Я вернулся домой разбитым. На вопрос зятя: «Ну, как там было?», – я, совершенно неожиданно для себя, разрыдался. А что «там» было? И кем «там» был я?
Всё началось в двадцатых числах марта. Хотя нет, началось-то двадцать четвёртого февраля, когда российские колонны попёрли на Киев, Харьков, Чернигов, Сумы, Запорожье, Николаев и Херсон, попутно готовя захват Одессы с моря. После первого шока, что так просто летит в тартарары мировой порядок, я решил найти своё место среди пусть не защитников, но сторонников подвергнувшегося ошеломительному удару старого мира. В меру своих сил и возможностей, и без отрыва от основной работы. Эти условия удалось соблюсти, связавшись с организацией, специализирующейся на помощи пострадавшим и беженцам «НАТАН», на сайт которой я послал своё резюме с просьбой задействовать меня в качестве волонтёра в одной из их миссий. Подавал я себя как дипломированного медбрата с большим опытом в разных отраслях ухода за больными, но зная, что конкурентов у меня будет много, привнёс в карьерную биографию изюминку – упомянул, что какое-то время изучал и практиковал медицинскую клоунаду. Именно на эту особенность моего резюме спикировали, как я и предполагал, в «НАТАНЕ». Пригласили меня на собеседование с одним из отцов-основателей организации, которого мне удалось впечатлить, и я был внесён в состав ближайшей миссии в центр оказания гуманитарной врачебной и психосоциальной помощи украинским беженцам, созданном в городе Пшемысль на площадях срочно расформированного огромного торгового центра «Теско». Пшемысль – это двенадцать километров от украинско-польского пограничного перехода Медыки.
Жили в рабочих караванах, но, усмешка фортуны, обладающих полами с подогревом. Я делил комнатку с Андреем, доктором, с которым работал вместе лет двадцать назад. Потом наши пути разошлись. И вот, пожалуйста, мы встретились в аэропорту на знакомстве членов миссии. Нас было двенадцать: руководитель миссии, ответственный за логистику, четыре социальных работника, три врача, медбрат, медсестра и я. Для меня несказанная честь быть связанным с этими людьми! Но я хочу вспомнить не их, а тех безымянных, неприкаянных, сдуваемых ураганом войны, которые тысячами протекали перед нами, направляясь в новые для них места в объятия предательской судьбы.
Вспомню, что ещё смогу. Мне это важно, мне это больно.
ЙОРКШИРЫ
Я их видел проходившими в ворота пограничного перехода в Медыках, разделяющего прошлое и неизвестное. А потом встретил их или похожих в «Теско». Гламурные девушки с экстерьером, построенным по самым модным лекалам, надменным взглядом и плещущей через край самоуверенностью. На руках йоркширы. Вот они напуганы. Йоркширы. Они уже почувствовали, что мир изменился и судорожно вжимают свои тела в хозяек. Собак жалко, но нестерпимо жаль девушек, которым предстоит вот-вот очнуться в новой действительности, лишённой прошлых якорей и ориентиров. Спящие красавицы, пробуждённые не поцелуем принца, а рыком дьявола.
ВОТСАПП
Банальный перевод одного из сообщений в группе нашей миссии в вотсаппе. Пишет ответственный за логистику:
Тут случай с мамой и её ребёнком, которому завтра исполняется 18. Он хочет вернуться в Украину и призваться в армию. Мать плачет и находится в страшном стрессе. Кто-то из соцработников поблизости? Спасибо.
МАРКИЗА
«О, Мишель! Моего папу звали Мишель.» - донеслось со стороны. Старушка, радостно сообщившая мне этот факт, взглянув на мой бейджик, была тут действительно сбоку-припёку, но в момент завладела всем моим вниманием. Неудивительно, это милое, нечёсаное, беззубо улыбающееся существо излучало полную доверчивость и безмерную доброту.
– Как вас зовут, мадам?
– Я не мадам.
– А кто же вы?
– Я маркиза. Моё имя Аделина Бюсье (имя изменено). Ещё дедушка был де Бюсье, а папа приставку «де» из имени убрал. Он был крупный учёный.
– Вы уже решили куда отправитесь?
– Ну, конечно во Францию. В Марсель. У меня там родственники. Но долго мне там быть не придётся, я хочу сразу поехать в Париж, встретиться с Мариной Влади. Она моя подруга.
– Что вы говорите! Откуда вы с ней знакомы?
– Я работала в ресторане на корабле черноморского пароходства, на котором она и Владимир совершали круиз. Там и подружились.
– И что? Вы поддерживаете связь? Она знает о вашем прибытии? У вас есть хотя бы её данные?
– Нет. Но я её обязательно найду!
– По-французски говорите?
– Только по-русски.
– Откуда вы сами?
– Из-под Одессы.
– Сколько времени сюда добирались?
– Пять дней.
– Приехали одна?
– Одна.
– У французских диспетчеров уже записались?
– Да.
Господи, эта женщина довольно самостоятельная, раз в экстраординарных обстоятельствах организовалась и прибыла сюда совершенно одна. Но в её голове явь перемешивается с какими-то мечтаниями и уже невозможно их разделить. Что будет с ней, окажись она во Франции без языка и без опеки? Не потеряет ли последнюю связь с действительностью? Передаю содержание нашего разговора с Маркизой соцработнику Кате, и вместе мчимся к французской стойке, проверить списки. Да, Аделина Бюсье значится. Объясняем ситуацию. Те не знают, кто такая Марина Влади, но в целом поняли. Обещали, что по прибытию во Францию, Аделину не отпустят сразу, но только после освидетельствования психиатром на предмет дееспособности.
По дороге в клинику видели Аделину в кафе, с аппетитом и удовольствием поглощающую обед. Пальцы аристократично управляются с одноразовыми приборами. Прощай, Маркиза. Бон Вояж!
ЗАВЕРЕНИЕ
Так получилось, что впервые в жизни побывал фрилансером. И свой рабочий день мне позволяли выстраивать самостоятельно. Я давал клоунские представления детям по два раза в день, а остальное время делил между поликлиникой, где работал и как медбрат, и как аптекарь, и как больничный клоун, и психосоциальной службой. Тут главное было, находиться в гуще беженцев, выявлять особые нужды, находить людей в крайнем душевном дисбалансе, выслушивать просьбы, чаяния, а то и жалобы. Не было большего удовлетворения, чем выполнить просьбу тут-же, да ещё и самостоятельно. Чувствуешь себя как золотая рыбка.
А с этой женщиной сразу и самостоятельно не получилось. Я сам ощутил её неуверенность и обратился к ней:
– У вас есть какие-то просьбы или пожелания?
– Да, спасибо. Не могли бы вы организовать для меня справку за подписью и с печатью официального ответственного лица, что кресло-каталка, выданное мне здесь, может поехать со мной в Краков. Наш автобус через пять часов.
– А что вам сказали, выдавая? Я так понимаю, что полученные тут вещи возвращать не требуют. Вы бы видели здешний склад.
– Да так и сказали, что это моё, но я хочу справку. Мне далеко ехать, это кресло мне нужно, - показывая на загипсованную ногу, - я не хочу, чтобы у кого-то закрались сомнения, что я его просто присвоила.
– А откуда вы?
– Из Полтавы.
– Долго добирались?
– Три дня.
– А с ногой что?
– Перелом.
– И вы так в гипсе всё это время сюда ехали?
– Нет. Гипс поставили утром во Львове, а ногу сломала в Полтаве.
– Ого! Три дня с не диагностированным и необработанным переломом! В дороге! Это подвиг!
– Да не дай Бог!
– Ну, подождите, я сейчас. Что-нибудь организую.
Пришлось идти на склад к ответственному смены. Скажу честно, в центре сложилась такая атмосфера и такое взаимопонимание, взаимовыручка, взаимоотдача, (какие там ещё есть взаимо..?), что общаться с любым персоналом, будь то простой волонтёр или обличённая властью персона, было одно удовольствие. Я пересказал ему просьбу женщины, удивившую его. Тем не менее, он направился со мной к ней, представился и важно, при свидетелях и с моим переводом заверил, что кресло-коляска отныне её, куда бы она не направлялась. И нет никаких подписей и печатей, надёжнее его слова. А в конце тирады он поцеловал ей руку.
Только не говорите, что случай похож на описанное Л. Пантелеевым в «Честное слово». Пишу, как было.
КОЛЁСА
Семья из четырёх душ: пожилая женщина лет около семидесяти, ещё одна женщина возраста в районе сорока, девочка-подросток и мальчик лет семи. Нет, их пятеро. С ними болонка. Всё имущество находится в сумках, баулах и пакетах. Представить их несущими свою кладь к автобусу невозможно. Их просьба прозвучала совершенно ожидаемо: «Вы не могли бы нам достать чемоданы на колёсах?»
На складе чемоданов не оказалось. Пока закончились – очень востребованный реквизит. Моя напарница – соцработник – вернулась к семье с этой горькой вестью и обещанием позаботиться, чтобы им помогли донести багаж до автобуса. Я остался на складе, в надежде раздобыть хоть какие-то чемоданы. Осматривая нагромождение предметов, натыкаюсь взглядом на две большие сумки и вдруг замечаю, что у каждой сумки есть выдвигающаяся ручка и по два колеса. Вот оно! В сочетании «чемодан на колёсах» главное слово «колёса», а чемодан может оказаться сумкой. «Можно мне их взять?» «Это пожертвование для детей. Они полны мягкими игрушками. Если вы пристроите сейчас все это, сумки сможете взять». Бегу осматривать помещения, есть ли сейчас достаточно детей для вручения подарков. Тут вижу манеж, на дне которого сиротливо прилегли несколько игрушек. Возникает идея. Я качу сюда сумки, заодно впечатляюсь их удобством, высыпаю все мягкие игрушки в манеж, наполняя его примерно наполовину, предлагаю одному из мальчуганов погрузиться в этот импровизированный бассейн. Он с удовольствием там барахтается. К нему в компанию устремляются другие дети, а я, оставив их под наблюдением волонтёра и мамаш, подхватив освободившиеся сумки, возвращаюсь к семье. На дне одной из сумок обнаруживаю двух симпатичных шерстяных коровок и выставляю их на стол дежурного по помещению, что сразу придаёт официальной мебели домашний вид. Семья очень обрадовалась сумкам. Это было то, что надо. Теперь они могли управляться своим багажом без лишних усилий и не обращаясь к посторонней помощи, чего эти гордые люди не хотели. И как вишенка на торте прозвучал вопрос от проходящей мимо женщины с маленькой девочкой на руках: «А можно нам взять одну из этих cимпатичных коровок?»
ЗОЛОТАЯ РЫБКА
Я уже говорил о чувстве золотой рыбки.
Это когда весь день напролёт тебе удаётся всё: достать, накормить, успокоить, отвлечь детей, поменять комнату, связать с родственниками. Волшебник!
С таким чувством умелого волшебника я бегу, нет, лечу на крыльях удачи по коридору и вдруг в одном из закутков натыкаюсь на мальчика лет десяти, который без всякой эмоции на лице в одном ему ведомом ритме бьёт головой об стену.
Золотая рыбка умерла.
