Моя учёба в Куйбышевском педагогическом институте не была очень сложной, даже наоборот, после школы с её математикой, физикой и другими трудными для меня предметами, наступило время, в котором произошло много радостных и приятных событий, и сейчас с удовольствием вспоминаю об этих четырёх годах.
Факультет русского языка и литературы предусматривал четырёхгодичное обучение, после чего выдавался документ об окончании высшего учебного заведения. Позднее на этом факультете обучались уже пять лет. Но и четырёх лет хватило, чтобы понять, что почти все изучаемые предметы абсолютно не нужны для дальнейшей работы в школах СССР. Дальше молодой учитель должен был повышать свой уровень самостоятельно, чтобы стать настоящим мастером своего дела. Но об этом я поведаю в следующем разделе, а пока учёба в Куйбышевском педагогическом институте.
Первый семестр начался не сразу, так как все первокурсники должны были пройти испытание колхозом. Это своего рода испытание на выносливость будущих учителей. Я, естественно, не сразу поняла, что после падения (об этом я писала во второй части воспоминаний) эта дополнительная физическая нагрузка на организм будет приносить мне адские боли – трещина в ребре не давала покоя ни днём, ни ночью. А так как спать нам приходилось в сараях, на нарах, то ночи мои проходили в основном в стоячем или сидячем положении. Утром, естественно, я еле волочила ноги по меже, так что казённым языком можно было сказать: от меня была плохая отдача при сборе урожая.
Сразу скажу о сборе урожаев в СССР. Колхозников не хватало, поэтому был найден выход – в осеннее время на сбор урожая привозили работников заводов и предприятий или студентов. Причём студентов привозили на срок до месяца. В богатых колхозах им предоставлялись места в клубах или у самих колхозников, в бедных – вот такие сараи. Никаких удобств, по существу, не было. Еда тоже была самой примитивной – хлеб, картошка, овощи. Один раз в неделю устраивали баню.
Но, по-видимому, не только у меня были плохие показатели, к физическому труду мало кто был готов. Девушки городские, как я, совсем не приспособлены были к колхозному труду, деревенские тоже предпочитали работать умеренно. К концу дня все еле работали, втихаря затаптывая картошку в землю. Да, комсомольским азартом будущие педагоги не отличались!
Поэтому всех очень обрадовала комиссия, которая нагрянула с проверкой. Оценив наш быт по низкому показателю, а работу – по очень низкому, было решено возвратить всех в институт на учёбу.
Педагогический институт славился своими преподавателями.
Хорошо помню Марину Степановну Андрееву. Умница, красавица, женщина, которую все очень уважали. С ней я познакомилась еще в Литературной школе, которой она заведовала. И уже там её лекции приводили в полный восторг.
Она преподавала древнерусскую литературу. И «Слово о полку Игореве» мы изучали с упоением. Лекции Марина Степановна вела как-то легко и свободно, очень незаметно подсматривая в свой конспект, так что было ясно, что она видит всех в аудитории. У неё не поболтаешь и не отвлечёшься.
Не знаю, как с другими, но меня она примечала постоянно, больше того, однажды я опаздывала на лекцию вместе с моей подругой, и, когда та забеспокоилась, я в шутку сказала, что мы не опаздываем, а задерживаемся.
Оказалось, что вместе с нами в трамвае ехала и Марина Степановна. Конечно, мы первые влетели в аудиторию, в которую сразу после нас вошла она и сказала, сославшись на меня, что не опоздала, а задержалась. После этого инцидента я всегда старалась проверить, не едем ли мы вместе с ней в трамвае.
Грешна, я любила поспать, поэтому часто опаздывала на лекции, но на её старалась приехать вовремя.
На первом курсе мы изучали азы. Азы русского языка, азы литературы… И вот тут оказалось, что эти азы просто не лезли мне в голову. Это была просто головоломка.
Ещё один предмет – теория языкознания. Вела его Ольга Александровна Александрова. Очень жёсткая и абсолютно бескомпромиссная женщина. Мы как-то сразу невзлюбили её, более того, очень боялись. Предмет этот был сложным, по-видимому, поэтому многие в группе не понимали материал, это приводило преподавательницу в нервозное состояние, а порой бешенство, и она начинала орать… Короче, однажды это кончилось тем, что я ей прямо сказала, что мы боимся. Что такого обидного было в словах, не знаю, но Ольга Александровна вдруг заплакала и выскочила в коридор. Пришлось идти объясняться и за себя, и за других. После чего преподавательница смягчилась и старалась терпеливее относиться к нашим непониманиям.
Но особенный страх вызывал у меня предмет русского языка. Ох уж эта Римма Ивановна! Наверное, её методика преподавания была правильной: каждое занятие начиналось с того, что мы писали диктант. Затем она объясняла новый материал, и на следующее занятие снова диктант, причём диктанты она давала из сборника Розенталя.
Честно скажу, мне было нелегко. Пришлось подключиться моему отцу, который каждый вечер диктовал мне текст.
И ещё один урок, который выучила на всю жизнь: не размахивать руками. Римма Ивановна решила на мне преподнести этот урок студенткам, потребовав, чтобы я забыла свои национальные штучки размахивать руками. Не знаю, возможно, у евреев при разговоре это чаще наблюдается, хотя этот грех я часто вижу у многих людей разных национальностей. И всё же спасибо ей за совет, он мне пригодился в жизни. А тем, что я дочь своего народа, – могу только гордиться. Кстати, один процент на этом факультете и принадлежал мне, так на ком же ещё разбирать ошибки?
Могу вспомнить и эпизод со стипендией. Поскольку я набрала самое большое количество баллов при поступлении, мне полагалась повышенная стипендия. Но меня вызвали в деканат и предложили самой отказаться от этих денег в пользу девушки из деревни, ссылаясь на то, что у меня родители состоятельные, а её родители на проживание и учёбу дать ей не могут. Наверное, я бы и не вспоминала этот эпизод, если бы не то, что девушка оказалась с душком антисемитским. А это было уже обидно.
Были предметы по литературе разных веков. Читали их именитые профессора и молодые доценты. Кого-то мы слушали с упоением, с лекций кого-то старались сбежать, так это было нудно и неинтересно.
Естественно, были предметы по истории, где снова штудировали партийные документы. Изучение иностранного языка доводилось до абсурда – сдавали тысячи слов со словарём. Причём не только в нашем институте. И оканчивая вуз, будущая интеллигенция СССР не могла нормально общаться ни на каком иностранном языке. Исключение составляли те, кто изучал его самостоятельно.
Нет-нет, это не значит, что иностранные языки не изучались, например, на иностранном факультете, но на других факультетах к нему относились несерьёзно. Похоже, считалось, что учителям русского языка достаточно знать иностранный на самом низком уровне, главное, чтобы русский знали.
К тому же в капиталистические страны фактически никто из «простых» людей не ездил (за очень малым исключением), а в соцстранах передвигались общей группой под чутким руководством гида и соглядатая из КГБ. Причина – «железный занавес».
На четвёртом курсе, наконец, мы стали изучать различные методики преподавания литературы и русского языка, предметы, которые непосредственно нужны были нам для работы в школе. Но их мы изучали всего один год! А как я понимаю (основываюсь только на своём опыте учительницы), именно эти предметы и должны были стать во главу угла обучения на факультете, а не те предметы, которые давались для общего кругозора, в дальнейшем абсолютно никому не пригодившиеся.
Зато (!) прибавили предмет по медицине. Выпускницы пединститута должны были получить диплом медсестёр гражданской обороны. Практику мы проходили в больнице, нас даже водили в операционную, где наблюдали, как делается операция. Одна студентка упала в обморок при виде вскрытого живота. А меня удивило, что человек внутри такой чистый и красивый. Обучали перевязывать и брать кровь, делать клизмы и уколы. Я с удовольствие этому училась. И представьте себе, в жизни мне это пригодилось.
На выпускных экзаменах были и весёлые ситуации. Например, одну студентку спросили: «На какую высоту надо поднимать кружку Эсмарха, когда делаешь клизму?» Девушка ответила: «Метра на два-три». – «Так вы лестницу будете подставлять?» – тут же спросил экзаменатор.
Или ещё одной достался билет о строении женских половых органов, и она сказала, что у женщин… тут она запнулась и ждала подсказку. Экзаменатор тонко намекнул, что у женщин яич... – И девушка бойко докончила: «Яичница». – Экзаменатор пришёл в ужас и спросил: «Дорогая, если у женщины яичница, то у мужчин колбаса, что ли?»
Экзамены сдавали все по-разному. Помню, как среди нас была девушка, которая приходила на экзамены по русской литературе к старым профессорам под видом беременной. Взяв билет, садилась за столик и, вынимая учебники из трусов, бойко переписывала материал, после чего сдавала экзамены на хорошую отметку. Через несколько минут она могла встретиться с этим преподавателем в коридоре, уже без «беременности», и как ни в чём не бывало пройти мимо, оставив его в полном недоумении.
Если ей не удавалось перехитрить профессора, она прикидывалась, что ей очень дурно, и тот жалел несчастную будущую маму.
Вообще, шпаргалки делали многие. Но не я. Во-первых, писать их я не умела, во-вторых, так боялась экзаменатора, что понимала, что вынуть шпаргалку не сумею, даже если она будет у меня. Но главное, очень скоро поняла, что на «удовлетворительно» всегда сумею ответить, а дальше всё зависело от знания материала. Первый год был не очень благополучно пройден, но уже со второго я начала получать стипендию. На повышенную не тянула, но обычную – 42 рубля – законно получала. Никакие предметы я не пересдавала, что давало мне время для отдыха в студенческие каникулы.
После второго курса на зимние каникулы мама решила свозить меня в Москву. Помните, как у Пушкина Татьяну Ларину возили в Москву на «ярмарку невест», надо было девушку показать в свете… Так вот в моём случае меня не возили на смотрины, а возили знакомить с прекрасным.
Перед началом поездки мы разработали с мамой план, куда пойти в столице. Мамин дядя договорился с главным директором Московской оперетты, что он поможет с билетами на спектакль. И мы попали на оперетту «Фиалка Монмартра» с участием великолепной Татьяны Шмыги.
Конечно, узнав, что в это время в Москве проходит выставка сокровищницы Тутанхамона, мы не могли отказать себе в удовольствии посетить её. Наивные? Да, это можно было назвать именно таким словом. И всё-таки это чудо произошло.
Для начала надо было купить билеты на выставку. Когда мы подошли к Пушкинскому музею, то чуть не заплакали – очередь была неимоверная, и то стояли счастливчики с билетами на определённый сеанс, полученными на своих предприятиях по записям.
Но раздумывать долго мне не пришлось. Увидев группу молодых москвичей, как-то странно стоявших вне очереди, я тут же подошла к ним и спросила, не будет ли лишнего билетика. Они немного замялись, после чего один из них сказал, что это будет с наценкой. Я согласилась, попросив два билета. Он указал мне, где я должна была его ждать, и куда-то ретировался. Через несколько минут мне были преподнесены два билета. «Мы за ценой не постоим» – это как раз тот случай. Зато счастливые и не очень замёрзшие (не забывайте, это была зима, на улице минусовая температура) мы с мамой вошли в музей. Если сказать, что это было чудо – это ничего не сказать. Но стоит ли описывать то, что нужно видеть только глазами?
А это уже 21 век.
Во время народных демонстраций 28 января 2011 года мародёрами были разбиты несколько витрин и опустошена касса, после чего была создана «живая цепочка» вокруг музея из сознательных демонстрантов для защиты экспонатов. Затем музей был взят под защиту армейских подразделений. Как сообщил государственный министр по делам древностей Египта Захи Хавасс, после проведённой в музее инвентаризации в списке украденных музейных ценностей, по меньшей мере, 18 артефактов. Среди них две позолоченные деревянные статуи фараона Тутанхамона, статуя Нефертити, статуэтка писца.
Израиль имеет границу с Египтом, было время, когда израильтяне с удовольствием посещали эту страну, но сейчас туда ездить очень опасно, так что Тутанхамон меня в Египте не дождётся.
В завершение нашей поездки в Москву мы сумели попасть на концерт Аркадия Райкина. Этот праздник я запомнила навсегда. Но как передать эти впечатления через бумагу своим потомкам? Одна надежда на Интернет, где всякий желающий сможет прочитать о нём и увидеть сцены из спектаклей этого непревзойденного до сих пор великого театрального деятеля.
Конечно, были ещё поездки по Москве, посещение Красной площади и многое другое, но эти три события особо врезались в память.
На втором курсе нам предложили пройти курс экскурсовода по Дому-музею В.И. Ленина, который находился в нашем городе. Дом, повествовавший о годах жизни семьи Ульяновых в Самаре, был замечательный, он сохранился в прекрасном состоянии, водить экскурсии было одним наслаждением. Экскурсантов всегда было много. Это и естественно, тогда биографию Ленина изучали со школьной скамьи, учеников часто водили в этот музей. К тому же экскурсии по городу предусматривали посещение этого важного места. После окончания курса я часто бегала в музей и на добровольных началах проводила экскурсии.
На третьем курсе в институте был организован славянский хор. Песни славянских народов пели в оригинале. Музыка была несложной, зато тексты приходилось зубрить, причём с нами работали руководители, которые очень скрупулезно относились к произношению слов.
Для каждой девушки шили костюмы по тематике той или иной песни. Например, у меня был чешский костюм, так как я исполняла песню на чешском языке. Костюм был очень красивый. Коротенькая синенькая юбочка, белая кофточка с рукавами-фонариками, чёрная, обтягивающая фигуру жилеточка на шнуровке и шапочка – белая, с большим бантом сзади. Жалко, что в то время никто нас не фотографировал.
Помню, как наш хор выступал в Доме офицеров. В антракте мы не могли пройти в буфет из-за желающих с нами познакомиться. Да мы и сами были очень возбуждены таким вниманием. Наивные девицы. Мы-то думали, что понравились своим исполнением. Но, похоже, офицерам больше понравились наши шапочки.
В это же время в институте открылся театрально-музыкальный кружок, в котором ставились патриотические шоу-спектакли на основе стихов и песен знаменитых поэтов и композиторов. Темы политических шоу касались, в основном, борьбы индейцев США за свои права, войны во Вьетнаме, пропагандировалась миролюбивая политика СССР, агрессивная политика Америки.
Режиссёрами-постановщиками были выпускники Куйбышевского театрального училища при Драматическом театре. Так что они старались осуществить свои проекты на самом современном уровне, и им это удавалось. По крайней мере, выступления проходили с большим успехом. Помню, что оканчивался спектакль песней «Дети разных народов», которая вызывала бурю эмоций у зала, и всегда зрители не только аплодировали и подпевали, но и вскакивали с мест, кричали «Браво!».
За отличную работу в музее Ленина и в художественной самодеятельности я была награждена поездкой в Ленинград в группе таких же общественниц в дни зимних каникул.
Жили мы под Ленинградом, в каком-то общежитии по четыре человека в комнате. Свой отдых мы продумывали сами, уезжая электричкой в Ленинград рано утром и возвращаясь уже поздно вечером.
Сейчас вспоминаю свою студенческую жизнь с огромной теплотой. Она была очень интересной и многогранной и в учёбе, и в общественной деятельности, и в дружбе, и в любви.