Верующих людей много. Каждый из живущих на Земле людей, сталкиваясь с
вечностью, замирает на мгновение от ощущения пропасти одиночества и
сиротства, каждый. Каждый пытается ответить себе на вопрос: "Для чего это всё
надо, кому нужна моя жизнь?" Кто-то начинает (или продолжает) пить, кто-то
уходит в церковь искать Бога, но большинство из нас спешат заполнить пустоту
потерь хоть чем-нибудь; женятся, рожают детей, меняют место работы, жизни...
Раньше верили в святость власти царской, потом в святость коммунистического
будущего, и теперь каждый ищет для себя что-то своё. Люди всегда искали опору
в жизни и находили её в вере.
Люди строили храмы и возводили жертвенники, и чем богаче и выше, тем
больше замирали сердца и захватывал дух. И, глядя на это, удивлялась вечность
и удалялась от праздника жизни к себе назад в опилки и стружки коморки Папы
Карло и успокаивалась здесь среди деревянных кукол: выструганных,
выстраданных и готовых к продаже.
Там за дешёвой картиной, нарисованной на куске холста, незаметна для
глаза, закрыта на замок, золотой ключ от которого был спрятан надёжно в
воровском кармане, ждала старая дверь – старая, как сама планета Земля,
сотворённая в не помню какой день Творения.
Вот и он скользил вдоль жизни, пока не пришло время заглянуть в чертоги
вечности. Матушка его заболела. Заболела она болезнью тяжёлой, смертельной.
Была она медиком и знала, что с ней. И все вокруг знали и благодарили за каждый новый день, пока они ещё вместе. Кого благодарили – да, наверное, ту же вечность. После второй безуспешной операции мать сказала ему: "Сынок, прости меня,
если я с собой что-нибудь сделаю. Мне очень плохо." Он побежал в кабинет
хирурга и передал слова матери. По лицу врача пробежала тень улыбки: "Не
надо беспокоиться, друг, больные этой болезнью никогда не торопятся умереть,
они надеются до последнего вздоха, надеются на чудо. Я могу тебе рассказать
точно всё, что будет с вами, только без дат. Даты ты проставишь потом сам. И вот
ещё, когда всё будет позади, вы вдруг поймёте, что вам стало сразу легко. Ты
только не обижайся на меня за эти слова. Это будет."
Он шёл домой и молился, и просил чуда. Мир его рушился перед глазами, и он
требовал вернуть всё назад. И вдруг неожиданно услышал голос. Голос был слаб,
но ясен: "Не надо просить. Незачем. Суд свершился." Этот голос, этот ответ на
его просьбу стал первым контактом его с вечностью. Он ещё ничего не понял
тогда, получив первый ответ оттуда на зов разбитого сердца. Через полгода
мама умерла, и он проставил даты. Нет, легче не стало, врач был не прав. Только
эта связь их уже не прерывалась.
Не верю в Россию, не верю в мессию,
Но только в молитву разбитого сердца.
И жду я и чую огромную силу,
Как мот миллион ожидает в наследство.
Да, что миллион, ведь её не считают,
Её невозможно измерить деньгами,
Ни взрывом вселенных от края до края,
Но только лишь воем и горя слезами.
Слезаем устало с подножки вселенной
Прошедшего века уставшие дети.
– Ты ждёшь, что скажу я тебе откровенно?
Я чую Всевышнего волю на свете,
Как каплю варенья на ломтике хлеба,
Стакан после холода крепкого чая.
– Откуда? Никто там из нас ещё не был!
– Я был там. Я с вами смертельно скучаю.
Кто верит в Россию, кто жаждет мессию,
Кто мысли лелеет о счастье наследства.
Я знаю и чую огромную силу
Молитвы разбитого вдребезги сердца.
* * *
А мать ему после этого не снилась, не снилась больше тридцати лет. И только,
когда он выполнил очередной приказ вечности, он увидел её во сне. "Подойди ко
мне сынок, обними меня..." – она была счастлива.
Верующих людей много, постигающих мало.