Мотылёк

 Мотыльком назывался клочок бумаги, на котором диспетчер или член бригады со слов диспетчера отмечал фамилию, имя, возраст вызывающего, адрес и время вызова.

 Вот, вспомнилось, потому что мотылёк был важной составляющей в жизни «скорой». Мы их хранили не только до конца вызова, но и дольше, пока не выдавалась возможность переписать данные на карточки, заполняемые в свободное время.

Попробую-ка я с тобой, читатель, получить эти мотыльки и пройтись по вызовам той поры, восьмидесятых годов прошлого века.

Итак:

Капли Вотчала

В процедурном ящике кроме всевозможных ампул и бутылок с растворами стоял одиноко флакон с единственной из жидкостей, применяемой на скорой перорально, то есть через рот. Кто настоял, чтобы бригады снабжались каплями Вотчала, не знаю. Может сам Вотчал? Помню одно из редких применений их мною. Тогда я работал на специализированной хирургической бригаде и нам доставались вызова, в которых диспетчерская усматривала хирургическую составляющую: травмы, симптоматика «острого живота», ортопедические проблемы и т.п.

Мотылёк: ул. Резничная 8, котельная. У работницы болит нога. 8:43

К тому времени на улице Резничной остался один дом, да и то котельная. А раньше тут проживала целая община. Сюда и меня привезли прямо из роддома и тут прошёл первый год моей жизни, пока Резничную не снесли в пользу строительства Набережной Ленина и современных зданий, вроде роскошной гостиницы «Днепропетровск». Да и какая уж там Резничная? Не осталось ни резников, ни кошерных мясных лавок, ни потребителей кошерных продуктов.

В тускло освещённой котельной среди загроможденья труб стоял стул и с ним рядом тумбочка с телефоном. Стул занимала пожилая женщина-дежурная.

Хирург, с которым мне выдалось работать в ту смену, Валентин Иванович, мужик был строгий, но с юмором.

– Кто вызвал?

­– Я сама, – кивая на телефон.

– Что случилось?

– Нога болит.

– Ударялись, падали?

– Нет.

– Пройтись можете? Встаньте, пройдитесь.

Встала, прошлась. 

Валентин Иванович ощупал ногу:

– Тут болит?

– Нет.

– А тут?

– Нет.

– Будет болеть, обратитесь в поликлинику. Ничего срочного и угрожающего сейчас я не нахожу. До свиданья.

– Как, вы уходите? Вы даже меня не полечили. Я буду жаловаться!

Валентин Иванович обратился ко мне:

– Накапай наших капель.

Я, молодой глупец, хотел «подсказать», что капли-то сердечные, но что-то заставило смолчать. Накапал. Валентин Иванович поднёс стакан женщине и строго повелел выпить. Та выпила.

– Ну что, уже не болит?

Старушка поняла насмешку и взвыла от негодования. Но мы уже направлялись к выходу.

За порогом пожилой хирург меня спросил:

– Знаешь, какая самая главная её проблема?

– Ревматизм? – Навскидку предположил я.

– Телефон. – Вынес заключение Валентин Иванович.

Наташка

 Мотылёк: ул. Шмидта 8. кв 12. Кравец Наталья, 25 лет, роды. 21:17

Роды, роды… Хоть поинтересуйтесь первые там или какие. Важно же. Впрочем, какой с вас, диспетчерш, спрос?

На вызове первородящая. Уже поджимает. Перерывы между схватками не очень редки, но опросить успеваю. Был такой вопрос: девичья фамилия. Мороз. Ой, может ли так быть, что это Наташка Мороз, подруга детских игр, с которой мы жили на одной лестничной клетке и были не разлей вода целый год? Ей тогда было шесть, а мне пять. С тех пор я её не видел. Наташка… Первая представительница противоположного пола, у которой я подсмотрел устройство потаённого места между ног. Мать поменяла ей, забыв о моём рядом присутствии, а Наташка видела меня, но не возражала.

– Вы не жили с родителями на Новосельной?

– Да, Миша, жила. Я тебя помню. Только давай быстрей, видишь, рожаю.

Ехали быстро, но роддом не принял – карантин. Помчались в другой. Решить можно было двояко. Остановить РАФ и принять роды в машине или мчать, в надежде, что успеет разродиться в зале в руки опытной акушерке. За второй вариант было то, что воды ещё не хлынули. Иначе бы опять мне видеть твои, Наташка, потаённые места, вздымающиеся прорывающейся головкой. В лучшем случае.

 Бог миловал. Успели. Пожелал лёгких родов. Потом, выйдя, задумался. В такой ситуации вспомнить сопливого мальчишку друга, которого не встречала двадцать лет… На это способна только женщина!

Ёлка

Мотылёк: Пр. Кирова 48, кв 19, Плясун Владимир 46 лет, причина вызова — плохо себя чувствует. 14.37

В середине августа были мы на вызове у этакой «измученной нарзаном» личности. А у того в углу комнаты наряженная ёлка. До сих пор меня терзает вопрос — это он с прошлого Нового Года не «просох» или уже ко следующему готовился, тренировался красненьким?

Поклонник Чуковского

Существует такой тест — «проба чистого листа». Испытуемому с подозрением на белую горячку предлагают зажмуриться, а потом показывают чистый лист бумаги и просят рассказать, что он там видит. И он описывает тако-o-ое..!

Мотылёк: Посёлок Амур, улица Подветренная 7, Хвыля Николай, 38 лет, странно себя ведёт. 16.12Везли мы раз молодца в диспансер. Он лежал на носилках лицом вверх, на каком-то этапе пути прикрыл глаза, а когда снова их открыл, то бурно изумился: «Парни, кто же вам такое на потолке нарисовал?» Мы поинтересовались, что он увидел, и он описал нам следующее: «Два мужика тянут за крыло из болота огромную стрекозу». В общем, зачёт, но с фантазией маловато… Застрял на Корнее Чуковском.

Сохнет в рот

Мотылёк: Ул. Дзержинского 12, кв.4, Розенцвейг Фира 65 лет, причина вызова — сухость во рту. 9:22

Честно? Не помню я этого вызова, да и сама Фира сборный персонаж. Просто в те времена выражение «сохнет в рот» было на «скорой» притчей во языцех и применялось к любому «неуместному» вызову. Улица Дзержинского — бывшая Новодворянская, одна из центральных в Екатеринославе. Еврейская составляющая всегда была ощутимой в этом городе, одном из крупнейших губернских городов черты оседлости. Естественно, что в годы фашистской оккупации в нём не осталось евреев, но после войны вернулись многие, успевшие эвакуироваться. Конечно, уклад жизни евреев поменялся, но, тем не менее, их присутствие было видно. И слышно. Акцент. Это не только «одесский говор», пожилой днепропетровский еврей своими уморительными тирадами на «еврорусском» мог дать фору любому бабелевскому персонажу.

Так и появилось сакраментальное «сохнет в рот». И, что интересно, работниками «скорой», представителями титульной нации, это не произносилось уничижительно или цинично, характерно для антисемитских выпадов. Смешно, иронично — да, но не злобно. Думаю, любой медик понимал, что сухость во рту может быть предвестником, а то и сопутствующим симптомом угрожающего состояния. В общем, ехали мы на «сохнет в рот» заранее перебирая в уме причины, приводящие к пресловутой симптоматике и прокручивая вопросы нужные для анамнеза. Вот, вспомнилось, разволновался и чувствую, что сохнет в рот. Пойду выпью стакан-чай.

Рассказ старенькой санитарки

Это ещё в пятидесятых было. Кареты «скорой» были тесные, сопровождающим мест в машине не было. Берём мы как-то роженицу, а доктора за рукав хватает женщина: «Я Беллочкина мама, позвольте поехать с вами в машине, она без меня будет бояться!» Добрый доктор секунду подумал и позволил. В это время фельдшера уговаривала другая женщина: «Можно я с вами поеду? Я Беллочкина тётя, ей очень нужна моя поддержка!» Фельдшер великодушно согласился. Пока я спустилась к карете, в ней, кроме роженицы и персонала уже теснилось три женщины, причём одна из них на моём месте. «Простите, но почему вы заняли моё кресло?» — спросила я. «А ви что, тоже едете?» — последовал встречный вопрос.

Автор заявляет, что у адресов и фамилий персонажей нет никакой связи с действительностью.

09/04/2025