Юрий Садомский
Литературный сценарий полнометражного фильма
Вспыхивает яркий, как молния блик, но сразу становится понятно, что это солнце отразилось в зеркале.
Зеркало большое, оно медленно поворачивается в чьих-то руках, видна часть его облупившейся, потрескавшейся, но, несомненно, стариной рамы.
Поворачивается зеркало и в нём отражается прохладная голубизна неба с кружевными облачками, возникает отражение каменой афишной тумбы с обрывками афиши, трепещущим на ветру, кусок лепного карниза , и, наконец, детское личико ухмыляющееся и чумазое…
Пацан, его хочется назвать именно так, поворачивает зеркало, целясь солнечным зайчиком куда-то, и блик, скользнув по лепному карнизу, по афишной тумбе, ещё по каким-то предметам, которые взгляд не успел схватить, упирается, в затылок человека, который прибивает доску… Человек поворачивает голову, солнечный зайчик скользит па его лицу, по глазам, и видно, что это очень старый человек…
Блик слепит ему глаза, он открывает рот и кричит что-то невнятное, похожее на «Пшё-ё-ёал..!»… Солнечный зайчик испугано метнулся в сторону и осветил доску, которую при бивал старик. И видна надпись на ней: ЛАВКА «РУБИНЧИК И…»…
Крик старика продолжает звучать, следуя за перепуганным солнечным зайчиком, который понёсся к светилу, его пославшему, и оттуда, с безопасной высоты, стал озирать место, где он только что резвился…
И взору его открылась бескрайняя свалка… Скользит солнечный зайчик над множеством покорёженных, разбитых, бессмысленных, а когда-то таких нужных и целесообразных вещей…
И на фоне этой мёртвой, дымящейся пустыни - возникают титры фильма…
Но, вот солнечный зайчик, то-ли оцепенев от изумления, то-ли потому, что кончился его короткий век, стремительно падает вниз, разбивается на сотни искр, освещая последний титр, который мы уже видели на доску: «Лавка Рубинчик И…»
Старик придирчиво рассматривает только что прибитую доску над входом в лачугу, сооружённую из досок тарных ящиков, листов проржавевшего кровельного железа, рекламных щитов и прочего «добра», оказавшегося на свалке. И от этого разнообразия стройматериала жилище старика обрело вызывающий и легкомысленный облик.
Старик разглядывает доску с надписью и что-то бубнит. Кинокамера с любопытством приближается, прислушивается, и становятся различимы слова старика:-
- Конечно!.. Я знаю, что ты на это скажешь, Ривочка… Ты скажешь: - Интересно, Исаак, как бы это понравилось Моне, что думает Лёва… А, что сказала бы Роза знают все. Она бы сказала: - Исаак, ты сумасшедший! Чем ты вздумал торговать?!. И она права наша Роза, она всегда права… Но я бы ей ответил, я бы нашёл, что сказать, я бы сказал так: - Слушай, Роза, когда наступает сумасшедшее время, сумасшедшими становятся все. Посмотри вокруг себя. Что ты видишь? Все спешат… Куда? Ты спрашиваешь – куда? И что ты слышишь в ответ?.. Ничего… - Я никогда, никуда не спешил,.. но теперь пора собираться… - Старик собирает неказистый инструмент и уходит в дом, а из-за обломка афишной тумбы выглядывает пацан, и с криком «мишигине тика-а-ает!..», понёсся и скрылся за кучами мусора…
Старик выходит из дома, подозрительно осматривается и раздражённо прерывает невидимого собеседника:
- Я сам знаю, кода мне нужно собираться. Поэтому я открыл эту торговлю… - он усаживается на ящик – И пожелай мне удачи, Ривочка. И ты Моня, и Лёва, и ты тоже, Роза, пожелай мне удачи… - он трёт руки о колени, удобнее усаживается. -0 А теперь я сяду и подожду первого покупателя…
И тут из-куч мусора, из каких-то щелей, ящиков, остовов сваленных автомобилей появляются люди. Мужчины и женщины, старики и дети. Они вытаскивают из куч мусора всевозможные вещи выброшенную одежду, облупившиеся настенные часы, потрёпанные книги, ущербную посуду и прочие, и прочие. Люди, которых в дальнейшем есть смысл называть словом «хор», эти вещи кидают, ставят, набрасывают на старика… При этом речитативом поют:
- Он нас покидает…
- Надумал исчезнуть…
- Ах, что ж это будет, ай-яй!..
- Жалкий и старый…
- Хитрый, лукавый…
- Оставить нас с носом всегда был горазд.
- Привет на дорожку!..
- Наше Вам с кисточкой!..
- Неужто оставит нас Бог без тебя!..
Примечательно, что старик к этим проявлениям «озорства» хора относится с совершеннейшим спокойствием, поэтому хор отпрянул к исходным позициям……. А старик спокойно оглядев пространство, занятое вновь прибывшими вещами, стал эти вещи перемещать, создавая одному ему ведомый порядок, и продолжая диалог с невидимыми собеседниками;
- Видишь, Ривочка, я всегда говорил; умная торговля, как возделанный сад – приносит хорошие плоды… Но, что я слышу в ответ?.. Я слышу голос Розы, она говорит словами Соломона: - «Лучше таскать камни с умным, чем пить вино с глупцом». А я тебе отвечу, Роза, изречением того же Соломона:- «Иди босыми ногами по терниям и по колючкам, что бы проторить тропу детям твоим, и детям детей твоих»,- И видит Бог и Ривочка, я всегда думал о детях, я учил их заповедям Моисеевым,.. не так ли, Моня?.. Не так ли, Лёва?.. Нет, я хочу услышать ваш голос, не этому ли я вас учил?.. –
Старик говорит довольно тихо, и хор находится от него на почтительном расстоянии. Но то-ли ветер тому причиной, то-ли на свалке все знают про всех, нор немедленно на вопрос старика:
- Учил, отец…
-Конечно, отец…
Старик воспринимает реплики, как само собой разумеющееся, даже не пытаясь увидеть того, кто с ним говорит. Зато кино-камера заинтересованно заскользила взглядом по любопытствующим; бесстрастным, а то и ухмыляющимся лицам хора, пытаясь поймать говорящего, но, увы, безуспешно…
- И после того, как вы ушли, не учил-ли я этому детей ваших?.. /голоса из хора: - Не знаем отец… - и опять глаз камеры не сумел поймать говорящего… - Вот, Ривочка, они не знают!.. Наши дети не знают, что я вдалбливал в головы их чадам… Ривочка, Ты перед Богом и детьми подтвердишь, как я говорил внукам своим6 – Господь призвал к себе ваших отцов, потому, что и ему интересны их советы, а не для того, что бы вы выросли балбесами и босяками!..
Кино-камера, видимо, почувствовала, что хор не остаётся безучастным и заскользила взглядом, ища возможного оппонента. А старик, тем временем, продолжал: -
- И не надо спорить со мной, Роза, не надо ссылаться на Соломона!.. Да, я знаю его слова: « Я вкушал полынь и пробовал мирру, но не нашёл ничего горше бедности и нужды…» - в хоре действительно происходит какое-то оживление, какая-то идея посетила коллективный разум хора и он, перемещаясь и перегруппировываясь, к чему-то готовится… За всем этим кино-камера чутко следит, не забывая поглядывать на старика… - … Но он же, да будет тебе известно, Роза, сказал: - «Если нога твоя оступится и ты упадёшь, это лучше, чем если ты оступишься языком твоим…» - И хватит споров, Роза, тем более, что до меня уже зашёл покупатель. Старик видимо предугадал происходящее. А произошло то, и кино-камера, что хор, вызрев в своём решении, соответственно экипировав одного из своих членов, послал его к старику. Что ж, старик к встрече готов:
- Здравствуйте! Рад нашему знакомству…
Человек из хора с удовольствием включается в диалог:
- Я как-то не припоминаю, что бы нас представляли друг другу…
- А зачем представлять? Мы с Вами в таком возрасте, пусть Вы, конечно, моложе, когда хоть раз не встретиться – не бывает…
- Любопытно… Значит Вы меня знаете?
- Конечно! Интеллигентному человеку не трудно узнать интеллигентного человека, а если он … профессор!...
- Я действительно профессор, но здесь впервые, я в командировке…
- А если я Вам скажу, профессор, - все мы здесь в командировке?..
- Да, Вы, я погляжу, философ…
- Вот!.. Теперь я вижу, Вы меня, таки узнали! Как говорит моя Ривочка;- умные люди всегда найдут друг друга. Вы согласны, коллега?
Профессора устраивает подобное развитие отношений. Он, не без некоторой напыщенности, и с удовольствием провозглашает…
- М-мда… Но я, знаете-ли, не столько философ, я, дорогой мой историк…
Старик оживился. Игра ему понравилась, увлекает его до той степени, когда реальное и условное перестают противоречить друг другу:
- Историк? Прекрасно! Вам сказочно повезло, Вы зашли как нельзя кстати, и это не успело достаться другому…
И профессор увлёкся, перестал чувствовать спиной взгляд хора. Он степенно, даже высокомерно, осматривается…
- Что, Вы имеете в виду?..
- Не надо торопиться. Это не лежит наверху, это не каждому обязательно видеть. Упаси Бог подумать, профессор, что я не уважаю людей. Как назло, я всех уважаю. Вы говорите - так не бывает, а я говорю – бывает, и не спорьте. Я смотрю человеку не в руки, я смотрю ему в глаза. И что я там вижу? Я вижу его интерес. И я предлагаю ему то, что ему интересно. Он радуется, он знает в этом толк, значит он уже не дурак,.. и я его уважаю… Вы меня поняли?
Профессор: - Готов сознатья, я рад нашему знакомству. Остроумный собеседник, знаете-ли, репдкость. Прошу простить, не знаю имени?..
Старик: - Э-э-э, профессор… Вам стало приятно со мной говорит… Но, Вы ещё не знаете, что я хочу Вам предложить. Вы воспитанный человек. Это уже кое-что… Вам даже захотелось моё и имя. Оно у меня есть. Оно Исаак Давидович. Вам не тяжело сказать?
Кино-камере, похоже, надоело наблюдать за диалогом. Она лениво скользнула взглядом в одну сторону, в другую, и, заинтересовавшись бегущим пацаном, стала наблюдать за ним…
Пацан бежит что есть духу. Он сосредоточен, видимо какая-то значительная страсть, или немаловажная цель движут им. Кинокамера с интересом наблюдает. Пацан, на бегу, размахивается и кидает обломок какого-то блюда, то-ли лепной штукатурки. Обломок летит и ударяется о тряпьё, развешанное на верёвке, натянутой между лачугой и обломком старого чугунного столба, свезённого на свалку. И Тут становится видна цель и страсть увлекшие пацана. С развешенного тряпья поднимается ворона, в которую целил пацан… Ворона тяжело поднимается, и кино-камера поднимается вместе с ней, и лениво кружит над лачугой, над, засунувшим палец в рот, пацаном, над степенно беседовавшими стариком и Профессором… И весь диалог кинокамера, хоть краем уха, но слышит:
Профессор: - Напротив… Библейские имена… Приятно произносить.
Старик: - Вот!.. Вам уже два раза приятно. Что остаётся делать мне? Мне остаётся делать приятное себе и дать Вам то, что Вы хотите… - он достаёт потрёпанную книжку. – Но, один вопрос, профессор; у Вас, конечно, есть дети?
- Да…
- И внуки?
- И внуки.
- И Вы их учите, что есть добро, и что нет?..
- Не сомневайтесь…
- Вы мне предлагаете не сомневаться. Хорошо, Не буду. Но, я Вам завидую, Вы всё знаете. Так может Вам не нужна «Повесть об Иосифе и Асенаф», что я держу в руках?.. Когда отец моего отца читал своим детям эту книжку, все начинали плакать, и отец моего отца тогда говорил: - «Что вы кричите, олухи! Не следует пугаться испытаний, посланных Всевышним. Бойтесь собственной дурости в ней грех и погибель»…
Профессор: - Позвольте взглянуть?.. Благодарю!.. Что ж до моих детей и внуков – их не преследуют комплексы, они атеисты…
Старик как-то стран, даже с испугом глянул на профессора и, повернувшись, побежал куда-то за лачугу. А профессор, повертев в руках книжку, зыкнул глазами по сторонам и быстро спрятал её в один из карманов…
- У отца профессора дети атеисты?! – раздался голос старика…
Профессор повернулся. Голова старика торчала из прорехи развешенного тряпья.
- Увы… Яблоко от яблони, дорогой мой… - потупил взор Профессор.
Старик протиснулся сквозь тряпьё. В руках у него примус. Старый, помятый, прокопченный. Старик плюнул на медный бок примуса, стал протирать его рукавом…
- Ай.яй.яй!.. Какая самонадеянность!.. Простите, но мне послышалось Вы сказали: «Я историк»,.. а теперь… атеист?
Старик накачивает примус, Профессор, поспешно, достаёт спички, зажигает…
- Знаете-ли, дорогуша, история дама строгая, она не терпит мистики, ей мила логика…
Старик греет над примусом руки…
- Жаль не видит Вас мой Моня, он бы любовался… - Старик ставит на примус прогоревшую, дырявую жаровню, примус гудит… - скажите, Профессор, про то, что римляне сожгли Карфаген, уже есть логика?.. – перекрикивает гудящий примус старик…
- Нашлась, ненаглядный, Вы, мой, давно нашлась, - так же повысил голос Профессор. – Жажда господства, интересы определённых классов…
Старик из останков кастрюли высыпает на жаровню объедки; куски недоеденной колбасы, кости и прочее…
- Так. Так. Так… Аштыце хусер – прямо дым идёт, или «У каждого свои болячки», как говорила моя сестра Роза,.. – он посыпает содержимое жаровни чем-то серо-бурым; то-ли солью, то-ли пеплом, доставая это из старой банки из-под конфет «Монпансье». – Так может Вы мне скажете, какой интерес имели греки, года разрушили Иерусалимский храм? – он помешивает в жаровне каминными щипцами…
Профессор жадно поглядывает на жаровню…
- Разыгрываете меня, старый плутишка? Сами, небось, прекрасно знаете?..
Старик по скрипящей и шатающейся лестнице, приставленной к стене, поднимается к крыше своей халупы, засовывает руку в какою-то щель, из которой испуганно выпархивают голуби.
- Профессор, что может знать человек за других людей, особенно из умершего времени?
У старика в руке голубиные яйца, он спускается вниз, разбивает яйца, выливает содержимое в жаровню…
- Думал?.. Я таки думал!.. И Вы знаете, я открыл Америку!.. Что одним людям не даёт покоя, как молятся Богу другие… - он вытирает руки об одежду, берёт пальцами из жаровни и начинает есть… - Это их нервирует, и они начинают делать глупости. – Он отодвигает от жадного взора Профессора жаровню. – А их потомкам интересно узнать об этих глупостях, и потом делать то же самое в назидание своим детям…
Профессор, тем не менее, тоже засовывает руку в жаровню…
- Я Вас поздравляю! Вам позавидует любой атеист. Вы разоблачили богоборческую сущность схоластов… - он смачно разгрызает кость… - Вывод один – Бога нет! Иначе он не допустил бы такого безобразия.
- Профессор,.. так кто кого разыгрывает?.. Если бы не было Бога, то кому молились бы люди?.. Кому бы они каялись?.. – Старик отгоняет ногой собаку, вытирает об одежду руки и, перегнувшись через жаровню, вытаскивает из кармана Профессора книжку, открывает её – «Покаяние есть дверь Всевышнего, ибо он есть отец покаяния.» - так говорит архангел Михаил, а я Вам скажу, что б Вы меня поняли: История. Это когда гонения, а Бог – это уже раскаяние…
Профессор, продолжая жевать, тянет руку к книжке…
- Не будем спорить, дружок. Вы меня убедили,.. что науку можно приспособить к коммерции. Считайте – Вы продали книгу. Назначайте цену…
- Э-э-э, профессор!.. – старик не отпускает книгу. – Такой серьёзный человек, зачем же Вы меня дурите? Вам не нужна эта книга.
- Вам-то что?.. – Профессор тянет книгу к себе, продолжая жевать… - Я покупаю!..
Старик шлёпает Профессора по куре, заодно отодвигает жаровню.
- Извините, Профессор, но нам лучше ещё подумать. Я не разбогатею с её продажи, а что приобретёте Вы? Вы знаете? .. То-то! Не будем торопиться. Зайдёте до меня ещё, там посмотрим…
-т Чёрт знает что!.. – Профессор успевает ухватить с жаровни немного еды, заворачивает её в грязный носовой платок…- Почтеннейший, Вы шарлатан! Халдей, прости Господи!.. он с высокомерным изыском стряхивает с фалд пиджака крошки, вынимает из-за уха окурок и чинно удаляется…
Старик засуетился. Он поспешно высыпает обратно в кастрюлю объедки…
- Ай.яй.яй!.. Конечно!.. И всё это мне… - несёт примус к лачуге, но у самого входа останавливается, подозрительно оглядывается… - Моня и Лёва, что вы сморщились, будто у меня на голове жаба?... – Не слушайте вашу мать!.. – он бросает примус в ближайшую кучу и забегает в лачугу, но тут же выскакивает с обшарпанным веником… - Она хорошая женщина, но ни всё понимает. – он лезет по лестнице вверх… - Бог дал ей ум, но не так много, как нам бы хотелось, - начинает подметать крышу лачуги… - Поэтому она кричит мне; «Дурак!..
С высоты крыши старик осматривается. Камера следует за его взглядом; Старик видит хаотичный порядок свалки. Гармонию безобразного. Ровно гудит ветер в невидимых обрывках проводов, но клубы дыма от, скрытых от глаз, очагов струятся перпендикулярно вверх, или, что ещё более странно, в разные стороны. В этих клубах дыма появляются и исчезают люди хора. Неторопливо, пританцовывая и подпрыгивая, к ним идёт Профессор, они машут ему руками, что-то кричат…
Старик осматривается, бормочет…
Ривочка, побереги своё сердце и перестань причитать!.. Золотко, я буду слушаться советов твоего отца… Да, он уважаемый провизор, его почитают и называют «Абраша-клистир», а он в ответ плюётся…
Из клубов дыма выскакивает пацан и несётся к лачуге старика, волоча что-то за собой на короткой верёвке. Не добегая до лачуги, он на бегу, размахивает рукой, и в сторону старика летит дохлая кошка с обрывком верёвки на шее. Кошка шлёпается недалеко от лачуги…
Старик поднимает глаза. В небе плывут ажурные облачка:
- Ривочка, чем так волноваться, лучше спой… Спой, моё сердце, песню нашей молодости и я, быть может, поумнею, даю тебе слово!.. Я не слышу песню, Ривочка, я хочу её слышать…
Гудят оборванные провода, ветер шевелится в сухой траве, в обрывках бумаги, невидимый огонь приглушённо гудит в глубине мусорных куч, и всё это начинает напоминать поющий женский голос…
Старик поднимает над головой веник и кричит в сторону снующего в дыму хора…
- Моня и Лёва, я запрещаю скандалить на отца!.. Прикусите языки и слушайте вашу мать!.. Она святая!.. Слушайте и зарубите на своих своевольных носах – кто не слушал песен своей матери, не станет человеком, а вырастет сорняком, и не будет от него радости ни людям, ни скотине.
Хор обрадовано запрыгал, в воздух полетели кепки, платки… И к звону проводов, шелесту ветра, пению женщины стали добавляться голоса хора:
- В земле фараонов,
- В песках аравийских,
-В степях черноморья,
- Как волк, как шакал,
- Повсюду он рыскал
- Косматый и хищный,
- Не зная покоя,
- Не зная отчизны,
- Не ведая дружбы с другими людьми…
Кино-камера пытается поймать лицо говорящего, но натыкается только на гримасниющие физиономии, хохочущие, скалящиеся…
- Проклятья и злоба шли следом,
-Толкая на хитрость, на лесть и обман…
- Но всё же он выжил!..
- Гляди. Сохранился!..
- Как сфинкс,
- Как репейник,
- Как гриб,
- Как микроб.
- Быть может он просто явленье природы?
- Как росы ночные?
- Как дождь, или зной?..
Старик, осмотрев вокруг себя пространство, заполненное хором, зло осклабился, присев на ступеньку лестницы и, покачиваясь в такт женскому голосу, проговорил:
- если бы ко мне пришёл Господь Бог и сказал: - «Исаак, что ты так долго искал в этом мире»? – я бы ему ответил: - Великий Боже, я искал тебя…
- А вот и я!.. Ты меня ждал, Рубинчик? – раздался вкрадчивый голос…
Старик не испугался, и не удивился. Он повернул голову и увидел ещё одного человека из хора…
Человек стоял, опершись плечом о лестницу и небрежно обмахиваясь милицейской фуражкой. Затем он надел её на голову и приосанился. И с этого момента есть смысл называть его «Участковый».
Старик сме5рил Участкового взглядом, и опять поднял глаза к небу… -
- Я всегда подозревал, что ты шутник…
- Рубинчик. Я серьёзно…
- Что лик твой изменчив…
- Постригся и кажусь пополневшим…
- Приемлю тебя всяким, в любое время, - Старик вздохнул и начал спускать вниз…
Участковый поставил ногу на последнюю ступеньку лестницы, не давая Старику ступить на землю.
- Это правильно, Рубинчик! Ты готов?
Старик пытается переступить через ногу Участкового…
- Всегда готов!..
_ Старик, не суетись… - не пускает его Участковый, - Ты не знаешь…
Старик вздыхает…
- Знаю…
- Значит так, Рубинчик, сейчас я выясню, что у тебя нет…
- Есть…- прерывает его Старик.
- Покажи!..
Старик достаёт и разворачивает бумагу. Участковый тянет к ней руку, но старик отводит бумагу в сторону и рука Участкового натыкается на кукиш, сооружённый другой рукой Старика…
Участковый усмехнулся…
- Ладно… А теперь… - и тут же взгляд его упирается в квитанцию, которую крутит перед его носом Старик с презрительным шипением…
- П.с.с.с!...
Участковый ещё шире улыбнулся…
- Так… Выходит – порядок… - он снимает ногу со ступеньки, пропуская Старика, Старик ступает на землю, делает шаг,.. но Участковый подсекает ему ногу, и Старик валится на землю…
- Но меня, Рубинчик не проведёшь, - продолжает веселиться Участковый, - я вижу насквозь.
Старик лежит на земле. Ни гнева, ни обиды нет на его лице. Перед его глазами колышется былинка, муравьи тащат свои ноши, муха жужжит вокруг, расставившего свои сети, паука…
- «И ответил им Моисей: «Вот грехи за спиною моею на низ, и не вижу того, днесь же пришёл я чужие грехи судить…»
- На своего Бога надейся, Рубинчик, но сам не плошай!.. – услышал Старик голос Участкового. – Ты меня понял, Рубинчик?
Старик поднимается с земли.
- А где же твой Бог, Лысак?
Участковый помогает старику подняться, стряхивает с него пыль.
- Моего Бога убило ваше племя, Рубинчик. Большой грех на вас всех…
Старик вытаскивает из кучи обломков большую покорёженную шахматную доску с остатками инкрустации, из какого-то ящика с красочными заморскими наклейками, высыпает на доску разнокалиберные шахматные шахматные фигуры, шашки, игральные кости, деревянные бочонки старинного лото. Расставляя всё это на доске в, одном ему ведомом, порядке…
- «Небо сказало земле»: - У меня те, кто не погрешает. У тебя же те, что хульное творят на всякий день…»
Участковый, с уважением, рассматривает и щупает фигуры.
- Хульное?.. Вот – вот!.. Хорошо…
Старик достаёт откуда-то крокетный молоток и, задумчиво прищурившись, двигает им одну из фигур.
- «Земля сказала небу: - Если и есть у меня идолов чтущие, у меня и мученики, кровию своею Бога примиряющие…»
Участковый берёт у старика молоток, и тоже двигает фигуру…
- Рубинчик, давай по людски, а?.. Хочешь попасть, куда собрался?
- Вообще-то,.. я хотел после тебя…- глядя на фигуры, сказал старик.
- Дерзишь, старик… - участковый, как бы невзначай, опустил молоток на пальцы старика, лежащие на доске, и облокотился на ручку молотка. – В царское время не посмел бы… Дали волю вам … Но, я терпение имею…
Лицо старика благостно и спокойно. Как будто не чувствует он боли в придавленных пальцах. Свободной рукой взял он прутик и задушевно, даже с неностью стал поглаживать им штанину Участкового…
- Если б ты, Лысак, мог ответить на один вопрос… Честно…
Участковый насторожился…
- Могу,.. но не на любой…
- Лысак, сознайся,.. – В это время, собака подбежала, обнюхала ногу Участкового, по которой водил прутиком старик, а затем, задрав лапу, стала мочиться…
- Ты еврей? – продолжал старик…
Участковый отпрянул… То-ли от старика, то-ли от собаки
- Рехнулся, старик, да?..
Старик нехорошо осклабился.
- А зачем обижаться? Ты сказал; я терпение имею, вот я и подумал…
Участковый замахнулся на, отскочившую, собаку, и, отряхивая штанину, опять улыбнулся.
- Где ты видел, Рубинчик, еврейчиков в органах? С вашими гешевтами…
- С нашими цуресами… - старик забирает у Участкового молоток…- я таки видел – он заговорщицки прикладывает палец к губам, бесшумно бежит в дом, и тут же возвращается, держа в руках телефонный аппарат с оторванным шнуром. Он протягивает трубку Участковому… Тот несколько опешил.
-Что ты хочешь, старик?
- Что бы ты поговорил с Моисеем.
- С каким?..
- С моим… - старик искренне удивл ён - … сыном Моничкой…
- Который умер? Погиб, как ты выражаешься, на войне?..
Старик укоризненно покачал головой.
- Типун тебе на язык, чтоб ты был здоров, Лысак!.. – вдруг лицо его становится серьёзным, он выпячивает грудь и визгливо кричит:
- Погиб? – Да,.. но чтобы умер… - старик указательным пальцем отрицательно качает у самого лица Участкового… Но, тут же успокоившись, говорит: - Дай Бог ему до ста двадцати… - вспомнив суёт Участковому телефонную трубку: - Слушай, слушай, Лысак!..
Участковый снисходительно улыбнулся, взял трубку, прижал к уху... Лицо у него меняется… В трубке слышен треск, это не привычный треск электро-разрядов, это треск пожаров, обрушающихся кровель, треск пальбы и проклятий…
Участковый растерянно озирается…
В дымах свалки видны въезжающие на свалку поводы,.. хор возбуждённо устремляется к ним…
… Мелькая в клубах дыма, несётся пацан, в руках у него дранная корзина. Он, с ходу, надевает корзину на голову какой-то щуплой фигурке, должно быть девчёнке, подпрыгнув, усаживается сверху на корзину, подпрыгивает на ней… Фигурка приглушенно и истошно орёт… Чья-то здоровенная рука бьёт пацана по уху, и от летит кубарем прочь…
А из телефонной трубки, сквозь треск, слышны голоса…
- Нет спасу от голодранцев!..
- Тикать треба як подальше. В Канаду якусь, чи може в Палестину…
= Щоб вона сказилась эта жидовська власть, щоб ей до завтра…
Перед лицом Участкового возникает лицо старика:
- Это ещё не Монечка…
Гул и треск в трубке усиливаются и переходят в грохот несущейся лавины обезумевших людей, лошадей, повозок…
Участковый видит, как с подвод сбрасывают какие-то предметы,.. хор роется в них, растаскивает по своим щелям… Чья-то властная рука, взмывая над головами хора, останавливает этот процесс… Хор ропщет, сопротивляется, но, тем не менее подчиняется более сильному…
В телефонной трубке, сквозь грохот, с трудом протискивается хриплый голос:
- А ну, заворачивай оглобли!.. Я вас в последний раз предупреждаю, граждане единоличники! Будете заниматься спекуляцией плодов вашего неорганизованного труда, тем сеять панику среди сознательного населения, то я, Моисей Рубинчик…
… Собака, трусливо и заискивающе поджавши хвост, пытается пробраться к говорящему. Но наталкивается на завалы вновь свезённого хлама; поломанные стулья, с инвентарными номерами, обломки мебели, пробитые и покорёженные барабаны, треснувшие оркестровые тарелки, ещё какие-то изувеченные музыкальные инструменты. Зацепившись за фортепианную доску с остатками струн, которые неприятно звякнули, собака бросилась в другую сторону, но наткнулась на завал битой марсельской черепицы, какие-то покорёженные механизмы… А голос, тем временем, гремел:
- … старший оперуполномоченный, своей рукой, из собственного именного нагана постреляю вас, как бешеных псов, гидрой рвущих невинное тело революции…
Собака понуро возвращается к лачуге, где старик с торжествующей улыбкой тычет пальцем в грудь Участкового…
- Вот это уже Моничка!.. – протиснув голову к трубке, он кричит: - Моничка! Тут товарищ Лысак… - он внимательно оглядывает и ощупывает плечи Участкового, ища погоны… - он, как будто из органа , имеет тебя слушать! Ты скажи ему, Моничка!..
Голос в трубке стал мягче. Он даже немного сник, и шумы в трубке звучали тише, приглушённее…
- Товарищ Лысак! Гляди там!.. Шкурникам, спекулянтам и прочей враждебной нам нечисти спуску не давай. Ты меня понял, чекист?..
Участковый остолбенело вытягивается..
- Так точно, товарищ…
Старик подсказывает…
- Моисей…
Участковый с трудом выговаривает…
- … товарищ Моисей!.. – переводит взгляд на старика. – Та-ак, Рубинчик, что будем делать?
Старик глубокомысленно берёт крокетный молоток, передвигает на доске фигуру.
- Я придумал: Ты пойдёшь домой, а я останусь здесь…
Участковый перехватывает молоток.
- Ты слышал слова товарища Моисея? Чтоб спуску я вам не давал!.. Ты собираешься сбежать, дезертировать из нашей жизни и унести с собой своё добро, которое является народным достоянием. – Он похлопал старика по плечу. - …Значит, ты шкурник и пощады от меня не жди…
Старик внимательно смотрит на Участкового, обходит его, разглядывая взглядом портного.
- Так, так, так,.. Лысак, у тебя есть родственники в Бобруйске?
- А как же!..
Старик, прищурившись и улыбаясь, рассматривает Участкового, как будто делает для себя неожиданное открытие.
- Я так и думал!.. Брат, дядя, дедушка?
- Дядя…
- Золотце моё!.. – он обнимает Участкового. – Мэнахем Лысак, кто же его не знает!..
У Участкового окаменела на лице улыбка.
- Прекратить!.. Будешь оскорблять – привлеку! Недоставало мне в родстве с вами быть… Вот ехидный народ…
У старика на лице нескрываемо наигранное изумление.
- Извини… У нас так заведено; как видим умного человека, так хотим, чтоб он был нашенским… Как твой дядя… - Участковый угрожающе надвигается – Уже молчу… Но скажи, Лысак, чего ты хочешь?
Участковый становится строгим и торжественным…
- Справедливости. Ты должен оставить своё добро.
- Тебе?
- Мне… Как представителю власти, а значит народа.
- Бери всё, Лысак.
_ Это барахло никому не нужно… - он заговорщиски оглядывается и, подмигнув старику, шёпотом говорит:
- У тебя, Рубинчик, есть золото.
- Золото?.. – Так же шёпотом повторяет старик. Он испытующе глядит на Участкового, и, вдруг, радостно кричит: - У меня есть золото, Лысак. Ты его хочешь?
От крика старика Участковый замялся, затоптался озираясь…
- Да, я… Ну, не совсем, а от имени… В общем, Давай, Рубинчик…
Старик становится значительным. Потирает руки, поправляет что-то в туалете, в общем, важничает.
- Я дам тебе золото, Лысак,.. если ты сделаешь мне любезность.
Участковый заволновался, засуетился, снял фуражку, не зная, куда её деть…
- Да я уж послужу, будь спок!..
- Вижу, Лысак, ты добрый человек.
- Верно, старик. Мне от моей доброты знаешь, как достаётся? Иной раз видишь – человек жулик, и поймаешь его на этом. Но, думаю, жалко, рассчитываю – поймёт, что к чему, и не трону. И что, ты думаешь, он?.. Ничего!.. Ничего и всё… Меня потом жена обзывает, не приведи Господь услышать, а дети – те даже стесняются…
Возглас старика по части золота был услышан обитателями свалки. У них, вдруг, обнаружились дела подле лачуги старика. Они ищут его взгляд, заискивающе улыбаются, стараются не попадать на глаза Участковому.
- Не горюй, Лысак,.. – понимающе вздохнул старик… - станешь богатым, и жена угомонится, и дети уважать начнут.
- Хорошо бы, Рубинчик, Эх, старик, как я мечтаю об этом… Я и в милицию пошёл, что бы человеком стать, но… не выходит.
Немолодая женщина, кособоко и натужно сипя, окунает в ведро швабру с тряпкой и моет стены лачуги. Потоки грязной воды стекают вниз, образуя лужи, в которых топчутся босые ноги женщины…
Старик сочувственно вздыхает.
- Вижу, Лысак, вижу… - вдруг он радостно хлопает себя по коленям. – слушай, может тебе жениться?
Участковый оторопел.
- Ты чего, старик?.. Как это? Старик вздыхает.
- Ну, ладно… Об этом после…
- Нет, ты погоди!.. – не может прийти в себя Участковый. – Досказывай! На ком жениться? Я как-никак…
- Да, да,.. ты прав, - уходит от объяснений старик, – это невозможно, считай, я пошутил, хотя…
- Ладно, старина!.. Во даёт старик!.. – волнуется Участковый. – Ну, шути дальше. Так на ком жениться?..
- Понимаешь, Лысак,.. есть у меня… сестра… Красавица Роза…
- На ней?!. – Участковый помрачнел. – Рубинчик, не обижайся, но ты того,.. крыша поехала, да? Во хохмач!..
Старик загрустил.
- Да, да,.. конечно…
- Ведь она померла, твоя сеструха, когда меня ещё на свете не было. Во, даёшь!..
Старик выпятил грудь…
- Лысак, прекрати!.. Я ведь тебе говорил: Рубинчики не умирают…
Пацан прибежал с загаженной клеткой для птиц. В клетке возится жирная крыса. Пацан замер с открытым ртом, слушая старика…
- … Мы погибаем, или уходим. Роза, наверное, ушла,.. так, во всяком случае, сказали те, кто вернулся… Ладно!.. Хватит о Розе,.. не хочешь – не надо… Но учти; половина золота её, и без её согласия…
Пацан вешает клетку на ржавый гвоздь, торчащий из стены лачуги и раскачивает её.
- А что если я соглашусь?.. – заторопился Участковый – Во, будет хохма!.. Рубинчик, а она как,.. не будет против?..
- Ладно!.. – обиделся старик. – Пошутили и хватит! Давай о деле… Ты с моей Ривочкой знаком?
- С жинкой? Знаю… Она, того… ушла.
Старик согласно закивал.
- Придётся тебе, Лысак, к ней наведаться. Участковый насторожился…
- Когда?
- Понятно, когда!.. В пятницу… По пятницам будешь ездить на еврейское кладбище… с цветами… Ну, Лысак?
- Сделаю, старик…
- Хорошо. – степенно качнул головой старик. – А в день её рождения и на пасху будешь готовить кнейдоле, Ривочка их любит, и угощать соседей.
- Это обязательно, Рубинчик?
- А как же иначе, Лысак!..
Женщина, не выпуская из рук швабру, находит какую-то банку из-под консервов, зачерпывает ею из ведра воду и суёт в неё пук чахлых полевых цветов…
Мужчина поспешно срывает какое-то растение и пытается взят у женщины банку, и засунуть его туда. Женщина отмахивается от него шваброй. Мужчина, не убирая с лица щербатой улыбки, бьёт её кулаком в лицо и, забрав банку, подобострастно подсовывает цветы на шахматную доску…
Участковый, не обращая внимания на происходящее…
- Бог с тобой!.. Давай!..
- Ты прав, Лысак. Обязательно дам. Как без рецепта ты приготовишь кнейдоле!? Дам тебе рецепт…
- Я не о том... – заволновался Участковый. – Ты знаешь, что мне надо.
Старик понимающе закивал…
- Я таки знаю,.. – он игриво ткнул Участкового пальцем в живот. – Тебе нужно поехать в Бобруйск!..
- На кой!?. – начинает злиться Лысак. – Чего я там забыл?!
На лице старика изумление.
- Своего дядю!.. Грех это, Лысак… Поедешь?
Участковый с нетерпением выдохнул…
- Давай, давай, валяй! Поеду. Как его зовут дядю-то?..
- Менахим. Запомнил?.. Найдёшь его, - назидательно бубнит старик, продолжая толочь пальцем грудь Участкового - …поклонишься, извинишься за долгое отсутствие, покрасишь оградку, приберёшь как положенно…
- Всё?.. – натерпится Участковому…
- Всё… - старик, вдруг, печально заморгал – Всё, Лысак, всё!.. Ничего не выйдет…
Участковый сник.
- Почему?.. Я ж на всё согласен…
- Тебя не примет Ривочка, Не примет Менахем,.. – старик тяжко вздохнул, – пока ты…
- Что, пока я?..
Старик показывает пальцами..
- Пока ты…
- Что это?
Это брит!..- старик, раздражённо, брызжет слюной. – Пока ты не сделаешь брит…
Лицо Участкового по детски жалобное…
- Я не понимаю…
- Что здесь понимать… - палец старика стучит в висок Участкового. – Это обрезание, без этого нельзя…
Участковый остолбенел.
- Старик,.. да я тебя… - только и мог прошептать он..
- Он меня!.. – струсил старик. – Что ты меня!? Ты Розу уговори. Дурак, она без брит за тебя не пойдёт, вот увидишь!..
Участковый со всей силы бьёт ногой по шахматной доске.
- Да пошёл ты!..
Фигуры с шахматной доски высоко взлетают вверх, и как бы замирают там….
- Пошёл домой и думай!.. – кричит старик – Посоветуйся с женой, время ещё терпит…
Фигуры всё ещё кувыркаются в воздухе, медленно опускаясь. Обитатели свалки, повылазив из своих куч и щелей, бросились их ловить… Они отталкивают друг друга, хватают фигуры, жадно их рассматривают, нюхают, пробуют на зуб, озираясь на старика, смеясь, подмигивая, гримасничая…
Растрёпанная молодая женщина с большим деревянным крестом на полуобнажённой грязноватой груди:
- Как посмел ты это сделать, Исаак?
Старик озирается…
- О.о, Роза! Ты уже здесь…
Женщина с шваброй моет шахматную фигуру в ведре…
- Надругался над грешным человеком, не ведая причин греховности, не прощая… Ты греховнее его…
Старик вздымает руки к верху…
- О.о!.. Мои соседи! И до всего вам дело…
Щербатый мужчина находит и ставит шахматную доску на место.
- Бог, есть любовь! Вы мудрый человек, должны знать…
Старик отталкивает мужчину.
- Не знаю Вас и вашего бога…
Женщина с шваброй становится перед стариком, прикрывая собой мужчину.
- Не паясничай, Исаак! Ты узнал голос моего мужа…
Старик устало опускается на ящик…
- У тебя не было мужа, Роза. У тебя был любовник, непутёвый дворянчик, проклятый своими родителями…
- Помолчи, Исаак!.. – визгливо кричит, подхихикивая, щербатый мужчина. – Ты не достоин говорить о её муже… Не ты ли умилялся его любовью к нашему народу? Его верой в равноправие и свободу? Не ты ли славословил родителей, что воспитали «такое чадо»?
- Э,э, Роза… Одно дело умные разговоры, другое – глупые поступки. Ему нужна была ты? Ему нужна была его революция. Честная девушка должна стать хорошей женой и доброй матерью, а не прятать бомбы и револьверы.
Женщина с деревянным крестиком обнимает старика сзади за шею, навалясь на него…
- Скажите, реб Исаак, давно Вы такой благоразумный? Это не Вы хвастали ухажором Розы; он такой умный, умней самого царя?..
- Умней царя? Может – да… - Старик с усилием освобождается от её объятий. – Но, кому мешает иметь своего царя в голове?.. Когда я говорил: чем идти в Белую армию, так лучше не идти ни в какую… Так что? Так ничего, кроме того, что Роза, как бездомный бобик побежала за ним следом…
- Вы бестактны, Исаак, - нараспев говорит Щербатый. – Можете винить меня, но не Розу… Её беззаветность, верность… Не смейте!.. Я обязан ей счастьем…
Старик, по петушиному подскакивает к нему..
- Которое закончилось в ЧКа… Конечно!.. – Он поворачивается к хору, ища у него поддержку. – Я не смею говорить о своей сестре. Он ей обязан счастьем. А она ему? Званием лишенки. И это называется интернационал… Соседи, я до вас обращаю свой голос: Давайте праздновать интернационал! Что – Пурим? Что Ханука?.. Вот интернационал!.. Там есть за что поднять чарку. Что – нет? У вас нет родственников, что сложили головы за счастье всех?.. Так давайте праздновать их удачу! Я начинаю танцевать фрейлекс…
Он топчется, приплясывая. Пацан и девчонка увязываются за ним… Хор прихлопывает…
- Был дождь, было солнце… Всё было…
- Был хлеб и вино… Всё было…
Старику тяжело. Солнце нещадно слепит глаза, ожигает голову.
- Ладони, глаза и цветок в волосах… Всё было…
Старик озирается. Вокруг лица, лица, лица… Вдали виден приближающийся автомобиль. Пацан, девчонка и ещё какие-то люди бегут ему навстречу. Они окружают автомобиль, с криками и хохотом толкают его вперёд…
- И был крик, был рассвет, и дыханье земли…
- Был шелест страниц, был смех детворы…
- Был взгляд исподлобья, рука у лица…
- Туман и роса, и тления смрад…
Автомобиль оказался старым кабриолетом с открытым верхом, допотопным, собранным из частей автомобилей разных марок.
Старик тяжело садится на ящик, Напротив крыса мечется в клетке, выше – голуби возятся, воркуют на крыше, а дальше небо и край чёрной тучи…
- Паденье звезды, и рождение дня…
- И топот, и всплеск, и сиянье ресниц…
- И кашель, и бред, и дыханье, и стон…
- Всё было…
- Всё было…
- Всё было…
Автомобиль, с визгом и скрежетом, остановился у лачуги. В нём воседает Деловой человек и его женщина
Старик вздыхает, кивая головой своим мыслям:
- Всё было, соседи, всё было…
- Всё, что было у человека, он предлагает нам, - раздаётся голос Делового человека. Он вальяжно выходит из автомобиля, дверцу которого услужливо открыл Щербатый… -Верно, хозяин? – тихо, но властно произнёс он…
Он по-хозяйски осматривает вещи старика, лежащие вокруг, трогая их носком ботинка… Женщина выпархивает из автомобиля вслед за Деловым человеком.
- Какой класс!.. – чмокает она губами. – Цены нет этому…
- Ты не права, заяц. – Деловой человек берёт её за локоть, ведёт, как на музейной экскурсии. – Всё имеет цену. Данный товар оценивается червонцами, керенками, сов.знаками образца Великого перелома… - оставив Женщину, подходит к старику. – Как, хозяин,.. керенками примите? – он кладёт старику руку на плечо. За спиной слышен голос Женщины…
- Класс!.. У ханыг за бутылку можно взять…
- Обижаешь человека, заяц.- Деловой человек по-приятельски похлопывает старика по плечу. – Ханыга добывает шмурдяк, а тут продаётся вещь… с биографией… Так говорю, хозяин?..
- Марик!.. Торчу на ретро!.. – Женщина подбегает к нему с охапкой вещей. – Зырь!.. – Она надевает шляпку с вуалькой. – А тебе… - набрасывает на него сюртук… - И это… - натягивает ему на голову картуз… - Хавческий наряд! Проканаешь за Шерлока Холмса…
Деловой человек с некоторой брезгливостью ощупывает и осматривает принесённые вещи.
-- Она путает Шерлока Холмса с Шолом Алейхемом… А в остальном добрейшая душа, преданный честный товарищ. Хочу сделать ей приятное, - разрешающим жестом в виде пощёлкивания пальцами, он ободряет женщину…- Давай, заяц, шуруй! Может, найдёшь чего…
Он подходит к автомобилю, вытаскивает оттуда мешок, чем-то заполненный, кидает его к ногам Щербатого. Затем возвращается к старику.
- А мы пока побеседуем, покалякаем о жизни нашей многотрудной… - он бережно приподнимает старика и отодвигает его на край ящика, усаживается сам и, не отпуская старика, сделавшего попытку встать, продолжает…
- Хочу попросить у Вас совет… В последнее время у меня со здоровьем «не всё слава Богу». Не то, что бы болен, но и не так, как бы хотелось…
Он достаёт плитку шоколада и оглядывается. За его спиной Щербатый и Женщина с крестом вытащили из мешка гамак и растягивают его, а затем крепят между лачугой и автомобилем…
Деловой человек отламывает от плитки шоколада кусочек, кладёт в рот, остальное аккуратно упаковывает и протягивает старику…
- Прошу!.. Берите, не стесняйтесь… - он ловко засовывает шоколадку старику в карман… - Вы говорите; «врачи…» А что врачи?.. Ну, привозили мне… тех и других… А толку что?.. Пощупали, послушали, улыбнулись, мол, ничего страшного. Тупицы,.. другого не скажешь. Думают, если не чихаю, не кашляю, не исхожу поносом – то здоров… Пустая трата времени и денег. Деньги – ладно, а время моё дорого…
Женщина радостно вскрикивает:
- Марик!.. Полный балдёж!.. – она достала и примеряет женский ночной чепец… - Я в отрубе!..
Деловой человек поднимается с ящика и, обнимая старика за плечи, идёт с ним к гамаку…- Ты мешаешь нам, детка. Занимайся своим делом, - он усаживается в гамаке, чуть раскачиваясь, разглядывает, стоящего перед ним, старика. – Не обращайте внимания, пусть поиграется. Если чего разобьёт или испортит, Вы обижены не будете… А лучше всего залог… Да, это будет надёжнее… - он снимает с руки часы… - Вот неплохие часики, пусть у Вас побудут… - он. Опять-таки ловко опускает часы в карман старика.
Старик, при этом, попытался увернуться, но Деловой человек, обхватив его за талию, усадил рядом с собой.
- Так вот врачи, Одно дурачьё, не схватываю главного. Мне не лекарства их нужны, не процедуры, а .. как, запамятовал, по латыни, м.м.м … «медицина и философия – сёстры», понимаете?..
Старик видит, как Женщина Делового человека роется в вещах, Женщина с крестом вызывающе следит за ней, шепча искривлённым улыбкой ртом несслышные оскорбления…
Вдали пацан и девчонка, вытащив из кучи мусора оркестровые тарелки, барабан, помятую трубу, учатся играть. Руководит ими кривоносый, патлатый мужчина. Он пытается дирижировать кларнетом… А голос Делового человека продолжает звучать:
-… Ну, карате, ушу, экстрасенсы –всё это само-собой было. Забавные ребята, я их неплохо оценил, но, в конечном счёте, шарлатаны…
Женщина кричит:
- Марик, лови!.. Балдёжная вещь!.. – она кидает ему палку-трость с аляповатым набалдашником.
Деловой человек ловит трость, скрывая раздражение, говорит:
- Спасибо, детка!.. Вкус тебя не подводит… - Так вот, почтеннейший, - возвращается он к старику - … хочу Вас попросить…
Но Женщина не даёт продолжить…
- Марик!.. Конец света!.. Полный кайф!.. – она достала и примеряет огромный бюстгальтер с множеством пуговиц и завязок… - Марик, беру!..
Старик пытается встать…
- Положте на место, мадам!..
Деловой человек удерживает его.
- Как Вы сказали?
- Марик, чего он вякнул?.. – огрызнулась женщина.
Старик опять порывается встать.
- Положте вещь, где была…
- Нет, нет!.. – не отпускает его Деловой человек. – Как Вы её назвали?..
- Пусть мадам положит вещь!.. – визгливо кричит старик.
Деловой человек, схватившись за живо, хохочет… Он валится на спину, увлекая за собой старика, и с наслаждением хохочет…
- Вот, вот!.. – сквозь хохот говорит он. – Это я и хотел услышать… Заяц, ты поняла, кем тебя назвали?.. Мадам!.. – всхлипывает он от смеха.
Старик барахтается в гамаке, дёргает ногами, пытаясь встать, а Деловой человек всё бушует в хохоте.
- За одно это Вы должны быть вознаграждены. Вот это «мадам» я уже покупаю… - он наваливается на старика, звонко целует его в лоб. – Позвольте по сыновьи Вас обнять… За «мадам» спасибо!.. Хотя, какая она «мадам»! – не выпуская притихшего старика, он раскачивает гамак. – Она заяц. Заяц русак. Я люблю зайчатину-русачину. А Вы?.. Признайтесь, тоже, небось, любили русачек в молодые годы, а?.. Не отпирайтесь, вижу! Горазды были полакомится… Так, что?.. Тряхнём стариной? Я поделюсь. У меня зайчатник. Можно этого русачка, а можно и получше…
- Хо-хо-хо!.. – передразнивает Делового человека Женщина. Она в чепце, в огромном бюстгальтере, шутовски бегает вокруг гамака… - Хо-хо!.. Давай, Марик! Буду его Саррой…
Лицо Делового человека презрительно скривилось.
- Много говоришь, Заяц… - Гладит старика по голове. – Так вот, возвращаясь к моему здоровью… Хочу Вас попросить об одолжении…
Но раздался вопль Женщины…
- Марик!.. Клоп!.. – визжит она, судорожно стягивая с себя бюстгальтер. – Тут клопы!..
Деловой человек поморщился и сел.
- Фи-и-и, крошка!.. Что за пассаж!.. Клопов нужно давить, глядя на старика, который выпутывается из гамака. – Не огорчайтесь. Клопы пережиток гетто, нешего проклятого прошлого…
Старик с трудом освобождается из пут гамака… Женщина судорожно снимает бюстгальтер,.. в сторону лачуги маршируют, дуя в трубу, стуча в барабан и лязгая тарелками, пацан, девчонка и Горбоносый…
- Гады, твари, ублюдки… - скрежещет Женщина, топча сброшенный бюстгальтер…
- Вы можете сказать, что бы она так не делала?.. – заметался старик между Женщиной и гамаком.
- Да бросьте!.. – отмахнулся Деловой человек. – Нельзя быть рабом вещей,.. в этом тоже отголосок судьбы…
Старик бежит к подходящим пацану и девчонке, машет на них… А голов Делового человека звучит…
- Ай-яй-яй! Наш несчастный народ. Мораль - черты оседлости, привязанности – гетто, страсти – рабов. Надо уходить от этого. Мне удалось…
Старик вглядывается в лица пацана, девчонки, Горбоносого. Испуганно ищет в них что-то…
А у Делового человека на коленях сидит Женщина с крестом, и он щепотью сыплет ей на грудь сухую землю, глядя, как пыль струится вниз…
- Вы, как вижу собираетесь, - продолжает Деловой человек. – Похвальное решение. Эта земля нас недостойна. Мы дали ей «Библию» и «Капитал», а она из всего этого добра умудрилась сотворить «Уголовное уложение». Что остаётся нам?.. С «Библией» и «Капиталом» мы своё получим…
Женщина вырвала из рук Горбоносого кларнет и дунула в него. Раздался отвратительный звук… Она продолжает дуть в кларнет, топча и раскидывая вокруг себя вещи…
Деловой человек шлепком согнал с колен Женщину с крестом и поднялся…
- Танец дикаря, или язычники в иудейском храме… - он идёт к автомобилю. – Давая, заяц! Круши, бей! Любимое занятие русаков, их удел. – открывает багажник автомобиля, и оттуда выдвигается бар с набором бутылок и банок. Он берёт бутылку, отбивает ей горлышко. – Прошу любоваться; фауна, среди которой мы живём. Пушкин не прав, следовало писать: «Народ юродствует…»
Старик достаёт из кармана платок, одевает его на голову и бормочет…
- Господи! Спаси и помилуй!..
Деловой человек тянет через соломинку содержимое бутылки…
- У меня сложилось впечатление, что я Вам не симпатичен. Рекомендую исправиться, меня есть смысл любить.
- Безмерна и не постижима мудрость твоя…- продолжает бормотать старик…
Деловой человек отбрасывает бутылку, которую ловит Женщина с крестом, и к ней немедленно подскакивает Щербатый. Женщина со шваброй и Горбоносый, толкаясь, тянутся к бутылке…
Деловой человек, не замечая их, обращается к старику:
- Послушайте, старче! Коль Вы перешли к библейским мотивам, то давайте о деле. У меня предложение, выгодная сделка. В конце концов, я хочу Вас сделать богатым и счастливым… всего лишь за небольшую услугу…
Женщина продолжает дуть в кларнет, пытаясь выдуть какую-то мелодию. Остальной хор пьёт из бутылки, вырывая её из рук друг друга…
Старик снимает с головы платок, отряхивает им одежду и обращает взор к женщине.
- Детка, подойди до меня.
- Не мешай! Я их выманиваю.
- Я помогу, детка,- ласково зовёт старик.- Подойди, не бойся.
Женщина, с удивлением, криво усмехнулась. Вихляющей походкой подошла..
- Что, дед?.. Заторчал на мне?..
Старик ласково кивает, достаёт шоколадку…
- Возьми себе…
Женщина больше скривила губы.
- Не ем… Повидло…
А ты передай родительнице своей… - поспешно вкладывает шоколадку ей в руку. – И это возьми… - суетливо достаёт часы.
- Хо-хо!.. – с натугой смеётся Женщина. – Заторчал дед… Точно.
- Передашь отцу… - с облегчением выдохнул старик.
Женщина презрительно крутит в руке часы…
- Фуфло. Штамповка. Старик ловит её руку.
- Скажешь, от доброго человека.
Деловой человек стоит, облокотись на автомобиль и жуёт соломинку. Он не замечает, что Щербатый вытащил у него из багажника ещё две бутылки и хор, по одному, «сматывается». Деловой человек не смотрит на них. Он глядит на старика и жуёт соломинку…
- Но-но, хозяин! Я Вами недоволен. По-моему, Вы добры за чужой счёт. Это не по-божески.
Старик подходит к нему…
- Когда Господь Бог решил сделать доброе дело и создать наш народ, он поручил это Аврааму, Исааку и Иакову, вот я подумал… - он вытягивает у Делового человека изо рта соломинку и начинает грызть её с другого конца… - Я подумал: этот человек хочет помириться Богом. Хорошо, я сделаю за него добрый поступок. Так, что, я не прав?..
Женщина, всё так же криво ухмыляясь…
- Давай, дед,.. мири… Марик с твоего Бога скачает…
- Шалишь, крошка?.. – Деловой человек протягивает к ней руку, гладит по голове и неожиданно ухватывает за щеку…
- А разве меня нужно мирить с Богом. Разве у меня с ним нелады? Разве мало я делаю богоугодных дел?
- Пусти,.. больно… - шепелявит женщина.
- Мало я кормлю, пою и воспитываю зайчиков, козликов и прочих тварей?..
Старик не в силах помочь Женщине, потому что второй рукой Деловой человек опёрся об автомобиль так, что голова старика оказалась зажатой между автомобилем и рукой Делового человека.
Женщина корчится от боли.
- Пусти же!..
- Скажи, заяц, я прошу.
- Ты хороший…
- Я не слышу, заяц…
- Старик беспомощно вращает глазами, а женщина корчится от боли.
- Ты хороший, добрый, распрекрасный…
- Деловой человек толчком отпускает женщину и, продолжая прижимать старика к автомобилю, поворачивается к нему лицом.
- Извините, хозяин, промашка случилась. Мирить меня с Богом не следует, я перед ним чист. Но, Вы на верном пути. За это хвалю. В моих отношениях с Богом Вы можете быть полезны… - он приближает своё лицо к лицу старика. Рашпильным шёпотом вбивает он слова в уши старика…
- Не спорю Бог сотворил нужное дело, создав наш народ. Но, вот дальше пошли нескладухи. Не стану загибать пальцы и перечислять все неприятности, постигшие нас за обозримую пару тысяч лет. Меня интересуют не следствия, а причины… - он оглядывается, как бы выясняя, не подслушивают ли их,.. и продолжает нависать над стариком…
- Я хотел бы задать пару процессуальных вопросов праотцу нашему и патриарху рабби Моисею… Это звучало бы приблизительно так: - Подследственный, предлагая свои законы, думали ли Вы к каким результатам сие приведёт? Ах, Вы хотели сделать свой народ счастливым. Тогда позвольте мой второй вопрос: Так почему же следствием Ваших заповедей, к примеру: «Не убий», «Не укради», «Не возжелай жены ближнего своего», - наш народ стал жалким, слабым и заплёванным всеми недоносками природы, зовущих себя «людями»… - Старик тяжко вздыхает, но Деловой человек опережает… - Прошу без вздохов, заклинаний и кладбищенских воплей. Все Ваши возражения мне известны… - Деловой человек пристально вглядывается в глаза старика.- Так, что бы мне ответил подследственный?
Старик смотрит на него не мигая, затем поднимает глаза к небу.
- Моисей сказал бы: - Хвала тебе, Всевышний…
Стоп!.. – кричит Деловой человек, и от его крика голуби вспорхнули и, покружив, снова уселись на крышу лачуги - … Не продолжайте! Пока Вы правы. Он изрёк бы: - Хвала тебе, Всевышний! Ты мудрей меня и наградил мой народ не одними талмудистами, да чахлыми вырождающимися вундеркиндами, а и такими… - он упёрся в лбом в висок старика - … как Ваш покорный слуга… - он продевает свою руку под локоть старика и ведёт его прогулочным шагом вокруг гамака, где разлеглась Женщина… - Который после праведных трудов по приручению окружающих племён, одержимых мечтами папуасов, может позволить себе полистать «Талмуд», «Тору» и прочую муру… - он останавливается, ставит старика напротив себя и назидательно качает указательным пальцем… - А теперь, старче, сообща попробуем сделать вывод. А он напрашивается один – за меня следует молиться…
Деловой человек, с картинной усталостью, идёт к автомобилю, открывает банку с каким-то напитком, полощет рот, длиной струёй выплёвывает жидкость…
- Вот об этом я и хотел Вас просить. И, надеюсь, Вы мне не откажете. Работа для Вас привычная, полагаю не очень утомительная, но на этот раз весьма прибыльная.
Старик приосанился.
- Так, что мне следует просить у Бога?
Деловой человек продолжает поласкать рот…
- Опять не поняли, хозяин. Просить у Бога? Для меня?.. – он долго выпускает из-зо рта струю… - всё, что мне требуется, я добываю сам. К господу Богу надлежит обратить хвалу за появление нового пророка и пожелание хранить долгие годы свободного человека, пророка Марка, который личным примером поможет своему народу выбраться из дерьма и показать всем зубы… - он поворачивается, ставит банку в багажник и, повернув голову к старику, подмигивает. - … и задницу…
Старик поворачивается к женщине. Она лежит в гамаке, курит, а на щеках у неё красными пятнами отпечатались пальцы Делового человека и чёрные подтёки от, смешанных с тушью, слёз. Старик горестно качает головой.
- Ну, что ты, детка? – он поднимает брошенный кларнет, протягивает ей… - Играй!.. У тебя получится. – Женщина смотрит на него тоскливо… - Давай вместе!.. Я в Первую мировую, в полковом оркестре, ай-яй-яй,.. так играл,.. мёртвые вставали…
Женщина чуть улыбнулась и села.
- Прямо уж…
- Давай, детка, потихонечку… - он протягивает ей кларнет, женщина дует в него, а он нажимает клапана, и получается мелодия. Незнакомая и причудливая. Старик, с довольной улыбкой, оглядывается…
Деловой человек, забросив ногу на борт автомобиля, наблюдает за ними. В дымах свалки видны фигуры приближающегося хора, и слышны невнятные крики…
Женщина и старик увлечённо играют на кларнете…
- Хай!.. Хай!.. Хай!.. – слышны выкрики приближающегося хора.
- Э,э, хозяин, что за шпана? Родственники что-ли? – забеспокоился Деловой человек.
Старик счастливо улыбнулся.
- Так, Вы уже угадали. То ж люди нашего рода… Пришли до Вас здороваться. Они хотят почтить своего…
Вбегает Щербатый с драным тюфяком на плечах. С криком…
- Лехаим!.. – он бросает тюфяк на землю, подняв столб пыли, солома полетела из дыр тюфяка…
Старик кричит Деловому человеку:
- Вы, что не узнали Бар-Кохбу? Он понимал, что нужно людям Иудеи. Им надо было прогнать римлян, и он их прогнал…
На тюфяк плашмя шлёпается пацан с криком «Шалом»!.. и старик кричит…
- Вот Вам Иешуа Бен-Нусра!.. Большой человек, военный. Что мало?..
- Лехаим!.. – ревёт Кривоносый, прыгая сверху на пацана…
- Так вот Исайя!.. – ликует старик. – Кто сделал Иерусалимский храм великим? Таки он, Исайя…
- Лехаим!.. – орёт Щербатый, схватив Женщину с шваброй, и бросив её в общую кучу.
- Ай.яй.яй, какой умница! – смакуя слова, кричит старик. – Не голова, а Дом советов! Я говорю за Иеремию. Он не смог убедить глупых людей не восставать, пока, против Навуходоносора. И, было им потом плохо…
Женщина с крестом подбегает к Деловому человеку, хватает его за руку и тянет к тюфяку. Пацан и Горбоносый бросились ей помогать…
-Э.э, ребята!.. – сопротивляется Деловой человек. – Поосторожнее!.. Я ведь тоже могу звездануть…
- Шалом!.. – визжит Женщина с крестом, таща Делового человека за собой.
_ Нет, Вы не ошибаетесь!.. – перекрикивает её старик. Это Дебора, клянусь Ривочкой. А если я скажу, что вместе с ней Руфь и Эсфирь!..
Щербатый, чиркнув спичкой, зажигает тюфяк. Тюфяк мгновенно вспыхивает.
- Хай!.. Хай!.. – вопит хор.
Щербатый прыгнул на горящий тюфяк, постоял среди огня и выпрыгнул обратно…
Протрите глаза!.. – возбуждённо кричит старик, - Перед Вами рабби Акива!.. Сам рабби!.. Какая честь! Великий вождь!.. Римляне боялись его как чёрт ладану…
Возбуждённый выпитым вином и видом огня, хор скачет вокруг горящего тюфяка, прыгает через него, подхватив Делового человека, вместе с ним прыгают через огонь…
- Ну, хватит, батя!.. Угомони их… - теряет самообладание Деловой человек…
- Лехаим!.. Шалом!.. Хай!.. – исступлённо носится хор…
Старик трясётся в беззвучном смехе, глядя, как Деловой человек растерянно сопротивляется неудержимому веселию хора.
- Иуда Маккавей с братьями!.. Иерусалим таки они спасли… - восклицает старик.
- Хорошим людям мой привет, но достаточно…- вырывается из объятий хора Деловой человек. Он подбегает к автомобилю, достаёт бутылку-сифон, и струя жидкости начинает бить из сифона в ликующий хор.
- А ну, кончай базар!.. – поливая из сифона хор, кричит Деловой человек.
Хор, сникнув, стал потихоньку отступать. Деловой человек перевёл струю на костёр и тот, с шипением, угас…
Женщина вскочила с гамака.
- Эй!.. Куда же вы!? – она оглянулась на старика. Старик облизывает пересохшие губы. Он ещё возбуждён весельем…
- Возьмите меня!.. Слышите!7. – кричит Женщина. – Мне понравилось, я хочу с вами! Возьмёте, а!? Мне всё уже тут… под завязку!..
- Иди, детка… Иди к ним… - подталкивает её старик.
- Ура-а!.. – женщина побежала вслед за хором. – Лехаим!..
Деловой человек, приводя в порядок одежду, подходит к старику.
- Хозяин, Вы клад. Не в моих правилах хвалить, но Вы заслужили…
Старик тяжело дышит, устало передвигает ноги и усаживается на ящик. Деловой человек идёт следом.
- Всё хозяйство я покупаю. На корню. Вместе с аттракционом. Лады?
Старик глянул на него, помутневшими от усталости глазами… Деловой человек поспешно продолжает:
- Плюс Ваша услуга, о которой мы договорились, и Вы при неплохом наваре. – он достаёт пачку денег. – Держите! Это аванс…
Старик поднимает сморщенное, усталое лицо. Смотрит не мигая. Берёт деньги. Слюнявя палец, долго пересчитывает. Затем указательным пальцем манит к себе Делового человека. Тот нагибается.
- А Вы можете мне сказать… - почему-то шёпотом говорит Старик… - Что бы в газете напечатать, Вы можете?
- Отец,.. пророк Марк может всё… - Деловой человек пытается выпрямиться, но старик, ухватив его за ворот, не отпускает…
- Тогда… - продолжает старик, возвращая деньги. – На эти деньги напечатать в газете,.. что Вы скоропостижно скончался, можно, да?..
Деловой человек освобождается от рук старика, выпрямляется, акуратно складывает деньги в карман.
- Хозяин,.. ты поц… - спокойно говорит он, и идёт к автомобилю. Он толкает автомобиль, раздаётся чиханье, хлопки и мотор затарахтел. Деловой человек, на ходу, впрыгивает в автомобиль.
- От поца слышу… - доносится до него хриплый голос старика.
Старик сидит, глядя на тлеющие, дымящие остатки тюфяка. Гудят провода, напоминая своим заунывным, но мелодичным гулом песню Ривочки… Вдали, в дымах свалки, мелькают гоняющиеся друг за другом фигуры парня и девушки, слышен их смех…
- Ривочка, как ты на это смотришь?.. – бормочет старик. – Тебе смешно. Тебе всегда смешно, когда не надо… Что такое ты говоришь!.. Что любви? Где любви? Что ты меня тычешь этим словом. А что это такое? Ты знаешь? Я знаю? Или кто-то знает?..
Гудят провода, как песня Ривочки. Слышнее смех и визг парня и девушки. Старик бормочет.
- Я говорил… Я был молодой дурак. О таких серьёзных вещах не говорят. Здесь надо быстро делать, и тихо, пока никто не сглазил… Я не говорю ничего смешного. Ты ж умная женщина, прекрати смеяться… У нас было… У нас было то, что мы стали делать семью. Стали делать детей людьми… Зачем ты меня нервируешь, Ривочка? Что за дурацкий вопрос «как»? Что бы они могли прийти к людям, и те остались ими довольны, и говорили: это такие умницы, это такие головы, обо всём могут судить… Это оно самое?... Если да, то о чём тогда люди спорят, о чём они не могут понять друг друга?..
Смех и щебетание парочки доносятся уже совсем рядом… Старик, чуть слышно, смеётся.
- Хе, хе… Нет, Просто так… - перед его взглядом возникают девичьи ноги в сандалиях и огромные ноги, обутые в короткие кирзовые, шнурованные сапоги.
- Просто я подумал: если бы Господь Бог вздумал пошутить и вернул нам молодость, - что бы тогда?..
- Диду!.. – раздалось над его головой.
Взгляд старика скользит по тоненьким девичьим ножкам, по неказистому платьицу и останавливается на круглом веснущатом личике с широко открытыми глазами. Личико находится на уровне воинских значков, расположенных на тёмно-синей гимнастёрке, в вырезе которой сияют бело-голубые полосы тельняшки. Взгляд старика поднимается и открывает суровое лицо с чёрными, глубоко-посаженными глазами и синим беретом воина-десантника на голове. Маленькая ручка девушки так, по хозяйски, держит громадную ладонь солдата, что сразу становится ясно – это Жених и невеста.
- Диду… - опять позвала Невеста. – Вам плохо?
Старик пожевал губами.
- А,,а… Детям интересно, детям нужно знать…
Невеста присела на корточки, тронула старика за плечо.
- Зачем Вы качаетесь, диду?
- Вот!.. – отмахнулся старик. – Им и до этого дело. Чего я качаюсь. А зачем мне не качаться? Зачем стоять, как столб? Кому так лучше? Моим мыслям?
Невеста смущённо отдёрнула руку, поднялась и увидела вывеску над лачугой старика. Словно не поверив написанному, подбежала поближе, шевеля губами, прочла и бегом вернулась.
- Диду, тут взаправду продаётся?..
- Дети хотят купить? – раздражённо буркнул старик. – Если они знают в этом толк, - можно за правду…
- Не дорого, диду? Вы уступите? – не замечая ехидства старика и разглядывая вещи, говорит Невеста. Она поворачивается к окаменевшему Жениху.
- Неплохо, да?.. Добротно, оригинально…
- Нормально… - прогудел жених.
Невеста преданно смотрит на него и чуть толкает, пытаясь расшевелить…
- Ты гляди, Ростик, гляди… - она присаживается перед стариком. – Дидулю, Вы мне поможете? Пожалуйста. Это важно… Мне надо Ростиковым маме и тату купить подарки. Я к ним поеду, так ведь надо, правда?
Старик мелко засмеялся, высморкался и вздохнул.
- Дети хотят пожениться, я уже угадал?
- Ну, конечно, диду… - смутилась невеста. - Вы, что не знали?..
- И Жениху приспичило показать невесту, - дребезжит старик. – Я опять угадал?..
- Ой, ну всё так, диду, какой Вы… - обижается невеста. – Только познакомить он меня не может. Он ведь служит, потому я поеду сама. Они у него хорошие, но строгие, так, Ростик?
- Нормально… - гудит неподвижный Жених.
- Мне им надо подарить такое… - Невеста доверчиво заглядывает в глаза старика.- … И они поймут, что я не вертихвостка, как другие. Так, Ростик?
- Вполне… - слышно глубокомысленное гудение.
- Дидулю!.. – Невеста нетерпеливо тянет старика за руку. – Вы покажите самое лучшее, что бы их приворожить…
- Ай.яй,яй… - глубокомысленно чмокает губами он, и опять шлёпается на ящик. – Приворожить…
- Ой, диду!.. – аж задохнулась Невеста. – Вы знаете, как это делать? Расскажить. Вас ваша жинка приворожила? Я никому ни-ни.
- Конечно! – восклицает старик. – Она знала секрет.
- Ой, боженьки!.. – заметалась Невеста. – Расскажить, диду! А ты, Ростик, не слушай, тебе нельзя…
- Валяй… - лицо Жениха стало более суровым. Он сделал шаг назад… - Й, я,я!.. Хук! Вдруг издал он пронзительный крик, и руками, а затем ногами поражает воображаемого противника…
Старик, с любопытством, вытянул шею, но Невеста его тормошит…
- Говорить, диду, говорить… Яку ворожбу Ваша жинка знала? С курячим помётом?..
- П,с,с,с … - презрительно протянул он.- Она мне делала гефил-дефиш… Что это было? Я терял сознание. Я был как парализованный, когда она подавала мне его с кошерным вином…
- Хук!.. Хук!.. – упражняется Жених.
- Диду, расскажить секрет… - Невеста гладит старика… - Я заплачу… - она доверчиво прижимается к нему. Только, дидулю, денег у меня небогато,.. ну совсем.
- Я понимаю, - размяк старик. – У детей нету денег, но они хотят пожениться. Интересная будет жизнь…
- Что Вы балаболите, дедусю!? – укоряет Невеста. – Та при чём тут деньги. У нас любовь, так, Ростик?
- Хук!.. Ага…
Старик раздражённо заёрзал, насмешливо затряс головой.
- Конечно… Любовь… Из неё можно сварить бульон и накормить детей…
Невеста улыбнулась назидательной улыбкой…
- Любовь может всё. А детей мы отправим до моей мамуси, пока…
- Мне интересно знать… - ещё больше раздражается старик. – «Пока», это как раньше? В старое время тоже говорили так. Но, тогда значило, что пока нет денег, - не женятся, пока не женятся, - нет детей. А теперь? Мне интересно знать?
- Дедусю, какой Вы ретроград. – Невеста добродушно – назидательна. – Разве можно жить как раньше? Что тогда была женщина?.. Жуть!.. Условности и предрассудки. Разве благородная девица замуж за солдата шла?.. А я вот, студентка, в университете учусь, - иду… А что до детей,.. ни-ни… Я ему ничего не позволяю. Вот когда поженимся – сколько угодно, а теперь, ни-ни. Так, Ростик?
Жених последний раз выдохнул своё «хук», присел рядом со стариком и Невестой, положил руки им на плечи, и лицо стало у него мальчишеским, почти детским, потому, что он улыбнулся.
- Фа-акт… - потянулось добродушное гудение.
Старик растроганно заморгал, сочувственно вздохнул.
- Бедным детям не сладко, я понимаю… - он назидательно поднял палец. – Когда отец моей Ривочки мне сказал: - Пока, он сказал: - Пока Вы, Исаак, не придёте ко мне в дом в новом сюртуке, пошитом на свои деньги,.. то можешь не приходить… И вы знаете, что я сделал?.. – он торжественно посмотрел на Жениха и Невесту. – Я таки стал много работать, и за какой-то год пошил новый сюртук…
- Тише, диду!.. Невеста прикладывает ладошку ко рту старика. – Что, Вы, такое говорите! Какой год! Мы не можем ждать. Завтра Ростик отправляется в поход на учения, это военная тайна, Вы ни кому ни-ни, а когда вернётся – мы сразу поженимся. Откладывать никак нельзя. Так и до беды недалеко. Знаете, какие теперь женщины? Хищницы. Меня одна так обидела, так обидела,.. я бы уже два года замужем была… А Ростик слабый, может не удержаться. Так, Ростик?
Жених вздохнул
- Вполне…
Старик затрясся в мелком смехе
- Ай,яй,яй!.. Я понимаю, - брызжет иронией старик. – на вид, прямо гренадёр, и – на тебе!.. Перерастёт, я вам обещаю. Мне знакомый фармацевт сказал: - у мальчиков недержание – обычная вещь. Перерастёт…
- Ой!.. – прыснула в ладошку Невеста. – Что вы, диду подумали, фу-у!.. Он здоровый Ростик, да-да!.. - Слышен далёкий гул. Невеста повернула голову…
Чёрная туча уверенно выползла из-за горизона, приглушённые удары грома слышны с той стороны.
- … И очень мечтательный, - продолжает Невеста. – Знаете, как он рассказывает?.. Ростик, расскажешь, а?
- Да, ну… - смущённо улыбается Жених.
Невеста подсела поближе к Старику и полушёпотом, как рассказывают сказки детям, стала повествовать…
- Он говорит: - Идём в поход… И вот ночью, в море, посмотришь на небо, а там звёзды – жуть!.. Так, Ростик?
- Ага…
- Мерцают, переливаются, как живые,.. будто шепчутся. И тянет туда поглядеть, о чём они… Так, Ростик?
- Ага,.. точно…
- И вы знаете, диду, что я решила?.. торопится Невеста. – Я решила: быть тебе, Ростик, говорю, астрономом. Обязательно я так решила. Вот окончу этот свой университет, пойду работать, и будем устраивать Ростика на астрономический. Так, Ростик?
- Факт. – вздохнул Жених.
Слышны глухие удары грома. Старик смотрит, как туча постепенно вытаскивает свои разноцветные лохмотья из-за горизонта.
- О-о!.. – покачивает он головой. - … Мне интересно спросить; это что же будет?
- Дидулю, это наука такая; о небе, о космосе… - терпеливо объясняет Невеста.
- О!.. О небе… Я так и понял… Мои внуки, они тоже хотели...
- Стать астрономами, диду?
- Конечно. – высохшее лицо старика ещё более сморщила мечтательная улыбка. – Они хотели быть врачами и лечить людей. А Ривочка им говорила: - Ой, чтобы лечить другого человека Надо таки быть близким самому небу…
- Где они, диду? – в голосе Невесты ласковая тревога.
- Их нет со мной. - Из груди старика послышался булькающий вздох, - Они в другом мире.
- Померли!? – обморочно выдохнула Невеста.
Старик вскочил на ноги. Суетливо засеменил к лачуге и обратно…
- С какой стати! - визгливо закричал он, бессмысленно взмахивая руками… - Если Вам без конца говорят: «Вы таки самые как все, вы такие самые…», то что? То до Вас, наконец, доходит, что это не так. И всё!..
- А дальше?.. – пытается понять Невеста.
- Дальше, они мне пишут, - страдальчески ехидничает старик, - … что это называется Филадельфия. Говорят, это красиво, я не знаю.
- Вы до них собрались, диду?.. – начинает соображать Невеста.
Старик продолжает бессмысленно семенить к лачуге и обратно…
- Детям всё нужно знать, до всего им дело. Вместо того, чтобы. Раз-раз и пожениться, лни кругом суют свой нос… - он останавливается, обдумывая что-то… - Ай-яй-яй… Я так хотел видеть…
- Что, дидулю?
- Всё!.. – торжественно восклицает старик. – Я решил!..
- Что, диду?.. – повторяет Невеста.
Старик смотрит на неё, торжествующе задрав подбородок и тряся ногой…
- Я сделаю всё, что вам нужно… Да, да, и не спорьте!..
Невеста прижимает руки к груди.
- Дидулю, у Вас что-то есть?
- А,а!.. – отмахивается старик. – У меня есть всё! Найдётся кесуба, найдётся балдахин, и цветы,.. разве на найдутся?
- Зачем, дидулю?.. – разочарована Невеста.
- Нет, мне это нравится!.. Они у меня спрашивают, зачем! – старик, закинув руки за спину, раскачивается на носках. – Вы, что собираетесь жить не повенчанными? Вам не страшен гнев господний и, что скажут люди?.. Или вы не хотите, что бы я вас поженил?.
- Ой!.. Диду… - обомлела Невеста.
- Что «ой»! «Ой» будет потом… - старик гадко хихикнул – если мальчик сумеет А? Мальчик? – ткнул он кулаком в грудь Жениху… - Ай.яй,яй, как я хотел видеть… - старик потирает руки – свадьбу моих внуков. Господь лишил меня этого. Но теперь я с ним договорюсь. Господь имеет сострадание к старому человеку. Он мне позволит устроить свадьбу этих детей.
Старик петухом подскакивает к Жениху.
- Кому от этого будет плохо? Разве обычаи моих предков оскорбят других людей, если их дети будут счастливы? Нет, я вас спрашиваю? – поворачивается старик то к Жениху, то к Невесте. – Раве свадебная мрлитва моего народа будет непонятна и противна вашим отцам?.. То-то… Но, я хочу слышать! Вы собрались жениться, или что?..
Невеста вцепилась в Жениха, трясёт его…
- Ростик!.. Ну, что ты молчишь, Ростик?..
- А чё-ё… - расплывается в улыбке Жених. – Нормально…
Невеста стыдливо закусила губу, опустила глаза…
- Мы согласны, диду…
Старик трясёт головой, испытующе оглядывая молодых. Повернувшись, он вытаскивает из кармана платок, одевает его на голову и торжественно складывает руки на груди.
- Благословен Ты, Господи-Боже наш, Царь вселенной, сотворивший плод виноградный.
Он бежит в лачугу, и тут же возвращается с белым газовым шарфом, который набрасывает на Невесту, и вновь застывает, прижав руки к груди.
- Благословен Ты, Господи-Боже наш, сотворивший всё во славу Свою.
Опять бежит в дом, и выбегает со старомодным, праздничным сюртуком, одевает его на Жениха.
- Благословен Ты, Господи-Боже наш, Царь вселенной, Создатель человека.
Он ревниво осматривает молодых, что-то поправляет, что-то одёргивает. Отходит, смотрит, любуется…
- Какая пара!.. Это же картина! Что вы стоите, мне интересно знать?.. Это такая свадьба? Без гостей? Без соседей? Что мне делать на такой свадьбе?.. Зовите гостей, олухи!..
Молодые жмутся, топчутся. Жених глуповато улыбается, а у Невесты по щекам текут слёзы…
Старик не унимается.
- Что!?. . Это придётся делать мне?.. Ладно. Ради такого случая…
Он лезет на крышу лачуги. Туча заняла уже полнеба. Громыхания грома слышны отчётливей. Видны столбы пыли, поднимаемые ветром…
- Люди!.. – кричит старик – разве вы не видите!?. – Вас ждут на свадьбу!..
Из своих куч и щелей начинают выбираться обитатели свалки - хор… Первыми несутся к старику пацан и девчонка. Старик стоит на крыше. Тяжёлое, булькающее дыхание вырывается из его открытого, в счастливой улыбке, рта…
Приближается хор. Неуверенные, вздрагивающие после пьянки, походки, помятые, нечистые лица…
- Посмотрите на этих детей, - кричит им старик - … и пусть ваше сердце попробует не возликовать!.. Чьи это дети?.. То ж ваши дети!.. То ж наша молодость…
Спешит, торопится хор… Пытается бежать, но отдышка давит грудь Щербатому, колет в боку и задыхается Кривоносый, Женщина с шваброй хромает и морщится от боли…
- Ай,яй,яй!.. – ликует старик – Наши надежды,.. наши чаяния… Вот они! В этих сорванцах, которым сейчас дело до нас? Им дело только друг до друга… Так дай им Бог!..
- Благословен ты, Господи-Боже наш, Царь вселенной, создавший человека по своему образу, подобию и виду, и из ребра его же воздвиг для него жену на веки вечные, Благословен Ты, Господи, Создатель человека.
Первые, рваные порывы ветра разносят слова молитвы в разные стороны, где-то усиливая их звучание, где-то, встречаясь со встречным порывом, разрывают слова, разнося осколки слов, повторяя их…
Спешит хор, прорываясь сквозь порывы ветра…
- А,а,а!.. – приветствует их старик – вот и гости! Вас таки пришлось дожидаться… Здравствуйте! Ну, что? Как вам они? А как вам я? – Он подходит к женщине с шваброй – И не стыдно быть такой красивой, а?.. Это ж сводить с ума мужчин… - он надевает на неё шляпку с вуалькой и игриво толкает её бедром…
- Глазам поверить трудно!.. – поворачивается старик к Щербатому. – Вы же пышете здоровьем, Вам же будут все завидовать!.. – он набрасывает на Щербатого жилетку…
- Кто бы мог подумать! – раскинув руки, поворачивается старик к Кривоносому. – Вы же был форменный босяк, - он вручает Кривоносому белые перчатки, завязывает у него на шее галстук-бабочку - … а теперь просто туз!..
Старик хватает за шиворот Пацана, ставит перед собой, вытирает ему рукавом лицо, поправляет одежду и, достав картуз, надевает Пацану на голову, отходит, скрестив руки, смотрит
- Я немею!.. Посмотрите все! Вы его помните таким? Хризантем… А где наша музыка?.. – беспокойно осматривается старик. – Я заказывал музыку!.. Что значит нег, когда – да!..
Он вытаскивает из кучи хлама скрипку, продираясь сквозь толпу гостей, подходит к Кривоносому, со скандальным выражением лица, суёт ему скрипку.
- Возьмите вашу скрипку. Не делайте вид, что Вы здесь не причём… Я Вам говорю, Вы будете играть, как никто… - он берёт за руку Женщину делового человека, галантно, даже кокетливо протягивает ей кларнет…
- Вот ваш кларнет. Показать? Да?.. Нет!.. Сами…
Старик пробирается в центр круга гостей.
- Ну, начали!.. Начали!.. – кричит он. – Молодым не терпится!..
Играет музыка, поднимаются четыре шеста, к которым привязано покрывало, это «купа», под неё заводят Жениха и Невесту, идёт шествие вокруг лачуги…
Предгрозовые порывы ветра, сталкиваясь, образуют пыльные смерчи, вспыхивают молнии, но место, где идёт обряд спокойно…
Движется свадебное шествие вокруг старика, а он стоит в центре и читает молитву:
- Благословен Ты, Господи-Боже наш, Царь вселенной, вызвавший к бытию радость и веселие Жениха и Невесты, восторг, пение, ликование, утеху, любовь, братство, мир и приязнь.
Благословен Ты Господи, дающий радость жениху и невесте. Всё!.. – ликует старик. – Свершилось!.. – он просовывает голову под покрывало «купы» - Хватит целоваться, дайте это сделать один раз другим…
Гости подбегают к Невесте и Жениху. Их обнимают, целуют, не до конца выдерживая, при этом, правила приличия… Жених пытается оторвать от себя, целующую его «взасос» Женщину с крестом, и глаза его беспокойно следят, как по груди и бёдрам Невесты елозят руки Щербатого.
Старик растаскивает обнимающихся гостей.
- Какие запахи!.. Вы слышите?.. – он подходит к каждому, заглядывает в глаза. – Так может пахнуть только свадебный стол,.. да?.. Где гефил дефиш, где кнейдоле. А жаркое под кисло-сладким соусом? А форшмак после рюмки водки? А фаршированная шейка?..
Старик наслаждается ролью хозяина. Выпятив грудь, закинув руки за спину, он прохаживается среди гостей…
- Перестаньте глотать слюну, это потом. Надо нагулять аппетит. Как это сделать? А для чего, по-вашему, фрейликс?.. Эй, музыка! Вы можете фрейликс?.. Так чего ждать? Самое время…
Гудит ветер. Носятся вокруг маленькой площадки, где идёт свадьба, пыльные смерчи,.. но, потихоньку, набирая уверенность, играет музыка. Топчутся гости, неуверенно пробуя движения танца…
Боже!.. Они не умеют фрейликс!.. – воздевает руки старик. – Глядите сюда, это ножки, они делают так. А ручки так!.. – гости повторяют движения старика. – О!..О!.. Вы таки можете… Смотрите друг на дружку и получайте удовольствие, Потому, что это фрейликс. Здесь надо парить!.. Парить, я вам говорю!..
Уверенней, увлечёней танцуют гости вокруг старика. Ему тяжело, он задыхается, но танцует,.. танцует страстно и увлечённо…
- А парить, это когда Вы птица! Когда Вы над всем!.. И Вы летите!.. И Вам плевать!.. И какая Вам разница – Вы парите!.. О!.. Теперь я вижу фрейликс! Теперь настоящая свадьба!..
Он останавливается, задыхаясь. Сквозь крпановатую пелену видит безуджержное веселье. Собирает силы, бормочет:
- Это ж надо оставить молодым, чтоб в старости любоваться…
Старик выбирается из танцующего круга. Пыльные смерчи носятся вокруг лачуги, места, где идёт свадьба, нависая над этим оазисом. Проблески молний, громыхание грома придают веселью языческий оттенок…
Старик возвращается в круг, таща старый фотоаппарат на треноге с магниевой вспышкой. Устанавливает аппарат, направляет, и опять норовит включиться в танец… Танец набрал силу и скорость и старик не может попасть в такт Его движения заторможены, руки и ноги плохо скоординированы, булькающее дыхание душит его…
- Ну!.. Ну!.. – пытается он кричать, но только сиплый шёпот вылетает из широко открытого рта…
- Вы чувствуете? Это таки фрейликс!.. После него родятся дети и будет, я вам говорю, жизнь!.. – мимо несётся безудержный танец, гремит музыка, гром, пыльные смерчи…
- Ривочка!.. Солнце моё!.. Посмотри, как я танцую!.. – сквозь красноватую пелену наплывают лица, убыстряется, и замирает танец… - Ты говорила: - Исаак, если бы ты не умел так танцевать… и смеялась… Ривочка, смейся теперь! Смейся моя радость! Смейся счастье моей жизни…
Вспыхивает ослепительная молния, оглушительный раскат грома сотрясает всё вокруг… И становится тихо… Но вот проявляются очертания оцепеневшего хора. Крупные капли дождя, всё стремительно набирая силу, устремляются вниз. Промокший хор осматривается, ища старика… Но, его нет среди них…
Лица, лица, лица, мокрые, беспокойные…
- Эй!..
- Эй!..
- Эй, старик!..
Опять ударил гром. Испуганный голубь отчаянно выпорхнул из-под крыши лачуги и неровно полетел ввысь и вбок. Мелькнула лачуга перед голубиным взором…
- Спрятался…
- Сгинул…
- Исчез…
Неровно покачивается под крыльями свалка. Шум дождя. Внизу фигуры людей…
- Нету его среди нас…
- Нет его пейсов…
- Чесночного духа…
- Картавости брызжущих слов… - продираются сквозь шум дождя шипящие, шевелящиеся, остроугольные слова….
Всё быстрее несутся навстречу какие-то дома, подворотни, столбы, деревья, тускло освещённые окна…
- Нет, ну и ладно…
- Вздохнём посвободней…
- И… возрадуемся!.. – подхватывает густой церковный бас.
Несутся навстречу переулки и закоулочки…
- Станем мы чище?..
- Честней и свободней?..
- Станет нам солнце светить благосклонней?..
- Небо над нами будет бездонней?..
- Ветер навеет нам сладостней грёзы?..
- Снег побелеет? Ручьи станут звонче?..
- Возрадуемся-я-я!
В грозовой туче образовался просвет и голубь устремился туда. Качнулся, переворачиваясь, внизу красавец театр,.. и открылось море, сияющее и безграничное…
Бескрайняя голубизна неба и моря. Прозрачная тишина и удаляющиеся, затихающие звуки…
- Нам чести прибудет, окрепнет наш дух?..
- Мы станем сильней?..
- Здоровей?..
- Благородней?..
- Возрадуемся-я-я!..
Стаи белоснежных чаек летят над морем. Трудно среди них увидеть голубя, а может его там нет, а есть только чайки, парящие над голубизной?.. Но, похоже, мелькнул среди них голубь, во всяком случае, откуда-то прилетела песня Ривочки. Среди крика чаек, среди чуть слышимых шелестящих слов, пробивается её мотив…
- Станем удачливей?..
- Счастье привалит?..
- Дети талантливей?..
- Жёны вернее?..
- Возрадуемся-я-я!..
Песня Ривочки крепнет, вплетается в элегантную пластику полёта чаек… Чуть слышны слова…
- Жалкий и старый…
- Хитрый, лукавый…
- Оставить нас с носом всегда был горазд…
- Привет на дорожку!..
- Наше, Вам с кисточкой!..
- Возрадуемся-я-я!..
- Возрадуемся-я-я!..
Тает изображение, тает шелест слов, затихает песня Ривочки, вытесняемая мелодией марша «Прощание славянки».
Конец
1991год.
Одесса.
----------------------------------------------------------------------------
Садомский Юрий Викторович
sadomskij-yurij@mail.ru