Его боялись, обходили стороной.
О нем твердили, мол, дурная сила!
А он скулил ночами под луной,
кем быть его природа не спросила.
Сто лет не одиночества. Но всё ж
коль захворал, то сам себе ставь банки.
И тело бьёт такая нынче дрожь
под Новый год! Хоть, блин, суши баранки!
….Волк вышел к рельсам, шпалы в конфетти.
Разъезд, казалось, как зверье - туда же!
Задумался: «Вот Новый Год в пути,
а мне его и встретить не с кем даже!
Парнокопытные в лесу вот-вот сомнут!
Унизить волка всякий мышь охочий!».
И Волк завыл, запел про пять минут
про пять минут из «Карнавальной ночи!»
«Козёл ко мне пускай приплелся бы!
Его младенцем я купал в купели,
с его козой ходил я по грибы.
Грибы предлог. Стонали мы и пели.
Блестели рельсы, Волк курил «Казбек»,
читал на память «Пиковую даму».
Как будто он приличный человек
с ней в Новый Год бредёт по Амстердаму.
Такие пироги, такой урок.
Нет Красной Шапочки... Вот-вот пробъют куранты.
Есть у него голландский лишь сырок,
полста есть водки и больные гланды.
Полста есть водки, лишь всего полста!
Ну, это надо быть таким уродом?
Как вдруг ворона каркнула с куста:
-Товарищ, поздравляю с Новым Годом!
И в миг для серого преобразился свет!
Прославь природа, волчьей правды лиру!
Был баснописца выправлен навет-
вороне волк отрезал сто грамм сыру!
Так Новый Год вошёл в них, как картечь,
огнём бенгальским брызгая по коже!
И серый мог с вороной тут же лечь,
не получив сперва по пьяной роже!
Их страсть была, как пара зверь - коней!
Он с ней идти готов хоть на кулички!
Всю жизнь теперь всегда за ней, за ней,
а если что - тогда до электрички!
Лишь в Новый Год без трёпа, без пурги
сердца двоих пылали без пожарищ!
Ворона в небе резала круги
и рядом волк, как любящий товарищ!
