В самой гуще кустов сидел Вислоухий и тужился. Пересушенное мясо старого гбздыра – страшная штука, и Вислоухий отлично об этом знал. Пересушенное мясо старого гбздыра медленно распухает в желудке и еще медленнее движется по кишкам. Пересушенное мясо старого гбздыра – это почти всегда смерть. Вислоухому сильно повезло, он не помер, ему просто было очень плохо.
Он не помнил то время, когда его хорошо кормили. Может быть, оно и было, такое время, только давно когда-то. Так давно, что считай, будто и не было вовсе. Вислоухий, сколько себя знал, всегда был на службе у Большого У, который на всю округу прослыл скрягой. В последнее время Вислоухому вообще ничего не доставалось, кроме тщательно обгрызенных костей. А уж обгрызать кости, да высасывать содержимое Большой У умел, тут надо правду сказать. Чего уж там, умел. Вислоухий уже почти собрался помереть с голоду, но ему несказанно повезло. Большой У поутру растолкал его раньше обычного, а сам отлучился из капища по неизвестной надобности. Вислоухий едва дождался, пока стихнут шаги, и тут же бросился к Извечным Их было много, на капище уже давно не хватало места. Поначалу Вислоухий сильно трусил, и всего-то и спер, что маленький, почти невесомый кусочек мяса у Знающего Мхи. Этот, самый безобидный из Них, ведал мхами и мокрицами. Зла от него никто не видел, наоборот, польза одна. Если у кого рана не заживает, к примеру, надо принести Знающему Мхи мелочь какую-нибудь – да хоть сухую палочку – тому и довольно. А после в лесу мха надергать, к ране приложить – заживет как на гбздыре. Вот.
Голод гнал Вислоухого от изваяния к изваянию, у каждого он брал совсем понемногу и сам не заметил, как добрался до каменных ступней Того, Кто Есть Смерть И Конец Всему. Этот был самый страшный. Настолько страшный, что лицо его заматывали черными тряпками – это чтобы какой-нибудь глупец случайно не посмотрел в его бездонные глаза (так Большой У говорил) и не отправился в Верхние Леса раньше времени.
Вислоухий жадно смотрел на огромный кусок мяса – приношение от всего племени – лежавший совсем рядом, только руку протяни, и млел от ужаса. Взять, да что там взять – просто коснуться –за это Тот, Кто Есть Смерть не просто в Верхние Леса отправит, а еще и назад вернет, и снова отправит, и так много раз, причем разными способами. И в самих Лесах будешь до скончания веков ютиться в грязной норе, где-нибудь в самой глуши.
С другой стороны, рассуждал Вислоухий, он и так уже натворил дел, у каждого хоть понемногу, а спер. Все равно ничего уже не поправишь, ну так хоть наесться от пуза, раз в жизни, всего раз, а уж потом, с полным пузом – прямиком в Верхние Леса, если что.
Вислоухий протянул руку к мясу и немножко подержал ее на весу, не дотрагиваясь до самого куска. Тот, Кто не реагировал. Вислоухий отщипнул маленький кусочек и проглотил не жуя. Ничего. Тогда он осмелел и съел еще кусочек, и еще – и остановился только тогда, когда от приношения осталось не больше трети. Черное тряпье не всколыхнулось, Тот, Кто Есть Смерть и Конец Всему, стоял неподвижно. Не заметил? Вислоухий отполз подальше и погладил надувшийся живот. Да, съел он немало, явно больше, чем следовало. Теперь нужно было быстренько навести порядок, чем Вислоухий немедленно занялся. Работа несложная, но аккуратная. Каждому надо свежих цветов принести, да каждому свои, не вздумай перепутать – Большой У так вздует, что имени своего не вспомнишь. Дальше – кому губы свежей кровью намазать, кому мокрицу поймать, кому другое что. Вислоухий свое дело знал хорошо и управился быстро. Когда послышалось тяжелое топанье Большого У, все было готово, а сам Вислоухий скрылся в кустах, ибо обжорство и кощунство не прошли ему даром.
Вислоухий вытер холодный пот со лба и с трудом поднялся с корточек. Он еще постанывал для порядка, но уже понимал, что обошлось, поживет пока. Его слегка пошатывало, но идти он мог, а идти было уже пора. Большой У долго ждать не любит. Кликнет раз, другой, не дозовется – сто раз пожалеешь, что не услышал. Вислоухий сделал несколько шагов и вдруг замер. Он был тут не один, он чувствовал это всем своим телом. Кто-то был совсем рядом. Гбздыр? Нет, не может такого быть. Во-первых, не ходят они сюда в засуху, прячутся у водоемов, а тут даже лужи поблизости нет. Во-вторых, последних местных перебили пять светил назад, и за жертвенным мясом теперь приходится ходить за Дальние Холмы. Нет, не гбздыр это. Больше всего Вислоухому хотелось броситься через кусты напролом, да еще и заорать во всю глотку, но он молчал и не двигался с места. Ощущение присутствия кого-то чужого не проходило, а, наоборот, усиливалось с каждым мгновеньем. Вислоухий не выдержал.
- Ты кто? –спросил он, еле ворочая распухшим, сухим языком
- Я тот, кто может все.
Голос шел откуда-то сверху.
Вислоухий бросился на землю и закрыл голову руками.
- Встань. – приказал голос. Он был холодный, бесстрастный и очень-очень чужой. – Встань и отряхни грязь с одежды. Я не говорю с теми, кто грязен.
Вислоухий вскочил на ноги и начал поспешно смахивать травинки, песок и всякую мелкую дрянь со своего тряпья.
- Так хорошо. Теперь я буду говорить с тобой. – в этом голосе не было ни одной живой нотки, и это было пострашнее, чем замотанное черными тряпками лицо Того, Кто Есть Смерть и Конец Всему. – Твое имя. Назови.
Вислоухий еле слышно прошептал свое имя. На самом деле, не имя это было, а кличка. Таким, как он, не давали имен – не по чину.
- Глупое имя. – сказал Тот, Кто Может Все. – Я дам тебе другое. Не сейчас. Сейчас ты не достоин имени. Ты все равно грязен и одежда твоя в твоих нечистотах. Я знаю, чем ты болен.
- Прости! – пискнул Вислоухий и снова бросился на землю, уткнувшись лицом в самую грязь (Большой У очень любил, чтобы перед ним простирались именно так). По спине и лбу Вислоухого стекал холодный пот. Его накажут за то, что он сделал, только совсем не так, как он мог предполагать. Все будет гораздо хуже.
- Встань, говорю тебе – голос по-прежнему звучал совершенно бесстрастно, - Встань. Или я не буду помогать тебе.
Вислоухий вскочил на ноги и снова принялся отряхиваться. В голове было мутно, Звуки окружающего леса как будто глохли прямо у него в ушах.
- Протяни руку и подставь ладонь, - приказал голос.
Вислоухий немедленно повиновался. Откуда-то сверху ударил луч света. Он был толстый, как ляжки Большого У. Внутри луча приплясывали золотистые пылинки, и даже трепыхалась какая-то пролетавшая мимо мошка. Но глаза Вислоухого были прикованы к небольшому предмету, который скользил вниз в самой толще луча и мягко опустился ему на ладонь. Луч погас. Предмет лежал на ладони, а Вислоухий так и стоял с протянутой рукой. Это была совсем небольшая штука – ну вот как будто берешь съедобные корень и режешь его ножом поперек на небольшие кругляшки. Она блестела и слегка холодила ладонь.
- Открой, - сказал голос. Вислоухий поднес предмет к глазам, повертел его, но ничего не понял. - Ты глуп. – Вислоухому показалось, что в голосе появились нотки раздражения. Он судорожно вертел злосчастную штуку в руках, и вдруг раздался легкий щелчок. Она открылась! Несмотря на то, что Вислоухого все еще мутило от страха, он все-таки заметил совсем маленькую выпуклую точку, на которую случайно нажал. Внутри лежали совсем маленькие продолговатые штучки одинакового размера. - Возьми одну. Положи под язык. Жди. – приказал голос.
Вислоухий сделал, как было велено. На мгновенье промелькнула мысль, что вот сейчас у него перехватит дыхание, лицо посинеет – как случилось с одним из его племени, которому Большой У поднес отравленный напиток в наказание за некие прегрешения – и все, поминай как звали. Но нет, ничего такого не случилось, а наоборот, брюхо вдруг отпустило, а тело наполнилось легкостью и чистотой, какой не знало с того дня, как Вислоухий себя помнил.
- Остальное возьми себе, - сказал Тот, Кто Может Все. – Теперь благодари.
Вислоухий рухнул на колени и прижал руки к груди. Это у него получилось совершенно неосознанно, он так никогда не делал. На капище нужно было лежать лицом вниз, и не иначе.
- Хорошо. – сказал голос. – Так делай, когда захочешь благодарить меня. Сейчас иди и обо мне не говори. Иди.
Вислоухий закивал, неловко поднялся с колен и, пятясь, стал выбираться из кустов. То, что произошло, не укладывалось в голове. Он был виноват, он украл, он нарушил. И его не наказали. Его вылечили. Значит… Значит, это кто-то другой, кто-то посильнее Извечных. Почему он, Вислоухий? Он, грязный, никому не нужный, тощий, с вечно пустым брюхом? От этих мыслей у Вислоухого совсем помутилось в голове, и он перестал думать.
Он вообще редко думал, потому что мысли, иногда посещавшие его, были невеселые, голодные и злые. Вислоухий боялся их, ему казалось, что однажды Большой У узнает, что у него на уме, и тогда придется пить из маленького кожаного бурдюка, который всегда висел у Большого У на поясе. Напиток, плескавшийся в этом бурдюке, отправлял в Верхние Леса, но не сразу. Сначала нужно было помучаться, причем достаточно долго. Вислоухий знал, из чего готовится это зелье, и сам иногда помогал Большому У растирать ядовитые травы, которые старый жрец собирал невесть где и высушивал прямо на капище, у ног Того, Кто Есть Смерть и Конец Всему.
Однажды этот напиток поднесли родителям Вислоухого, которых Большой У (тогда еще не очень старый) сильно невзлюбил. Злые языки, которых теперь уже почти не осталось, говаривали, что это в отместку за то, что мать Вислоухого плюнула Большому У в глаза, когда тот среди бела дня схватил ее за руку и потащил в кусты. Отец, случившийся рядом, порядком отделал Большого У, отбил ему все, что можно было, включая охоту и способность таскать в кусты кого бы то ни было. Большой У долго валялся в своей хижине, а потом оклемался и пополз жаловаться Вождям. Вожди его побаивались, потому что только Большой У знал, как правильно просить Извечных о дожде и добыче, как залечить раны, оставленные зубами или когтями, как принять роды. И как отправить в Верхние Леса кого надо –без лишней крови. Поэтому Вожди совещались недолго и приняли единственно правильное решение.
На следующий же день племя проснулось от ритмичных ударов, производимых колотушкой Большого У по особым образом высушенному и натянутому на костяной каркас пузырю гбздыра. Тех, кто не успел продрать глаза, личная охрана Вождей пинками выгоняла из хижин на Поляну. Вислоухого мать несла на руках (он сам ничего не помнил, мал был, но нашлись те, кто рассказал). Родителей вытолкнули на середину, и один из пяти Вождей прокричал приговор. А потом Большой У проклял сначала мать, потом отца. Каждого три раза, хотя обычно ограничивался одним. Потом… Потом он отвязал свой бурдюк и, улыбаясь (Вислоухий почему-то был уверен, что он улыбался) поднес его сначала матери, затем отцу. Удивительно, но отец, один из самых сильных охотников в племени, ушел в Верхние Леса первым. Можно сказать, убежал, даже не помучавшись толком, чем, должно быть, порядком расстроил Большого У. Зато мать не подвела – она последовала за мужем только к ночи. Так рассказывали. Вислоухого, вообще-то, должны были отнести в лес и там бросить, как было принято в подобных случаях, но Большой У сжалился над ним и публично объявил, что оставляет его с собой, вырастит и даже научит кое-чему из того, что знает сам. Смысл и силу этой жалости Вислоухий испытывал на себе все последующие светила. Оказалось, что отбитое его отцом отбилось не до конца и просыпалось иногда – каждый раз неожиданно, но, спасибо Извечным, редко.
Кормили Вислоухого очень плохо, били часто, учить толком ничему не научили – разве что наводить порядок на капище да растирать ядовитые травы. Правда, Вислоухий был довольно наблюдателен и многому научился сам, подглядывая за Большим У.
Вислоухий почти выбрался из кустов, но вдруг вспомнил, что в руке у него штука, которую подарил ему Тот, Кто Может Все. Нет, ее никак нельзя приносить с собой, нужно зарыть ее здесь и запомнить место. Вислоухий так и сделал, а потом отряхнулся (раньше никогда не обращал на это внимание, ходил замурзанный, а тут вдруг обратил) и заковылял к капищу.