Летел я самолетами Аэрофлота из Куйбышева, как а середине прошлого
века называлась Самара, в Таллинн, столицу Эстонии. Прямого рейса Куйбышев -Таллинн не было, поэтому я летел на Ригу, где должен был сделать пересадку на самолёт до Таллинна. Рига не принимала, и нас посадили в аэропорту Вентспилса, небольшого латышского городка на берегу Балтийского моря. Аэропорт в Вентспилсе был не большой, здание аэровокзала одноэтажное, а народу в нём накопилось ужасно много, так как все рижские самолёты направлялись сюда. Стояла осень, погода была промозглая, и поэтому люди старались находиться не на воздухе, а в помещении. В результате в здании аэровокзала набилось так много людей, что не только посидеть, но даже к стенке прислониться было негде. Все нервничали, все ждали объявления о посадке в свои самолёты, но администрация аэропорта ничего сказать не могла. А неопределённость еще больше усугубляла нервозную обстановку.
Так прошло несколько часов. Мой самолёт из Риги на Таллинн давно уже должен был улететь, и я тоже изрядно изнервничался. К тому же усталость просто валила с ног.
Вот в таком-то положении я оказался у стойки, за которой сидел диспетчер. Облокотившись об эту стойку, я стоял с полузакрытыми от усталости глазами и ждал своей дальнейшей участи.
Вдруг я увидел, что через толпу людей к этой стойке, работая локтями, пробирается какой-то гражданин интеллигентного вида явно еврейской национальности.
- Простите, пожалуйста, - обратился он к диспетчеру, подойдя к стойке и предварительно поздоровавшись. - У меня к вам просьба. Дело в том, что скоро вам должны позвонить из горкома партии и попросить позвать к телефону доктора-гипнотизёра Финкильштейна. Так это я. Но мне неудобно всё время стоять здесь и ждать звонка, поэтому я и прошу вас сказать звонившему, что я, Финкильштейн, лечу сейчас в Ригу из Ташкента, а дня через два-три улетаю в Норильск. Я буду вам очень признателен, если вы выполните эту мою просьбу.
Диспетчер пообещал выполнить просьбу и даже записал её себе для памяти. Я всё это, стоя рядом, слышал.
Через какое-то время я оказался возле справочного бюро и так же стоял, ожидая посадку в свой самолёт. Обстановка в аэропорту не менялась. Самолёты только прибывали, и не один ещё не был отправлен.
И тут я увидел, как к справочному бюро подошел тот Финкильштейн, которого я уже встречал у диспетчерской стойки. Мне было видно, что он обратился к оператору справочного бюро с какой-то просьбой, и оператор ему отказывает. С какой именно просьбой, я не слышал.
Вот здесь-то меня как вожжа подстегнула. Несмотря на усталость, и не открывая полусомкнутых от усталости глаз, я тихо проговорил, обращаясь к оператору:
- Да, помогите ему. Это же Финкильштейн, доктор-гипнотизёр.
Надо было видеть изумлённый взгляд Финкильштейна. Он несколько секунд смотрел на меня с открытым от изумления ртом.
- Откуда вы меня знаете? – спросил он, справившись с удивлением. – Вы слушали мои лекции?
- Нет, - ответил я. – Я вас вижу впервые.
- А как же вы узнали мою профессию и даже мою фамилию? – спросил он.
- А что вас так удивляет? – сказал я. – Вот я же не удивляюсь, что вы гипнотизёр. А я телепат. Только и всего. Каждый как может свой хлеб зарабатывает.
Казалось, не было предела его удивлению.
- Ну, я вас серьёзно спрашиваю. Откуда вы меня знаете? - не унимался Финкильштейн.
Я решил разыгрывать его дальше.
- Я же вам сказал, - ответил я. – Я телепат, и в подтверждение могу сказать о вас больше. Вот, например, вижу, что вы летите в Ригу из Ташкента, а через пару дней полетите в Норильск.
Финкильштейн не нашелся, что ответить. Так и стоял с изумлённым видом. Затем он порывался что-то сказать, но, махнув рукой, отошел немного в сторону. Я видел, что он несколько раз снова пытался подойти ко мне, но у него всё как-то не получалось. Наконец, он решительно направился ко мне.
- Идемте в ресторан, - сказал он, подойдя. – Я вас приглашаю.
- Да, что вы? – говорю. – Разве возможно при таком скоплении людей попасть в ресторан?
- Идемте. Я всё устрою, - заверил он меня.
И я согласился. Хоть посидеть, думаю, можно будет. Да и стакан чая не плохо бы выпить. И мы пошли.
Как и следовало ожидать, свободных мест в ресторане не было, о чём свидетельствовала табличка на двери ресторана в полном соответствии с нравами “развитого социализма”. Но Финкильштейн, войдя в ресторан, кому-то что-то сказал, и нам отвели удобный столик только на двоих в дальнем от оркестра углу, что меня очень устраивало, так как посидеть хотелось в тишине.
Финкильштейн заказал бутылку коньяка, кофе, лимон, и мы с наслаждением стали потягивать коньячок, ведя непринужденную светскую беседу, не вспоминая о разговоре возле справочного бюро. За беседой мы друг другу представились и даже обменялись домашними адресами. Так мы понравились друг другу.
Бутылка коньяка подходила к концу. Оставались последние рюмки. Только тогда Финкильштейн как-то заговорщически вдруг спросил:
- Скажите мне, всё-таки, как вы можете узнавать не только имя человека, но и его профессию, и даже его планы? Ведь мы с вами до сих пор были даже не знакомы.
- Помните, - ответил я, - часа два-три назад вы подходили к диспетчеру и просили его ответить на звонок из горкома партии, назвав при этом себя и свои планы. Я стоял рядом и весь ваш разговор хорошо слышал.
- Как же, как же! Было! Было! – воскликнул он. – Я сам должен был сообразить и догадаться! Что же это со мной происходит!? Устал, наверное, очень.
- Вот и всё моё шарлатанство, - говорю я ему. – А теперь вы откройте секрет вашего ремесла.
- Ха! – усмехнулся гипнотизёр. – Ставьте бутылку коньяка! Я поставил!