,

А закипаю и сержусь.

Лежат передо мною фотки,

Где зафиксировала чётко

Трофеи крепкая рука

Охотника и шутника.

Раскинуты в траве копыта

Косули, что была убита,

И линия спины строга,

И чудно завиты рога.

Кому, бедняга, помешала,

Когда чащобою бежала?

Похоже, человечий вид

Не понимает, что творит.

Вот туша волка на опушке,

Невдалеке лежит подружка,

А вот шутник и острослов

В ряд выложил пяток волков.

Пускай они несли угрозы,

Жизнь не одни сплошные розы,

И тем, кто не совсем слепы,

Известно – есть у ней шипы.

Две туши кабанов угрюмых

Застыли в тяжких своих думах,

Их жизненную круговерть

Остановила грубо смерть.

Олени, кабаны и волки,

Нет, видно, в ваших жизнях толку,

И ваши мёртвые глаза

Не оживит былой азарт.

А человеку горя мало –

Живого на земле навалом,

И лесом, полем и жнивъём

Он по земле идёт с ружьём.

Не в честном, равном поединке

Топчут зверей его ботинки,

Не в обороне, не в бою, -

Чтоб скуку разогнать свою.

Себя, наверно, мыслит Богом,

Когда животных судит строго,

Пока он молод и здоров,

Пока не знает докторов.

Пока застыл в своей гордыне,

Пока не превратил в пустыню,

Вселенную вокруг себя,

В ней одного себя любя.

Но, час пробьет, за всё ответит,

Сначала сам, а после дети,

А дальше весь двуногий вид,

За то, что на земле творит.

Оскалившимь дурной усмешкой

Окажется во тьме кромешной,

И чья-то крепкая рука

Возьмет за горло шутника.

И он проглотит пули, стрелы,

Все, что метал в животных смело,

С земли исчезнет его род,

А Бог и след его сотрёт.

Себя по горсточке просею,

Похож ли я на фарисея:

Вот уши, вот глаза и рот,

А дальше чёрт не разберёт.