« Я вам пишу» - почему то вспомнила я незабываемые слова из письма Татьяны к Онегину…и свое сочинение, за которое получила пятерку. А сейчас, моя дорогая подружка, я пишу тебе! Спасибо за подарок. Жаль, что ты не смогла прилететь. Мне тебя очень не хватало.
Ну, а теперь, немного о себе и моем дне рождения. Надеюсь, что ты еще не забыла, что именно в этот день на меня нападает такая грусть. Настроение – ниже плинтуса. На сердце – тоска. В голове – всякая чушь.
Поэтому хватаю передник и бегу в кухню, надеясь на то, что кулинарное творчество поможет сбросить хандру вместе с пищевыми отходами. Но всё валится из рук.
«Хватит!» – приказываю себе я. Но меня все равно бросает из крайности в крайность.
«Может, заняться медитацией? А может, аутотренингом? Всё лучше, чем садомазохизмом».
Усаживаюсь в позу лотоса, закрываю глаза… и завожусь. «Сегодня у меня всё получится по высшему разряду. Я получу тысячу поздравлений. Надену новое платье, сделаю, макияж – подруги «выпадут в осадок», – несколько раз убеждённо произношу я.
Вроде, помогло. На душе спокойно, и телу легче. И я начинаю летать по квартире, как на крыльях. В течение получаса успеваю переделать самые неотложные дела.
После небольшой передышки на меня с удвоенной силой наваливаются сомнения, и я начинаю видеть все в черном цвете, как в черно-белом кино. Мое уныние доходит до крайней точки. К горлу подкатывает тугой комок, перекрывает дыхание, свербит в носу, пощипывает в глазах. Весь этот минор заканчивается потоком слез, от которых нос становится красным, как у клоуна. Глядя на свою опухшую физиономию в зеркало, я начинаю рыдать в голос, а потом трачу уйму драгоценного времени, чтобы хоть как-то привести себя в божеский вид. Так было в детстве. Так и сейчас, когда я уже далеко не девочка, а взрослая замужняя женщина, у которой растут двое симпатичных чертенят.
Ну да ладно! Наконец-то мне удалось поднять свое настроение до самой высокой планки, чтобы его хватило на все издержки этого суматошного дня, или на случайные неудачи на кулинарном поприще. Да мало ли что может произойти. Поэтому мне нужно еще немного подстраховаться, решила я.
«Не хочу, чтобы мне было обидно. Не хочу, чтобы меня загрызла досада из-за того, что тесто не подошло или пирог вышел плоским, как грудь старой девы», – скороговоркой тараторила я.
Услышав веселую возню, я вскочила на ноги и побежала в детскую. Мои чертенята с визгом и поцелуями бросились мне на шею.
– Мама, мамочка, посмотри! Этот рисунок я нарисовал специально для тебя, нравится? – закричал сын и, подпрыгнув, чмокнул в щёку.
- А это от меня!– и моя маленькая дочка протянула кособокую пластилиновую тарелочку, на которой лежали такие же кособокие шарики. – Мам, а, мам! Тебе нравится? – заливаясь краской ожидания, спросила она.
Я сгребла их обоих в охапку и засыпала поцелуями. Их довольные моськи исцелили мою душу. Я была по-настоящему счастлива.
С лёгкой руки моих детей телефон звонил, не переставая. От бесконечных поздравлений он раскалился, осип и начал разговаривать басом.
Я ждала мужа. Праздничные свечи тоже. А давно накрытый стол ломился от яств и всяких вкусностей. Все гости, словно по закону подлости, пришли вовремя, тютелька в тютельку, и теперь неприкаянно слонялись из угла в угол, молча, так как все анекдоты, последние новости и тепленькие, прямо со сковородки, сплетни были переговорены, перемолоты и исчерпаны до самого донышка. Народ с все возрастающим вожделением поглядывал на стол, похожий на аппетитный натюрморт, от которого исходили обалденно-вкусные запахи, будоража голодное воображение. Я чувствовала, что пустые желудки гостей начали вести дипломатические переговоры с такими же голодными кишками, которые, потеряв терпение, злобно урчали, требуя не зрелищ, а пищи.
Я по-прежнему ждала мужа. А он, как назло, все не шел и не шел.
Поняв, что долготерпению гостей приходит конец, и они могут взять угощения штурмом, я поспешила пригласить всех к столу.
Они были так голодны, что даже забыли, по какому поводу собрались. А когда первые блюда и закуски были сметены, обильно запиты горячительными напитками, гости наконец-то опомнились и подняли бокалы за мое драгоценное здоровье и счастье, которое с каждой прошедшей минутой становилось все более хрупким. Я имею в виду не здоровье, а счастье, хотя и моего здоровья изрядно поубавилось.
Ты не можешь себе представить, что со мною творилось. Я сидела, как оплеванная, но с гордо поднятой головой. Подружки бросали на меня злорадно–сочувствующие взгляды, как бы стараясь поддержать во мне боевой дух. От этих взглядов мне хотелось выть.
Думаю, что ты меня понимаешь. Это проверено годами нашей с тобой дружбы. Да что говорить! Тогда было у них, а теперь у меня. Улавливаешь?! То было тогда, а это сейчас. И как ни верти и ни крути, от этого на душе все равно кошки скребут, злость давит на темечко, распаляя душу и сжимая железными тисками виски.
Вдруг мне показалось, что кто-то скребётся. Прислушалась. Звук повторился. Кто-то царапал входную дверь. Кошек, как ты сама знаешь, я на дух не переношу. Значит, пошаливают расшатавшиеся от напряжения нервы, решившие сыграть со мной злую шутку, будто мне не хватает шуточек собственного мужа.
«Держись!» – приказала себе я и, развернувшись, пошла к гостям.
Опять этот же звук. Подлетаю к двери и с силой бью по ней ногой. Дверь нараспашку… А теперь держись! То, что мы увидели, повергло всех в шок, так как мой дорогой муженек пытался просочиться, в буквальном смысле этого слова, в дом, держа на вытянутых руках огромных размеров торт, как бы в насмешку перевязанный розовой ленточкой. А из внутреннего кармана его пиджака стыдливо выглядывало некое подобие бывшего букета. Прямо, что называется, «картина маслом». Заплетающимся языком, проблеяв свои дурацкие извинения, он попытался развязать ленту зубами, надеясь, что я по достоинству оценю великолепие этого трижды проклятого мною торта.
Наконец его виртуозные усилия увенчались успехом. Лента повисла у него на рукаве. Крышка от торта плашмя упала на пол. А он сам, сияя улыбкой идиота, обхватил это произведение кулинарного искусства обеими руками, прижав к своему новому, то бишь бывшему новым пиджаку. Почмокав зачем-то губами, он крепко зажмурился. «Наверно, с перепоя, продолжает кайфовать со своими телками, и ему все еще кажется, что он сжимает в руках чью-то стройную талию», – мысленно позлорадствовала я. – «Да черт с ним! Пусть тешится!».
Почувствовав под руками рыхлую податливую мягкость, он слегка отстранился, пошатнулся и, пытаясь удержаться на ногах, начал выделывать такие сложные телодвижения, которым мог бы позавидовать сам Майкл Джексон, или, на худой конец, знаменитый эквилибрист, который, рискуя жизнью, на ощупь передвигается по натянутому канату, держа на вытянутых руках многоярусный огромных размеров торт. «Уму непостижимо»! А тут, явно обидевшийся на него торт принялся рыдать горючими кремовыми слезами. Мой муж смотрел на него так, как на самый дорогой подарок судьбы. Или нет. Как на вожделенный приз, полученный им за многочасовый алкогольный забег. Впрочем, как говорится, нет худа без добра, так как я вдруг узнала о его незаурядном таланте и огромной тяге к цирковому искусству в состоянии алкогольной невесомости.
С трудом уразумев, что это все-таки торт, а не пышная девичья грудь, он слега покачнулся, но устоял и с глубочайшим сожалением посмотрел на торт, а потом по-собачьи преданно – на меня… В этот судьбоносный для них обоих момент торт наконец-то все понял и решил ему отомстить, не щадя своего живота. Поэтому скособочился, обвис, а потом соскользнул вниз и со смачно–чавкающим звуком брякнулся на пол. А за ним следом мой муж, буйная головушка которого угодила в его самую большую кремовую розу. Громко, с чувством выполненного долга, в полной гармонии с самим собой и тортом, он икнул и тут же заснул, заливаясь счастливым храпом.
Что было утром, я предоставляю домыслить тебе самой. Все зависит от твоего умения фантазировать…
Вот и не верь после этого своим предчувствиям!
Римма Ульчина
12. 01 2021