Мой брат

 Братом я стал в десять лет. До этого рос единственным ребёнком в полном фокусе родительского внимания и контроля, Отличничал в школе – а то как-же, домашние работы обязательно проверяются. Третий год, как плёлся в музыкалку, чтобы подслушать там у своей учительницы по фортепиано, жалующейся другим учителям: «Вот смотрю я в его табель и диву-даюсь: сольфеджио – пять, теория музыки – пять, даже хор – пять, а у меня по специальности полный ноль, дурак просто. Я его чехвостю, а он молчит, глаза пучит, но не исправляется ни на грамм.» Ну, молчал я только потому, что был культурным еврейским мальчиком, но внутренним взором видел эту учительницу очень далеко.

 А тут, бац, замена. Есть на кого внимание переключить с тех пор, как этот пищащий свёрток внедрили в дом. Мама, женщина прямая, но наивная, сразу сказала, что верит в меня и я уже на правильном пути – не подведу и не опозорю, даже если заниматься буду самостоятельно, без проверки заданий родителями, поглощёнными заботами о маленьком. Я, конечно, согласился. В общем, уровня отличника и даже хорошиста я больше никогда не достиг. Но двоек не было. Не могу сказать, что я нерегулярно делал домашние задания, потому что я больше не делал их никогда. Зато поднаторел в придумывании причин, почему не сделал. Помню такую – мой годовалый брат написял в портфель. Тетрадь по математике пришлось выбросить вместе со сделанным, чесслово, заданием.

 И ещё – музыкалку долой, вам же нужны свободные руки в помощь. Ну хоть укачивать брата.

 Брат рос. Радовал. Как-то приходит одноклассник и при всём классе рассказывает: «По дороге в школу, (а путь вёл мимо братишкиного садика) вижу, Мишкин мелкий, Игорь, собрал вокруг себя такую же мелюзгу и им гордо так внушает:

– Мой брат меня боится!

– Не может быть! Он же у тебя такой большой!

– Да? Я его бью, а он меня нет, – срезает их Игорь убийственным аргументом.

Укачивать брата вскоре переросло в привычку. Не мою. Теперь время с пол девятого, когда на улице начинается всё самое интересное, для меня было табу. Брата укладывал. Сказку рассказал, про Чапаева поведал. А тот издевается:

– Не отворачивайся. Мама, а он отвернулся!

– Миша, повернись к брату.

– Не закрывай глаза. Мама, а он глаза закрыл!

– Миша, открой глаза, Дай уже ему уснуть.

 Игорю повезло меньше, чем мне – отец покинул семью, когда ему было шесть лет. Теперь я в доме был старшим мужчиной и, в какой-то мере, опекуном «мелкого». И вот «опекун» скоропостижно женится. На той самой, что, увидав впервые, застыл, потом выдохнул: «Ах!», и понял, что дня без неё не сможет. Храбрость отчаяния, целеустремлённость, натиск, и вот, в квартире ещё одна, третья (бабушка, мама, молодая жена) хозяйка. Игорь одобрил мой выбор, но оказался менее терпеливым. В ответ на упрёк или назидание со стороны невестки безапелляционно и серьёзно заявлял: «Всё! Мы с тобой разводимся!»

 Моя молодая жена старалась, должен быть справедливым, с каждым разом всё лучше, приготовить стол на семью. Вот только Игорь не был привычным к её стряпне, зато очень привычным к ворчанию: «Это не так вкусно, как у мамы, а это не так пахнет, как у бабушки.»

 Как-то я отвёл брата в сторону и попросил быть мужчиной и проявить уважение к кулинарным попыткам моей жены, если не похвалой, то хотя бы молчанием. Тот заверил, что понял. И действительно, за следующей трапезой брат молчал, но по натужному ёрзанью было видно, что его подмывает что-то сказать. «Игорь, что ты крутишься? Хочешь что-то сказать – скажи», – заметила мама. Теперь напрягся я. Но Игорь облегчённо выдохнул: «А у вас хлеб мокрый.»

 Новый жилец нашей квартиры, ещё одна, но полная её хозяйка, появилась у нас с женой, но схватила в маленькие ручки сердца всех членов семьи. Назвали её Карина.

Карине уже четыре. Мама, наша с Игорем, на кухне, велит мне принести луковицу. Я, помнящий «Домострой» до последней «ять», собой помыкать не позволяю. «Игорь, принеси маме лук.» Лук на балконе, притороченном к зальной комнате, где мы сидим. Игорь, мамин помощник, без всяких знаков неудовольствия поднимается с дивана, идёт на балкон, достаёт луковицу, ступает в зал и зовёт: «Кариша, передай бабушке лук.» Карина подбегает к любимому дяде, доверчиво принимает луковицу из его ладони и, не отдаляясь от выхода на балкон зовёт: «Бабушка, иди возьми лук!» Круг замкнулся.

Забыл сообщить, все действия сей пьесы происходят на сорока пяти квадратных метрах жилой площади.

А теперь занавес.

25/07/2025