Борька спартанец

 Вы помните, что Борька в детстве хотел быть как все? Казаком. Ну-у, скажете вы, он и моряком хотел быть. А кто не хотел? Нет, моряком это не как все, а как особо романтичные. Вот казаком, это полная каквсешность. Общность целей, надежд, порывов, судьбы.

 В конце концов, Борька получил всё это за годы, проведённые в Израиле.  Ну, может не всё, но общую судьбу уж точно делит с соотечественниками, пусть не казаками, но уважаемым товариществом. Вот только не мог Борька к этому товариществу названия подходящего приделать. Евреи? Начнутся выяснения, может ли Боря таким считаться. Бабушка, мамина мама, была еврейкой? А её мама? Докажи. Шабат соблюдаешь? Обрезан? Ну вот, видишь! Что значит только ты, да Лариса видят, а остальным не интересно? Бог, он тоже видит! Ладно, допустим, еврей понятие скользкое. Пусть израильтянин. Так ведь и тут закавыка. Левые – израильтяне. Правые – израильтяне. Те, которые на повестку в армия откликаются едко-иронично «Ага, ШАС!», тоже израильтяне. Примкни Борька к одним, другие лишают его права зваться израильтянином, а к третьим не примкнёшь – те ясно дают понять – Израиль страна евреев, евреи это мы, вы гои. Собраны тут, чтобы нас содержать, пока Машиах скоро не явится, а там вы и не нужны будете, он всю заботу о нас на себя возьмёт. И, опять за рыбу гроши, что там у тебя в штанах?

 Как-то Борьку уже об этом спросили. Медсестра, коллега, много лет проработали бок о бок. Не подумайте чего, никаких вольностей Борис никогда себе не позволял. Вдруг она на каком-то из перерывов, когда в обеденном уголке они сидели только вдвоём, огорошила Борьку вопросом: «Борь, нам с девчонками любопытно, что там у тебя всё время выпирает в штанах? Вот я и решилась спросить, извини если что.» «Как, вы это между собой обсуждаете?! Господи, да кошелёк это у меня в кармане брюк.» «Вот и я им так сказала, но не все поверили.» После этого разговора Боря с барсеткой ходил. Но недолго. Неудобно, и, когда скрыта халатом, уж очень напоминает выпятившееся брюхо. В общем, вернулся кошелёк на прежнее место. Пусть фантазируют на здоровье. Кошелёк раньше не очень объёмистый был, это со временем он разбух: кредиток всё больше, клубных карточек наросло, подарочные накопились, визитки, опять же, в общем, карманный банк, он же архив. Вспомнилось Борьке, каким тощим был кошелёк в первые дни и месяцы жизни в Израиле. И маленьким – удостоверение личности в него не помещалось, носил его Борька в кармане отдельно. Начав работать, Борис получил больничную одежду – брюки и курточку. Вот только переодеваться было негде. Приспособился Боря менять форму в туалете персонала, тесно, но приватно, крышка сливного бачка служила полкой, куда Боря выкладывал «ценности», перемещая в карман рабочих брюк. В первый же день заходит в ординаторскую заведующий отделением. Профессор, светило, полубог! Спрашивает, кто тут и по слогам: «Бо-го-мо-лов Борис?» Боря опешил. Он ещё и представлен-то не был. Неужели в больничной конторе решили не допустить к работе и позвонили боссу? «Эт-то я», – промямлил Борис головой долу. «Ваше удостоверение», – потребовал профессор. Борька руку в карман; кошелёк на месте, удостоверения нет. Не страшно, кошелёк дороже, в нём целых сорок шекелей, а удостоверение можно будет обновить. «Простите, профессор, не со мной, надеюсь в других брюках, можно я за ним схожу?» «Нет нужды, это я нашёл в нашем туалете на ниагаре (смывном бачке по-нашему)», – и выпростает из-за спины руку с зажатым в ней Борькиным удостоверением. Вернув Боре документ, босс важно удалился. И тут посыпались вопросы, как удостоверение оказалось на ниагаре. К Борьке вернулся кураж и всё иже с ним. «Мы ведь в Руссии ниагар не видели. У нас только бачки с верёвкой, в лучшем случае с цепочкой были. Мне кто-то сказал, что ниагара срабатывает при предъявлении удостоверения, вот я и пробовал», – на честном голубом глазу объяснился Борька. В комнате повисла напряжённая пауза, сопровождаемая сочувственными взглядами новых коллег.

 Но вот, прошли годы, и премьер вернул Борьке чувство общности, которым тот грезил. Отныне все мы – спартанцы. Ну, а что, чай не хуже казаков. У них Ли-кург, у нас Ли-берман. Мы не в Лаконии, потому фамилии длиннее. Опять же, культ щита – их «со щитом или на щите», и наш Маген Давид.

 Ничего, что кошелёк, вернётся к своему исходному состоянию. Тому, что было тридцать три года назад. С ним ведь туда вернётся и живот. В общем, видит Борис в новом своём спартанском состоянии плюсы, видит и минусы. Чего пока не видит, так это альтернативы. Любая хуже. А значит, равняй строй, спартанцы.

20/09/25