Хорошо иметь дачу в Семхозе! Да еще - на Профессорской улице!
Даже сейчас, когда Семхоз стал городским микрорайоном. А уж тогда, почти сорок лет назад… Да еще участок воистину профессорский - 21 сотка!
Яблони, вишни, ели, березы… Дом, бревенчатый, почти новый, выстроенный на месте сгоревшего старого…
В ноябрьские праздники 1984 года Борис Абрамович, завлаб и научный руководитель аспиранта Юры, ехал с ним и его женой Олей на их эту самую дачу. Зачем? Вы не поверите: помогал им завезти туда «дрова» - то есть груду каких-то собранных Юрой деревяшек, которыми он намеревался что-то ремонтировать в доме, а также топить печь в предстоящие зимние наезды.
Впрочем, в те времена много было такого, что сейчас уже трудно понять и, тем более, объяснить новым поколениям. Доктор технических наук везет паршивые деревяшки на дачу аспиранта на своих «Жигулях»...
Хотя, по правде говоря, доктор этот был человек не самый заурядный. Не в науке - нет, тут он звезд с неба не хватал, и не в ней были его главные интересы. А были они - в области «выстраивания отношений» со всеми, кто мог бы оказаться полезным для чего-либо. И не корысть тут была главным мотивом. Просто Борис Абрамович обожал ощущать себя этаким демиургом, центром невидимых связей, способных, по его воле, влиять на ход окружающей его истории. И потому он всегда был рад оказывать такие трогательные услуги людям из своего окружения.
Но довольно о нем, хотя… Да, это важный для нас момент, но читатель и сам, наверное, понял, что Борис Абрамович был еврей. Довольно характерной внешности, да, пожалуй, и стиля поведения. Такой характерный еврей - интеллигентный, жизнелюбивый, торопливый и говорливый.
По дороге на дачу Оля, Юрина жена, - а она тоже, как и Юра, была недавней выпускницей мехмата, постоянно ошибалась. Ошибка состояла в том, что она, находясь в возбуждении от путешествия и взахлеб рассказывая о прелестях дачной жизни, постоянно заканчивала очередной цикл излияний словами: «Ну, что еще надо русскому человеку!» На что Борис Абрамович каждый раз очень серьезно замечал: «Не русскому человеку, Оля, а человеку, живущему в России». Оля, понимая проявленную ею бестактность, хлопала себя по лбу, рассыпала извинения, но в решающий момент все снова повторялось…
Ах, да, тонкость еврейской темы этого эпизода тоже, конечно, сейчас уже непонятна… К счастью, здесь это не так важно.
Дрова были успешно доставлены, Юра смастерил шашлычок прямо на участке, была музыка из магнитофона и даже легкое вино. А вечером, когда тронулись в обратный путь, погода резко испортилась: с неба полилась какая-то ледяная кашица, Профессорскую развезло, так что еле сумели выбраться на Центральный проезд.
Проезжая мимо церкви, нагнали идущего по обочине высокого человека - с непокрытой головой, без зонта и плаща. Борис Абрамович остановился: «Вам куда?»
Человек медленно обернулся. Он явно не походил на местного жителя: какой-то внутренний аристократизм исходил от его осанки, посадки головы, движений. «Мне хотя бы до Хотьково, - сказал он, - а там до Абрамцево я уж как-нибудь…»
Человек сел в машину так, чтобы как можно менее стеснить окружающих своим ростом и мокрой одеждой. «Какая-то Вальпургиева ночь - сочувственно промолвил Борис Абрамович и вдруг спросил незнакомца: Хотите выпить?» «Не откажусь» - ответил тот, и тогда произошло удивительное для Юры и Оли: Борис Абрамович достал откуда-то из внутреннего кармана плаща и протянул незнакомцу плоскую флягу. Тот сделал несколько глотков и сказал как-то неожиданно просто: «Спасибо, теперь, наверное, не простужусь». Пять минут длилась эта их совместная поездка, но Оля запомнила необычное, скорбное и величественное выражение его лица…
Человека звали Венедикт. Его, тяжелого алкоголика и гениального писателя, жестоко обманули околоцерковные дельцы: «купили» его паспортные данные для какого-то певческого договора, но денег не заплатили. И через месяц просто избили. Били ногами, по горлу… В новогоднюю ночь он впервые за несколько лет сел за новую и, как оказалось, последнюю вещь и написал ее заголовок.
В августе 1988-го я впервые в жизни увидел - в телепередаче! - своего кумира, писателя Венедикта Ерофеева. Я был неописуемо счастлив, а Оля, бывшая Юрина и будущая моя жена, узнала в нем того самого незнакомца…
Как стремительно менялась тогда жизнь! В начале 1989-го Юра рассказывал мне про их с Борисом Абрамовичем проект сети платных туалетов в Серебряном бору, а через год - он уже директор-координатор у него в «Логовазе»! А вот еще год - и мы с Олей, моей почти женой, идем на «Вальпургиеву ночь» в Театр на Малой Бронной!..
Березовского не стало в марте 2013-го. Юра, давно с ним расставшийся, умер чуть позже от тяжелой болезни – той же самой, что свела в могилу и Венедикта Васильевича еще в мае 1990-го. Есть разные версии, почему он, не слишком жаловавший евреев, сделал главным героем своей пьесы «Вальпургиева ночь» еврея Гуревича.