Здравствуйте друзья. Я чайник, поэтому никак не могла разобраться, как же здесь публикуются тексты. Но мне помогли. Потому что все дома сидят! А хочется мне опубликовать здесь свой старый рассказ, написанный несколько лет назад. Он не про корону. Но когда все началось, я о нем вспомнила.
Сон о будущем.
Я шел по раскаленной мостовой, еле волоча уставшие ноги, и по слогам твердил емкое слово, четко отражающее положение вещей в моей унылой жизни. Конечно, не СПИД и не рак. А всего лишь какая-то тварь, на борьбу с которой должны быть брошены все известные сегодня антибиотики. А вот антибиотики убьют меня быстро. У меня развилась аллергия на все виды этого чудесного лекарства. В детстве тоже было не сладко. Мне давали очередной антибиотик, и дней через семь, как раз когда он должен был совершить чудо, я отекал, и по всему телу появлялись глубокие язвы, которые в свою очередь лечили тоже чем-то очень вредным. Но в детстве, третье тысячелетие отпраздновало совершеннолетие, медицина достигла своего апогея при помощи трех главных чудес. Антибиотиков, стероидов и новых противовоспалительных препаратов нового поколения. Сегодня антибиотики уходят в прошлое, их уже не назначают так легко, потому что не я один страдаю от побочных эффектов. Зато те существа, против которых и придуманы были вышеуказанные чудеса, выросли, раздобрели, привыкли и стали почти видимы. Мимо меня проносится рекламная подставка с веселым парнем на боковом стекле. Он оповещает тех, кто умеет читать, что мы всего лишь контейнеры для микроорганизмов. И что миром правят именно они. За мной тащился в бумажном органическом пакете длинный перечень направлений. Это была жалкая их часть, остальные я выбросил в мусор прямо возле кабинета агента по сложным клиентам. Я был очень сложным клиентом, и пока меня приняли, агенты метались из кабинета в кабинет и искали козла отпущения. Наконец, я удостоился беседы с молодым практикантом, и он обрадовал, что меня направляют к лучшему психоаналитику, и намекнул, что это моя последняя надежда, и будь у меня такие простые болезни как рак или Спид, то направления мне не выдали бы….Емкое слово снова выскочило из моей раскаленной глотки, уже вслух. « Пиздец!» - Сказал я громко, и вспомнил, что для иностранцев это трактуется, как ощущение состояния, а этимология уходит корнями в те времена, когда вещи называли своими именами. Я приоткрыл дверь в темную прихожую, где как ни странно не было белокурой секретарши, пахнущей южными морями. Там вообще никого не было, а дверь в кабинет крутого психоаналитика была приоткрыта. « Как бы он не повесился над своим рабочим столом», - пронеслась веселая мысль. «Но у него ещё будет такая возможность после разговора со мной!». Я вздрогнул, когда из-за экрана компьютера на меня обрушился Бах. Это было неожиданно, как и взметнувшаяся над монитором тонкая рука в прожилках синих вен. Человек предавался музыке, ему не было дела до случайного больного. Он отбывал свой срок, стараясь выжать из плохой ситуации заточения максимум удовольствия. «Проходите» - пропел тонкий старческий голос. Я молча протянул ему направление, а он выудил откуда-то из ящика органический бумажный стакан с ледяной водой. Бегло пробежав глазами длинный лист, он скомкал его, и метнул в мусорник за моей спиной. И попал. Я проследил за траекторией полета и моя судьба, скомканная в легкий шарик, упала на горку таких же уже почти раскрывших крылья, судеб. «Ну что?» - весело спросил он. – «Пиздец?»
Я кивнул.
- Года через два антибиотики вообще объявят вне закона, как средство для улучшения среды вредных бактерий. Но вам уже будет все равно. Поэтому давайте подумаем глобально.
Я пожал плечами.
- Есть совершенно новый проект. Секретный. Можем его испробовать на вас. А там глядишь, и изобретут что-нибудь. Вы не волнуйтесь, есть уже удачные случаи.
- А не удачные?
- Конечно! – Радостно закивал он. – половина. Мы предлагаем вам это совершенно бесплатно, более того, согласившись, вы получите денежное вознаграждение, которое можете использовать в тот же день, а можете, когда проснетесь.
- Как Маккинли?
- Что вы! Есть новейшие технологии! Вас не будут замораживать. Вы будете спать в лучшей клинике и при наблюдении множества специалистов. Можете в контракте оговорить период. Пять лет, десять, двадцать пять, и пятьдесят. Не прогадайте. Пять лет может оказаться маловато, а пятьдесят слишком много.
- Вы усыпляете только безнадежных больных?
- Вы сгущаете краски. Можно попытаться усыпить вас на время приема препаратов и переключить жизненно-важные органы на искусственные, и потом, после полной очистки организма, попробовать включить.
- Мне сказали, что вероятность – двадцать процентов.
- Именно! – Радостно подтвердил старик. – Но давайте надеяться на лучшее. Вы пришли на своих молодых и сильных ногах, все органы работают нормально. И в борьбе с бактериями очень важно то, что вы ведете относительно здоровый образ жизни.
- Бросьте молоть чепуху! При чем тут мои сильные ноги!
- При том, что вы выиграли неплохой шанс, и будь вы больны и немощны, вам бы не предложили участие в эксперименте. Вот у меня подагра. Вы знаете, как это мешает жить? Вы согласны?
- Да.
- А на эксперимент?
- Я же сказал – согласен.
- Я на вашем месте узнал бы, сколько денег переводят на ваш счет. А через двадцать пять лет при тех процентах, что вам предлагают, это будет круглая сумма. Настолько неприличная, что вам только от цифры может стать лучше. Я бы не сомневался ни минуты! Но меня не приглашают.
- Мне все равно. Где подписать?
- Может, завтра?
- Почему? Вдруг, я передумаю?
- Именно поэтому.
- Нет уж. Умирать так с музыкой Баха.
- Вы мне сразу понравились, молодой человек.
Он разложил на столе толстую папку с мелким текстом и расставленными крестиками. Я подписал, не читая.
- Вы поедете по этому адресу, и если в дороге передумаете, вас никто заставлять не станет, даже штрафа не будет. Прощайте.
Он протянул мне руку, но я встал, и взяв со стола карточку с адресом вышел не прощаясь.
Место моего будущего усыпления выглядело как обычная поликлиника. Наверно, это должно было вселить оптимизм. Очереди у кабинета не было. Я толкнул дверь и вошел, мне можно было уже становиться не вежливым. Мой Титаник уходил в неведомые дали будущего. А сколько же лет я подписал? Но это уже не важно.
Я проснулся от надоедливого будильника, и обрадовался сразу, уверовав, что мне приснился кошмар. Передо мной были огромные встроенные в стену часы, которые показывали год месяц день и час. Я проспал пятьдесят лет. И оказался в тех успешных пятидесяти процентах. И меня не отключили, и последняя война не отобрала мой последний шанс. Возможно, и дальше мне пойдет карта.
В комнату вошла симпатичная молодая женщина, и улыбчивый доктор. То, что он доктор, было написано у него на лбу. Сколько бы лет не прошло, но у всех докторов на лицах есть печать участия к ближнему, и одновременной печали, от общения с системой, не позволяющей это участие проявить.
Доктор деловито пожал мне руку и сообщил, что ещё до моего пробуждения начат процесс лечения, и в его задачи входит мне сообщить, что со мной сделают. Метод был интересен, я бы тоже был в восторге, если бы сам не был участником. Антибиотики были в этом обществе под запретом, как вещества усиливающие сопротивляемость бактерий. Вместо этого, говоря простым языком, одну отдельно взятую у меня бактерию собирались откормить, до таких размеров, чтобы можно было с ней поговорить, пристыдить и казнить. Но до момента изъятия из моего многострадального тела, эта предательница рода своего должна была пожрать меньших сородичей. Вот и все. Метод применялся давно и успешно. У меня впереди было три дня страдания, а после долгая и счастливая жизнь в новом обществе. На третий день мне показали на экране моего главного врага, подросшего до размеров недельного эмбриона.
Операция прошла великолепно. С точки зрения блюстителей карантина я был чист, как Тицианова девственница. Началась веселая жизнь. Интервью, встречи, поездки. Но после операции что-то изменилось во мне. Как будто у меня вырезали кусок чего-то необходимого. Я стал видеть странные вещи. Все время, кроме сна. Меня окружали калеки. Все вокруг, даже те, кто раньше был мне симпатичен, вызывали оторопь. Симпатичная женщина, с которой я познакомился после пробуждения, обладательница прекрасных глаз вдруг открыла моему взору ушную раковину, но уха у нее не было. Я оторопел и не выдержав спросил, что с её ушами. Она потупившись, сказала, что в детстве страдала атитом, но теперь все нормально. Я отчетливо помнил, что видел её уши! А теперь их не было. Молодой агент по адаптации приехал за мной на отличной машине, которую вообразить даже было сложно в мое время. Но когда он, поторапливая меня, выбрался с водительского кресла, у него не было ноги, он парил в воздухе, спокойно отталкиваясь одной ногой, и не используя костыль. Я замкнулся, замолчал и вопросов больше не задавал. Через месяц я освоился, и мне предоставили муниципальное жилье, предложив работать в историческом архиве, потому что мои знания программирования казались им смехотворными. Я не заводил новых знакомств, и все время гулял в одиночестве по красивому парку с круглым озером, с белыми лебедями. Но даже некоторые из птиц были чудовищно изуродованы. Мое состояние не укрылось от социального работника, и он принялся деликатно меня пытать. Я молчал, боясь что меня закроют. Наконец, он сдался и дал мне визитку местного светила психоаналитики. И я направился по знакомому адресу. Как это было не смешно, но центр города не сильно изменился за пять десятков лет, и я даже узнавал некоторые названия улиц. Когда я зашел по знакомой лестнице и услышал знакомую музыку, в животе у меня похолодело. За столом сидел лысоватый мужчина лет сорока, очень похожий на моего прежнего психоаналитика. Я силился вспомнить его фамилию, но не мог.
- Заходите. Я вас давно жду. Знаю, вы были знакомы с моим отцом в молодости.
- В молодости? Он был стариком. Странно что через десять лет после моей смерти он смог вас зачать. Сколько ему было, когда вы родились? Восемьдесят пять?
- Видите ли, он работал попутно ещё над одним проектом. Сейчас его имя считают великим и прославляют во всем мире. Но вы пришли рассказать мне о своих проблемах, а не слушать историю моей семьи.
- Мне кажется, я схожу с ума. Всюду обрубки, а не люди. Безногие, безрукие, безглазые – ужасные уроды.
Вопреки моим опасениям, он весело рассмеялся.
- Похоже вы – ясновидящий. Вам нужно срочно выбираться из города и искать общину истинных.
- Кто это?
- Совсем новая секта, которая выступает против медицины в целом. После того, как закончилась эра антибиотиков, началась эра сменных органов.
- Что это значит?
- Ну раньше насморк как лечили?
- Никак.
- А когда уже сильный насморк? Гайморит или там риниты всякие?
- Антибиотиками, а потом проколами, операциями.
- А теперь опустим антибиотики, слово-то почти не цензурное. Теперь человек ждет пару месяцев, не прошел насморк, ему уже и нос новый вырастили и осталось только пришить правильно. Вот мой отец как раз и придумал такой раствор. В молодости ему все некогда было потомством обзаводиться, а как открыл раствор, себя предложил в качестве кролика. А вы совсем не сумасшедший. В вашем случае, я бы предложил поучаствовать в совершенно новом эксперименте.
- Да? Очень интересно…
- Тело менять мы уже научились. Но вам ведь плохо, не правда ли? Не комфортно с этим вашим тонким восприятием, чуткой душой?
- Ну….
- Мы сейчас как раз подписываем добровольцев на новый проект по смене той субстанции, которую вы пятьдесят лет назад называли душой. А теперь у неё есть четкая научная формула. Возможно вы захотите поучаствовать, и заметьте, совсем не даром. Так как?
- Я подумаю….
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------