В иудаистской литературе, большим специалистом которой не являюсь, легко нахожу с десяток вопросов, которые давно обсуждаются, но не имеют однозначного ответа. Например, почему Б-г позволил Катастрофу? Почему так трудно нееврею принять иудаизм? К таким сакраментальным вопросам, думаю, относится и тот, который задали недавно значительному израильскому чиновнику во время его встречи с еврейской общиной в Берлине: « Как Вы относитесь к евреям, которые эмигрировали из бывшего Союза в Германию?» Ответ последовал мгновенный и безжалостный, как удар бича: « Они совершили отвратительный поступок». Правда, после небольшой паузы высокий гость, то ли почувствовав шок зала, в котором находилось около двухсот человек, возможно, из дипломатических соображений несколько смягчил удар:
« Разумеется, исхожу из собственных моральных ценностей»...
Ощущение, что эмигрируя из России в Германию, а не в Израиль, я совершаю поступок неправильный, даже аморальный, появилось у меня в феврале 1991 года. В очереди за анкетой на выезд у посольства ФРГ в Москве. Было холодно. Евреи замерзали, подпрыгивали, пританцовывали, запасливые пили чай или что-нибудь покрепче, пытаясь согреться, но не уходили. Стояли намертво. Пожалуй, впервые пятый пункт, из- за которого мы приняли столько мучений, из-за которого не брали на работу, не принимали в престижные институты, а ,подчас, и морду могли набить, впервые этот пятый пункт давал преимущество. Шанс на новую жизнь. Давал возможность уехать из голодной, бандитской (вспомните начало 90-х) страны в страну, как нам казалось, замечательную. Сытую, законопослушную, процветающую. Это было удивительно. Это было невероятно. Радостное возбуждение волнами прокатывалось по очереди. Отражалось в улыбках и повышенном внимании друг к другу.
Пожилой милиционер, прогуливающийся рядом и с недоброжелательной иронией прислушивающийся к разговорам о райской, западной жизни, неожиданно заметил, вызвав всеобщее замешательсьтво: « Ничего. Там согреетесь. Что-то быстро забыли о газовых камерах.» Очередь замерла в шоке. Молодой человек, похожий на студента, запальчиво возразил: « Не надо. Я был в ФРГ. Это другая страна и другие люди» Милиционер отошёл, не желая спорить. Разговоры продолжались, но неприятный осадок остался.
В тот день я анкету не получил. Ровно в 17 часов из ворот посольства вышла худая, высокая женщина, с непокрытой, несмотря на холод, головой, и сказала по-русски, делая в словах неправильные ударения: « Рабочий день кончится. Продолжайте завтра» И добавила, вызвав улыбки окончательно замёрзшей очереди: «Одежда теплее. Россия холодно».
На следующее утро нас ожидал сюрприз. У посольство выстроилась небольшая, но шумная группа пикетчиков. Они держали плакаты, а, временами, выкрикивали написанные на плакатах лозунги, весьма неприятного для стоящих в очереди содержания: « Вы предали Израиль», «Израиль ждёт вас», «Вспомните Холокост» и т.п.
Некоторые из пикетчиков пытались вступить в разговор. Немолодой, интеллигентного вида мужчина обратился непосредственно ко мне:
- Почему Вы это делаете? Израиль Ваша страна. Тысячи евреев отдали жизнь, чтобы он существовал. Чтобы вы могли там жить. Зачем едете в Германию?
Вы правы,-замялся я, - Всё так. Но у сына аллергия на цветение трав. А в Израиле постоянно что-то цветёт. Я боюсь.- Мужчина отошёл, презрительно махнув рукой. Радость испарилась...
Через несколько лет я приехал в Израиль из Германии, как турист. В Хайфе, в Сохнуте, куда мы зашли с двоюродной сестрой, чтобы купить путёвки в Эйлат, ( в Сохнуте такие путёвки стоят дешевле, чем в обычном турагенстве) средних лет разбитная сотрудница-одесситка встретила меня неожиданно приветливо и с порога забросала весёлыми, с одесским ароматом комплиментами: « Какой хороший человек. Сразу, как вошёл, видно-замечательный человек. Проходите, пожалуйста, и садитесь на лучшие места».
Кроме двух старых стульев в комнате сесть было не на что, но всё равно было приятно. Одесситка полистала паспорт, продолжая балагурить: « Ну, конечно, Лев. У меня тоже сын Лёва. Все Лёвы хорошие люди». И вдруг изменилась в лице: « Не может быть! Вы живёте в Германии. Этого не может быть! Соня, слушай сюда, -закричала она громко, с завыванием, как кричат торговки на Привозе, обращаясь к кому-то в другой комнате.-Этого не может быть! Такой приличный человек и уехал жить в Германию. Нет ты иди и посмотри». Соня так и не пришла. А я сидел красный, почти багровый. Опустив голову. Как будто меня публично уличили в чём-то неприличном.
После этого случая старался никому в Израиле паспорт не показывать. А когда спрашивали откуда приехал, отвечал: «Из Москвы». 30 лет живу в Германии, но комплекс вины не проходит. Местный раввин успокоил: « Нет религиозных запретов для жизни евреев в Германии» . Приятели-евреи, с которыми иногда обсуждаю эту тему, меня не поддерживают. Даже жена снисходительно вздыхает: « Мне бы твои проблемы». Неужели я один такой закомплексованный?
Три девушки на пути в Израиль
Жду этого дня. Впереди две-три недели, а радостное чувство уже наполняет, обволакивает. Окрашивает будничную, привычно-монотонную жизнь в праздничные краски. Утром просыпаюсь c улыбкой. «С чего бы?» - думаю и вспоминаю... Осталось 10 дней. Девять. Восемь. Три, два, один.
Вопросы сыпятся один за другим, иногда повторяются по несколько раз. Понимаю, что есть в вопросах этих ускользающая от меня система. Может, благодаря этой системе, на борт «Эль-Аль» за всё время существования авиакомпании (постучим по дереву) не удалось пройти террористам и добросовестно отвечаю. Более того, мне хотелось бы пообщаться с девушкой подольше...
Девушка не одна. Проверяет пассажиров целая команда. Молодые, симпатичные психологи (девушки и парни) со всеми улыбчивы и вежливы. Но особенно радостно, по-свойски, улыбаются они израильтянам. Как своим. Как друзьям или близким, которых давно не видели. Замечаю эту разницу и становится немного грустно. Я тоже мог бы стать членом этой семьи, но не получилось.
В самолёте повезло. Рядом ещё одна симпатичная, общительная девушка. Оля. Русскоговорящая. Одетая в чёрное. С покрытой головой. Глубоко религиозная. «Я принадлежу не к ортодоксам, а к ультрартодоксам», - сказала она после первых минут разговора. – Хотите, прочитаю молитву перед дорогой вслух? - Да, хочу.
У Оли необычная судьба. Папа русский, мама еврейка. Нерелигиозная семья. Приехали во Франкфурт-на Майне в 1994 году из Харькова, когда Оле было 10 лет. В 16 лет, ещё не закончив школу, она, преодолев сопротивление родителей, поступает в религиозную школу для девочек. Организованную на средства американского раввина- ультраортодокса. В 19 лет становится студенткой юридического факультета университета. Сейчас учится на третьем курсе, но, по-прежнему, посещает школу. Летит в Иерусалим на шестинедельный религиозный семинар.
- А как же университет?- спрашиваю.
- В Германии свободное посещение. А курсовую можно написать и в Иерусалиме.
- Но как удаётся совмещать религию и занятия в университете? Что делаешь, если, например, зачёт или экзамен выпадет на Шабат?
- Такое было, - смеётся Оля. - Попросила перенести, но мне отказали: «Мы не можем подстраиваться под разные религиозные направления». Ничего страшного. Сдала экзамен в следующем семестре. - Если живёшь по Торе, - Оля помолчала, подбирая слова, и высказала мысль, поразившую меня точностью формулировки и взрослой, выношенной убеждённостью, - то все проблемы решаются. Как бы сами собой. Жизнь становится радостной и содержательной. Надо только выстроить приоритеты и понять, что главное и что второстепенное.
- И не посещают сомнения? Не мучают соблазны?
- Посещают. Мучают. Но, во-первых, иудаизм - это не религия страдания и аскетизма. Напротив, иудаизм учит получать от жизни радость и наслаждение. Во-вторых, у меня есть возможность общаться в Германии и в Израиле (я приезжаю на семинары в Иерусалим уже в третий раз) с великими, мудрыми раввинами. Которые не только помогают советами, но и подают пример как жить в радости и любви.
Мне тоже хочется прикоснуться к мудрости раввинов, кроме того, срабатывает журналистская жилка и я забрасываю Олю вопросами. Как происходят браки по ультраортодоксальным законам? Как удаётся соблюдать кашрут в Германии? Можно ли, вообще, евреям жить в стране Холокоста? Почему так сложно нееврею принять гиюр? Почему ультраортодоксы не работают и не служат в армии?
Оля охотно отвечает. Я узнаю, что жениха или невесту рекомендует раввин. Впрочем, это не больше, чем рекомендация, и решающее слово за «молодыми». Что жених и невеста до свадьбы не должны прикасаться друг к другу. Что трудность принятия «гиюра» соответствует трудности миссии, возложенной Б-гом на евреев. Что изучающие Тору живут по заветам Всевышнего и, благодаря им, Израиль окружён особой, духовной аурой. Которая защищает святую Землю надёжнее ракет и новейших танков. Иногда Оля признаётся, что не знает ответа и спросит у раввина. -Кстати, наш раввин всегда говорит, что умение спрашивать важнее умения отвечать. Так что по умению задавать вопросы,- улыбается она, - Вы получили бы его одобрение.
Четыре часа полёта проходят незаметно. Приземляемся в Тель-Авиве. На прощанье обмениваемся телефонами...
Новый аэропорт поражает. Это аэропорт 21 века. Огромный, с два футбольных поля зал ожидания, с фонтаном в виде водопада, мягкими креслами, изобилием цветов, красок, света, создаёт ощущение вечного праздника. Прямо из аэропорта спускаюсь в железнодорожный терминал и уже через полчаса в комфортабельном, оснащённом кондиционерами поезде, еду в Хайфу. Где живёт двоюродная сестра.
Господи, сегодня невероятно везучий день! Напротив меня сидит ещё одна девушка лет 20. Поразительно, но тоже Оля. Как и две предыдущие, с которыми общался сегодня, симпатичная и приветливая. И не просто девушка, а солдат израильской армии. В серой, изящной форме, как выяснилось позже, военно-воздушных сил.
Мало того - русскоговорящая! Не знаю, получил бы я на этот раз одобрение раввина, но снова забрасываю Олю номер два вопросами. Нравится ли служить в армии? Есть ли дедовщина? Правда ли, что в неслужебное время можно подойти к офицеру высокого ранга, и поговорить с ним, запросто, как с приятелем? Дают ли девушкам оружие? Случаются ли среди солдат любовные романы? Много ли времени отводится на строевую подготовку? Как часто удаётся ездить домой?
За полтора часа дороги до Хайфы узнал массу интересного. Служить нравится. Плохо только, что приходится рано вставать. Ни о какой дедовщине нет и речи. Поговорить с генералом, конечно, можно, но от начальства (в этом израильская армия не отличается от других армий - Л.М.) лучше держаться подальше. Оружие дают, стрелять учат, но, в основном, у девушек мирные профессии: секретарей, технических работников, медицинского персонала. Любовные романы, конечно, случаются. Нежелательно, если таковые происходят между начальником и подчинённым. Малейшее подозрение на сексуальное домогательство жёстко пресекается. Маршировать приходится редко. Поэтому одна из лучших армий мира ходит строем плохо. Домой же можно ездить часто. Сама Оля ездит чуть ли не каждый день. Потому и не высыпается...
В Хайфе встречают родные. Темнеет. Едем по узкой, ярко освещённой улице, переполненной машинами, хорошо одетыми людьми, нарядными магазинчиками. Сестра говорит, что это улица им. Теодора Герцля. Вспоминаю сегодняшний день и приходит в голову странная мысль. Претенциозная, но вполне искренняя. Если бы основатель сионизма поговорил с тремя девушками, с которыми сегодня поговорил я, он был бы счастлив. Его мечта осуществилась.
« Опустела без тебя земля...», или Почему так тянет в Израиль?
В прошлом году, по понятным причинам, впервые за много лет не поехал и чувствую, что чего-то не хватает в моей жизни. Какая-то пустота, которую ничем невозможно заполнить. И уже снова жду декабря (времени зимних каникул), просматриваю коронавирусные сводки, немецкие и израильские: впускают-не впускают, принимают-не принимают...
Поделился с приятелем-евреем, который, никогда не был на исторической родине. «Я тебя, Лёва, не понимаю. -удивляется приятель. - Это же не отдых, а сплошное ожидание, что автобус, где ты едешь, взорвётся, или из-за угла выскочит араб с ножом. Столько есть мест, где можно провести время спокойно и комфортно. Чем тебе не по душе те же Канары, или, скажем, Майорка?»
Не спорю с приятелем. Если нет у немолодого человека чувства, что Израиль твой дом, то тут уже ничего не изменишь. Иногда, когда мои статьи о еврейском государстве появляются на
9-ом канале, израильтяне бьют комментами в лицо: «Разве это не лицемерие, когда герр Мадорский расхваливает Израиль, а сам живёт в Германии? Уже не веришь в искренность его слов». Не спорю с ними, так как понимаю справедливость упрёков.
Написал и вспомнил 1992 год, когда еврейская иммиграция в Германию из стран бывшего Союза только начиналась. В Берлине перед активистами новообразованных общин (около 100 человек) выступил молодой израильский раввин, уроженец Беларуссии.
Ребе прочитал молитву за Израиль, рассказал о положении дел в земле Обетованной, а потом предложил желающим задать вопросы. Встал мой сосед, напористый, бойкий, уже немолодой одессит:
«Скажите, пожалуйста, господин раввин, как вы относитесь к евреям, которые приехали из стран бывшего Союза не в Израиль, а в Германию?»
Вопрос, как бомба, взорвал спокойную, официально-скучноватую атмосферу собрания. Собственно, взорвал не столько вопрос, сколько ответ раввина:
«Вы совершили отвратительный поступок, о котором позже пожалеете».
С тех пор прошло много лет, но ощущение, которое, в большинстве, не разделяют приятели-евреи в Германии, живёт во мне. Думаю, что это был, мягко выражаясь, не самый лучший поступок в моей жизни. Но вернёмся к теме. Почему, всё-таки, меня так тянет в Израиль? Ответ напрашивается сам собой. Потому что именно в Израиле, а не в Москве, где я родился и где тоже бываю ежегодно, и не в Германии, где живу совсем неплохо уже почти 30 лет, я чувствую себя дома.
Делаю пробежку рано утром вдоль моря.Ннавстречу шагает с палками в спортивном костюме старушка-«божьи одуванчик». Бабушка улыбается: «Бокер тов » ( Доброе утро) - я дома.
Выглядываю из окна съёмной квартиры в Хайфе. Передо мной волнуется море, барражируют чайки, юноши и девушки катаются на досках, на горизонте замер сторожевой катер - я дома.
В автобусе девчушка в военной форме задремала и с грохотом уронила на пол автомат. Поднимает и засыпает снова - я дома.
Около моря отдыхают солдаты. Прошу разрешения сфотографироваться с ними. Они улыбаются и согласно кивают - я дома.
На остановке, чтобы узнать какой автобус идёт до нужной мне улицы, спрашиваю: «Кто говорит по-русски?» Тягучий одесский говорок отвечает: «А что Вам надо?» Я дома.
Еду на экскурсионном автобусе в Эйлат. Дорогу перегородил верблюд, которого тянет из всех сил в сторону мальчишка-бедуин лет восьми - я дома
Навстречу идёт многолюдное семйство. Папа в чёрном, мама в платочке и пять или шесть деток. С пейсами, а те кто постарше - с нитями цицит. - я дома
Даже когда у хозяина продуктовой лавочки араба что-то покупаю и он по восточному нахваливает на иврите товар и приветливо улыбается - я дома.
Я дома. Я дома. Я дома.
Только в Израиле я по настоящему чувствую себя дома. Не в России, не в Германии, а в Израиле.
Приятель, любитель отдыха на Майорке и на Канарах, повторяю, не разделяет моих переживаний: «Так в чём дело? Если тебя так тянет, почему не уезжаешь? Я имею ввиду не как турист, а как репатриант». Приятель ёрничает. Он прекрасно знает, что ни жена, ни семья сына со мной не поедут. Да и с любимой работой (учу детей музыке) трудно расстаться. Что поделаешь? Далеко не всегда удаётся радикально изменить свою жизнь, сделать новый выбор. Да и годы уже не те...
Вот поэтому жду. Жду и не теряю надежды, что к концу года мы снова заживём в почти забытом, докоронавирусном мире и я снова ступлю на Землю Обетованную...