Сегодня пришло печальное известие из Житомира. Ушел из жизни прекрасный
Сегодня пришло печальное известие из Житомира. Ушел из жизни прекрасный человек, педагог и музыкант Валерий Янушевич.
Хочу поделиться фрагментом из интервью с ним (2014). Валерий рассказывает о нашем общем учителе из Житомирского Дворца пионеров Москалеве Семене Николаевиче и о своих первых шагах в музыке.
Кстати, Валерий впоследствии сам занял место руководителя духового оркестра Дворца пионеров и с успехом продолжил дело своего учителя.
Год 2014
«Господин старший учитель!»
Рассказывает Валерий Янушевич
Валерий Янушевич — один из первых участников духового оркестра житомирского Дворца пионеров. Много лет впоследствии работавший вместе с Семеном Николаевичем Москалевым. Сначала, как второй дирижер, по сути, помощник Москалева, а затем и перенявший у него должность основного и главного руководителя этого коллектива.
— Знал я о существовании детского духового оркестра Дворца пионеров под руководством Москалева задолго до того дня, когда по моей просьбе меня в оркестр привели знакомые ребята, это было в 1969 году.
Я любил музыку, но прежде никогда не играл ни на одном инструменте. Мне достался бас геликон — самый большой инструмент духового оркестра. Его размеры и вес меня ужасно смутили. Я уже был готов оставить эту бредовую идею — учиться играть. Только благодаря уговорам Семена Николаевича я согласился остаться на репетиции и просто попробовать. Суть уговоров состояла в том, что «...геликон — это временное явление. Оркестр скоро получит новые тубы. А туба в сравнении с геликоном — просто игрушка. Тубисты всегда и везде нужны. Им всегда проще найти себе применение. Тубистов в оркестре много не бывает...».
Этот первый урок от Семена Николаевича мною был очень хорошо усвоен. По сегодняшний день каждый раз, набирая себе в класс новых учеников-тубистов, приходится прибегать ко все тем же самым уговорам, которые, к слову, являются совершенно оправданными.
Не буду подробно останавливаться на том, как проходили наши обычные репетиции оркестра у Москалева. Казалось бы, работа — всегда работа, даже если речь идет о вечно праздничной музыке. Но у Семена Николаевича даже работа никогда не была для нас рутиной. И даже простая будничная обстановка в коллективе у нас всегда была не будничной, а теплой, семейной. Не могу припомнить ни одного случая, чтобы Семен Николаевич каким-то образом обидел кого-то из своих учеников. Всегда подчеркнуто аккуратный, независимо от возраста по-военному подтянутый, всегда улыбающийся и неизменно в галошах поверх ботинок, которые он снимал всегда, заходя в класс. Таким он запомнился мне.
Вспоминаю, как Москалев обращался к юным музыкантам: «деточка» или «доценька» — таким было его обращение к хлопцам. Кстати, девочек у нас в оркестре не было. Немодно, что ли, тогда было им играть на духовых инструментах. Это сейчас в оркестрах четверть, как правило, представительниц прекрасного пола.
К оркестру он обращался со словами: «Уважаемое «духовенство»! Имея в виду, что мы все духовики.
Еще припоминаю, как он радовался тому, что у кого-то получилось хорошо техническое или сложное место. В таких случаях он принимал позу Станиславского, и с улыбкой, но строгим голосом произносил знаменитую реплику: «Не верю!». Далее следовали слова: «Это была чистая случайность, что так хорошо получилось! Если повторишь точно так же — поверю!».
Новички лезли из кожи вон, стараясь повторить. И если им это удавалось, всегда следовал один и тот же вопрос: «Доценька, что ты сегодня ел на завтрак?». Ошарашенный таким неожиданным вопросом, новичок начинал вспоминать, чем он завтракал — булка с вареньем или бутерброд с сыром, на что «С.Н.» реагировал мгновенно следующим вопросом: «А с каким вареньем была булка?». «С клубничным!». «Деточка! Ешь на завтрак всегда только с клубничным! Тогда у тебя будет всегда все получаться!». После этого смеялись все и долго. Особенно весело было тем, которые такие диалоги знали наперед и наизусть. Сегодня, работая с учениками, если у них хорошо получается, я не забываю знаменитое «Не верю!» и также не забываю спросить, чем ученик сегодня завтракал...
— Валерий, ты знаешь, не только ты, но и другие воспитанники Москалева, которые сегодня преподают, делятся, что в своей работе тоже нет-нет, да и применят что-то из наущений своего учителя из Дворца пионеров. Например, я. «Есть такой музыкальный термин — „Alla breve“ — алля бреве, буквально — укорочено, удвоить единицу метра, например, считать 2/2 вместо 4/4. Как это нужно считать, я долго не мог понять, что за грамота такая „китайская“? Почему нельзя сразу писать на два, как есть, а не зашифровывать? Ой, сколько труда наш учитель положил, чтобы мне это объяснить! И я тоже до сих пор в работе со своими учениками пользуюсь его объяснениями и не только в музыкальной терминологии».
Мы были послевоенные хулиганы. С рогатками, самопалами и прочей мальчишеской «прелестью» тех времен. А он справлялся с нами. При этом никогда не повышал голоса, но мы его слушались. Он для нас был примером подражания. Всегда чисто выбрит, элегантно одет. А как он прекрасно владел русским языком! Точно как аристократ из фильмов, где присутствовали люди дворянского происхождения. Только намного позже мы узнали, что это так и было, был он аристократ. И еще скажу, что у Семена Николаевича был каллиграфический почерк. Нотки все и всегда точно на месте, палочка справа, палочка слева. Красиво выведенные, будто нарисованные — названия произведений, которые мы исполняли. Его «Andante», «Allegro», «Presto» — это до сих пор у меня в глазах стоит. Мой друг по оркестру Леня Сталинский как-то мне поведал, что Москалев «по секрету» рассказал, что во время войны его часто использовали в штабе соединения как писаря. Исключительно из-за такого почерка.
Мы играли свою музыку везде и часто. На открытии пионерских лагерей, в Пионерском парке, на каких-то туристических слетах и даже на взрослых торжественных собраниях. Ну и, конечно, на демонстрациях трудящихся. Наш оркестр всегда открывал демонстрацию. Когда мы проходили по площади, где стояла центральная трибуна, и приближались к играющему сводному гарнизонному военному оркестру, военный дирижер останавливал оркестр и отдавал нам честь. А мы начинали играть свой марш. Как мальчишки были горды этим!
— Валерий, извини, но своими воспоминаниями ты мне бередишь душу! Я помню эти торжественные наши остановки перед настоящим военным оркестром! Как мы были счастливы в те минуты, что и мы тоже музыканты, знай наших! А я в отличие от всех, был на седьмом небе вдвойне. Ведь среди музыкантов этого сводного военного духового оркестра был и мой отец, Роман Иосифович. Мы друг друга высматривали и, найдя, махали друг другу. Отец всегда при этом поднимал большой палец, мол, «молодец!» и незаметно показывал на меня своим друзьям-сослуживцам. Прости, что перебил, но я просто не сдержался, продолжай!
— Мне посчастливилось работать вместе с Семеном Николаевичем в качестве преподавателя в те годы, когда дети еще были нужны государству. На летние каникулы нам выдавали путевки в детские лагеря отдыха, и я со своими пионерами разного возраста уезжал в лагеря — то в «Ленок», то в «Дружбу». Иногда бывал там по три месяца, уезжал на все лето, это было просто здорово!
Очень тепло вспоминаю новогодние елки. Тогда Дворец пионеров был на Михайловской, там, где потом были курсы усовершенствования учителей. Нам, музыкантам оркестра, выдавали пропуска на все утренники. Какое это было счастье! И как мы хвастались этим перед другими мальчишками и девчонками! Оркестр обязательно играл вальс «Бал в Кремле», «Пять минут», «Царица бала».
Борис, ты спрашиваешь, каким сохранился у меня образ Семена Николаевича? В моей памяти это образ светлого человека, необыкновенного, едва ли не человека с нимбом! Он был великим учителем!
Когда меня пригласили на работу во Дворец пионеров, Семену Николаевичу было за 75. Мне определили работу со старшей группой, а Семен Николаевич перешел на работу с маленькими. Это было прекрасное время, мы великолепно понимали друг друга, между нами не возникало никаких проблем. У нас царило глубочайшее уважение к своей работе и, естественно, друг к другу. Москалев обращался ко мне: «Господин учитель», а я к нему — «Господин старший учитель», вот такой был у нас серьезный юмор. Проработали мы вместе до 1994 года, когда он ушел на домашний покой в 88 лет. А умер в 1999 году, ему шел 93-й год.
— Валерий, не рассказывал ли Семен Николаевич тебе чего-то особенно интересного, потаенного о своей семье, чего мы еще не знаем?
— Мы редко говорили о его родственниках, хотя в его семье, у него дома, я бывал не раз и считаю себя очень близким человеком для Москалевых. Но о дворянском его происхождении я не знал, об этом молчали... Многое помню из его рассказов. Впрочем, если начну рассказывать об услышанном от Москалева, то стану повторяться, так как Елена Адамовна в этом очерке у тебя все очень подробно о старых временах излагает. Могу лишь дополнить, что был у Семена Николаевича еще и брат — Алексей Николаевич, тоже музыкант. Он был некоторое время тапером, пианистом, сопровождавшим немое кино в кинотеатре, но, к сожалению, был с нотами на «вы». У меня даже есть несколько его произведений, записанных нотным текстом именно Семеном Николаевичем, вместо брата.
Сестра Наталия Николаевна тоже хорошо играла на пианино и в музыке была грамотным человеком. Она была красивой женщиной, играла на фортепиано, была хорошим кулинаром, шила, вышивала — была на все руки мастер. По характеру — добрая, веселая, как и все Москалевы, любила принимать гостей, щедро их угощать. Наталия Николаевна умела работать не покладая рук и умела красиво отдыхать.
Знаю, что в семьях большого рода Москалевых часто устраивались домашние концерты. Родственники играли на музыкальных инструментах, хорошо пели, читали стихи, танцевали. Лидия Александровна, мама Семена Николаевича, лежала парализованная, однако тоже подпевала. У них всегда это были незабываемые вечера! После смерти мужа сестра Наталия Николаевна работала в детском саду, а кроме основной работы, сделала на территории садика прекрасные клумбы. Эти люди оставляли на земле повсюду красивый след!
Красивый след в этой жизни оставил и Валерий Янушевич.
Спасибо, что был с нами!
P.S.
Закончил свой земной путь Валерий Николаевич 31/03.24. В селе Березовка, где проживает его дочь. Там же и похоронен…