"Запах чистоты "
* * *
Лесного утра влажная волна
запахла хвоей, тёплыми стволами.
Сегодня сосны сеют семена
на землю, напоённую дождями.
Им нужно продолжаться и хранить,
однажды сотворённое – навеки
и в каждом божьем семени пролить
смолистых соков молодые реки.
А в дымке дальней дух предгрозовой
уже томится, чем-то неминучим,
и близится, за юной бирюзой
вооружаясь злобою дремучей.
И вот он встал – многолукавый Бес,
обрушился на наш очаг и веру –
в который раз. Но краток перевес.
Пробился луч позором Люциферу…
А сосны, не заметив перемен,
пылят в неспешном ветре семенами.
Природа озабочена плодами.
Ей грех земной – всё суета и тлен.
* * *
Теплом дышала печь. Уютно
фитиль за ламповым стеклом
светил не угасая, будто
вселилась вечность в этот дом.
И аисты, и запах леса
с его целебной добротой,
и листьев мглистая завеса,
и пни с пушистой берестой,
и детства сказочные реки,
открытий звёздные дожди –
всё это, думалось, навеки,
до тьмы, до края, до седин.
А где-то, средь бессонной ночи
за вещим словом маячком,
случилось мне прочесть меж строчек
о скалах на пути моём.
И слух – уже не без преграды,
и зрение – без тех глубин,
где виделся под звездопадом
мир бесконечных величин…
Как отлучение от Бога –
хандра кромешная и ночь,
и хлябь, и вязкая дорога –
не обойти, не превозмочь,
и эти сумерки рассвета
под шарканье на чердаке,
а за окном одеты во мглу одеты
лука и пристань на луке…
Слипались веки, тяжелели.
По стеклам – дождь,
по сердцу – нож…
В печи поленья догорели, –
запорошились – не вернёшь…
* * *
Нелли
Тебя не отнять у утра.
Ты первых лучей свежей.
Лишь солнышко золотокудрое
сравнится с улыбкой твоей.
Ты так же неотделима
от полных соблазнов дней.
Ты благонесущая Прима
от сути их и корней.
Неотделима от вечера,
от томных его теней,
так нежно, порой, подсвеченные
доверчивостью твоей
Тебя не отнять у ночи.
Ты из созвездия грёз,
и плоть их, и их пророчества
со вкусом счастливых слёз.
Тебя не отнять у сердца,
у времени не отнять.
Судьба, как планета вертится
и невозможно – вспять.
"Блуждающий по кругу"
Берега
Текут мои дни – торопятся.
Куда и зачем – Бог весть!
Скудеет былая вольница
и мелей не перечесть.
А там, за крутой излучиной –
высокие берега.
А за кудрявыми кручами –
хмельные, как мёд луга.
Там пребывала мудрая,
неспешная благодать –
держава зеленокудрая,
золотоствольная стать,
желтеющих крон пророчества
навязчивый холодок
под монолог одиночества
про подлинность и подлог,
про то, как тропой морошковой,
сквозь ельник, в пчелиный гуд
хотелось уйти, как в прошлое,
где вряд ли меня найдут,
про то, как тысячеликая
творилась там ворожба –
ничтожная и великая.
Судьба моя – не Судьба?..
Как дыбит цивилизацию,
клеймо распалив своё,
ни вирусы, ни мутации –
державная спесь её
во блуде и имитации
без Бога, без Сатаны,
без славы, без коронации,
без ощущенья вины…
И та же междоусобица
меж двух моих берегов.
И мелей не переводится,
и мост ещё не готов.
А сердце к истоку тянется,
к строптивым его пескам.
Причалить бы, да покаяться,
как перед входом в Храм.
Там свечи мои встревожены,
и люди, и их дома…
Ищу на себя похожего
и тихо схожу с ума.
* * *
Лампадкой тихая свеча –
холодный полусвет усталый…
А как бывала горяча
в высоком пламени Начала.
Тогда всё было – на весах,
сомненьем баловались черти,
благословенные в мирах
житейской нашей круговерти.
И был, который остерёг
от их лукавых искушений
и просьб суетных, где итог
зависит от числа прошений…
Но честолюбья моего
касались звёзды не однажды –
и наполнением его,
и высотой многоэтажной,
признанием учителей,
доверием без славословий,
и просто дружбой – без затей,
и откровенностью Любовей…
Благословен мой фитилёк –
пристрастий и любви аналог.
И каждого продленья срок
я принимаю, как подарок.
"…и аз воздам …"
У черты …
Когда на запах человечины
лихие хлынут времена,
поймут ли души изувеченные,
что их судьба предрешена,
что равнодушие к падению
пришло не вдруг и неспроста
и что над бездной к Возрождению
никто не выстроит моста,
что некому хранить пророчество,
за душной смутой в суете,
о Храме и об одиночестве
на подступаемой черте.
Там покаянные пороги,
дымящий пеплом небосвод.
И тысячи под ним убогих
толпятся у Святых Ворот.