6.
К шести часам вечера корреспондент и оператор бакинского телевидения вернулись в вымерший Агдам. Лейтенант Халилов высадил друзей у штаба батальона особого назначения, а сам поехал выполнять другие поручения комбата. Студийная “Нива” была припаркована недалеко от здания штаба. Журналист Чингиз Джавадов забрался в салон автомобиля, чтобы немного передохнуть, собраться с мыслями и составить план съёмок следующего дня. Небо окончательно потемнело. Снег перестал сыпать, облака ненадолго расступились, и сразу же выглянули миллионы ярких звёзд. В окне второго этажа мерцал тусклый свет свечи. Там находился кабинет майора Омарова.
Оператор Имран Салимов подошёл к зданию штаба батальона в надежде встретиться с комбатом. Часовые у дверей доложили о нём дежурному офицеру, а тот доложил комбату, который распорядился пропустить к нему телевизионщика. Вечерами в неотапливаемом здании было холодно. Имран вошёл в кабинет. Майор сидел за письменным столом и читал книгу при тусклом свете свечи. Ему было не больше пятидесяти лет, в круглых оптических очках, с короткой стрижкой, с чисто выбритым лицом и в белом овечьем полушубке, накинутом на плечи, он по-прежнему напоминал офицера времён Великой Отечественной войны. И это почему-то усиливало доверие к нему. Для полноты впечатлений не хватало только портрета товарища Сталина на стене.
- Здравствуйте, товарищ майор, - сказал Имран.
- Здравствуй, присаживайся, - ответил офицер, - чем могу помочь?
- Я пришёл просить вас отпустить пленного офицера Гарника Минасяна.
- Куда отпустить? – удивился майор.
- На все четыре стороны, домой, - ответил Имран.
- Вот как. И на каком основании?
- Это мой лучший друг со времён службы в Советской Армии, да и потом по жизни мой друг.
- И всё? - спросил майор.
- Вообще он хороший человек и талантливый художник. Я знаком с его родителями, бывал у него дома в Ереване. Он всегда готов помочь. Его надо отпустить.
- Ты знаешь, почему я слушаю весь этот бред? - спросил майор и сделал многозначительную паузу, - только потому что видел своими глазами как вы с Чингизом бежали по минному полю вместе с моими солдатами. Но солдаты хотя бы в бронежилетах и в касках, а вы просто с камерой и штативом бежали прямо на армянские позиции. Честно говоря, не понимаю, как вы остались живы?
- Надеюсь, что Аллах любит нас, - сказал Имран.
- Наверно любит. Но из-за вас я не хочу иметь неприятностей со своим начальством. Поэтому на фронт больше ни ногой. Вы не понимаете, что здесь опасно.
- Мы всё понимаем, товарищ майор. Проблема в том, что всё самое интересное происходит именно там где опасно. Такова специфика этой работы, - сказал оператор. - А что же по поводу Гарника?
- Этот хороший человек и, как ты говоришь, талантливый художник командовал бандитским налётом на наше село. Но разве мы мешали ему рисовать? Или уже кто-то отменил Государственные границы, а мы не в курсе? Зачем он здесь? Ереван в другой стороне.
- Меня не надо агитировать и убеждать, товарищ майор. Я его не оправдываю и не одобряю. Просто хочу спасти человека, который недавно спас меня.
- Я тебе так скажу, парень, если взять любого бакинца, то у каждого из нас найдётся близкий сердцу армянин – либо сосед, либо друг, либо родственник, либо одноклассник, либо любимый человек, или любимая женщина. Вот почему нам было так больно получить такой неожиданный удар в спину… Но это не значит, что теперь мы будем отпускать и прощать тех, кто разрушает наши города и сёла, - жёстко сказал майор.
- Я надеялся, что как бакинец, вы поймёте меня. Невозможно вот так разом перечеркнуть многолетнюю дружбу. - Имран поднялся из-за стола и пошёл к выходу, - извините за беспокойство.
- Хорошо, - вдруг сказал майор, - я помогу тебе. Но мы не отпустим твоего Гарника, а обменяем на нашего раненного солдата. Таковы сегодняшние реалии. Майор поднял трубку и вызвал своего адъютанта капитана Исмаилова. Через минуту капитан стоял в кабинете, ожидая дальнейших указаний.
- Немедленно по нашему каналу свяжись со Степанакертом, найди Хачика и скажи, что завтра утром мы будем готовы на обмен нашего рядового Аслана Мурадова на их старшего лейтенанта Гарника Минасяна. И согласуй время.
- А где будем проводить обмен? - спросил капитан.
- У въезда в село Сарыярпаг, там, где стоят сгоревшие танки, - ответил майор Омаров и добавил, - пусть художник Гарник Минасян ещё раз полюбуется на свои художества, а вдруг совесть проснётся. И подготовь все необходимые документы для обмена.
Когда адъютант ушёл, телевизионщик Имран Салимов поднялся со стула и сказал:
- Я тоже пойду. Спасибо вам.
- Кушайте на здоровье, - улыбнулся майор. - Кстати, Хачик из Степанакерта, это мой бывший однокурсник. Мы вместе оканчивали Бакинское Общевойсковое военное училище. Вместе кадрили девушек на танцах. А сейчас он один из лидеров карабахских сепаратистов. Отлично говорит на азербайджанском языке, иногда помогает нам с обменом пленных. Вот так жизнь раскидала людей.
- Я бы хотел попрощаться с Гарником, - сказал Имран.
- Завтра к семи утра приезжайте на своей Ниве в село Сарыярпаг, там и попрощаетесь.
- Спасибо, товарищ майор. Я пойду.
Имран повернулся к выходу. Однако майор не торопился прощаться с журналистом и явно хотел ещё что-то сказать ему, но не знал как продолжить разговор.
- Подожди, Имран, присядь, - попросил он. - Я это никому не рассказывал, но тебе хочу рассказать. Может, когда-нибудь снимите кино, и моя история кому-то поможет.
- Я вас слушаю, - сказал Имран и вернулся на своё место. Майор поправил полушубок на плечах и начал свой рассказ, глядя куда-то в сторону:
- Ещё в бытность Советского Союза после окончания военного училища меня направили для прохождения дальнейшей службы в пехотный полк, находящийся в Армении. Там в военном городке я впервые увидел красавицу Гоар. Она работала медсестрой в нашей поликлинике. Поначалу, встретившись где-нибудь, мы только обменивались выразительными взглядами. Но однажды всем офицерам пришёл приказ – сделать прививку против очередного вируса. Главное, что мы с Гоар в тот день впервые заговорили, и я влюбился без памяти. А Гоар, я думаю, в тот день коварно вколола мне вместо прививки волшебный эликсир любви на всю оставшуюся жизнь. Теперь я думал только о ней и ни о ком другом, хотя хорошо понимал - реальнее было полететь на Марс и вернуться, чем азербайджанцу добиться её руки у армянских родителей. Да и мои родители были не подарок. Так я думал в те годы глупой молодости. А ждать совета или поддержки было неоткуда. Я был уверен, что против нас все законы - Божьи и человеческие. Потом меня перевели в другой полк, в другую республику, и я сдался, испугался, поднял белый флаг без борьбы, без сопротивления.
Майор вдруг резко поднялся из-за стола и направился к окну. На улице окончательно потемнело. Лишь слабая лампочка, подключённая к генератору, освещала маленький участок двора перед входом в штаб, где стояли часовые в касках. А большая полная Луна лила свой печальный синий свет на мёртвый город. Опять повалили крупные хлопья снега. Майор продолжил вспоминать:
- Друзья сообщили мне, что Гоар всё ещё ждёт и надеется. Но я не вернулся за ней, посчитав эту ситуацию безнадёжной. Потом я женился, родились дети. Но всегда, когда я целовал жену - я целовал Гоар. Каждую ночь Гоар приходила ко мне во сне. И только сейчас я понял, как сильно ошибался, отказавшись от неё и от борьбы за счастье. А ведь Бог тогда был со мной, он всегда со мной и с теми, кто любит. Для Него никто не лучше и не хуже. Для Него нет армян и азербайджанцев – мы все его любимые дети и все имеем одинаковое право любить Его и друг друга. И никто не может запрещать или разрешать нам это, потому что любовь – и есть Бог.
Майор продолжал смотреть в окно, стоя спиной к Имрану, и журналисту вдруг показалось, что боевой офицер плачет, вспоминая свою Гоар. Но майор быстро взял себя в руки, развернулся и пошёл к своему креслу, продолжая говорить:
- Мы все жертвы своего невежества. Ведь тогда, полюбив армянку Гоар, всего-то надо было открыть священный Коран, в суре номер пять найти и прочитать строки, в которых Аллах одобряет, разрешает и благословляет любовь и брак с христианкой и с иудейкой как с людьми Писания. Знай я вовремя, в те годы молодости о поддержке Аллаха, никакая сила на свете не смогла бы разлучить меня с Гоар. Знаешь, Имран, ведь всё давно написано. Надо только вовремя читать и понимать.
- Возможно, это наивно, - сказал журналист - но я думаю, что в этой войне, в этом ужасе и кошмаре в конечном итоге победит тот, кто сохранит человеческий облик и любовь в своём сердце.
- Аминь, - сказал майор Омаров.
