Ясь и Ядвига

Она очень, очень старая, эта пани Ядвига.

Но с головой у неё все в порядке, и она все помнит, все до последней крошечки.

Их было двенадцать в семье.

Одиннадцать ушли чёрным дымом Аушвица, а Ядзю спасло наступление русских. Да ещё охранник, толстый боров, который присмотрел девчонку для себя и придерживал ее при отборах в крематорий. Охранника Ядзя почти забыла, очень старалась забыть, но иногда как ужалит изнутри - толстые волосатые пальцы и больно, больно..

..ничего, обрывает она себя каждый раз, - в печи небось больнее было, бедные мои мамусечка и братик Ясь, и Жешка с Марыськой, и тетенька с Мареком, и Евочка, и Агнешка... и так она поет погребальную песнь для каждого из своей бывшей большой семьи.

Не только когда охранника вспоминает - и в каждый праздник, а ещё на Рождество обязательно.

В Рождество она пьёт двенадцать глотков шампанского - одиннадцать за них и двенадцатый себе, чтоб жилось и не плакалось. А все равно плачет. На каждом глотке смешивает колючие пузырьки с солеными каплями.

Потом начинает жить дальше.

Пса она увидела как раз на следующий день после Рождества.

Не худой, но какой-то неопрятный, потерянный, он лежал на холодных зимних плитках, а в луже отражалось яркое синее небо, какое в Яффо бывает после декабрьского ливня - прошёл, залил все по самую маковку - и снова солнце в чистом небе.

Но глаза у пса были стылые, безнадежные.

Ядвига подошла, с трудом наклонилась, увидела ошейник, который обтрепался и почти врос, тихо выматерилась - и сказала ему твёрдо:

- Со мной пойдёшь, хватит, нагулялся.

Пёс так изумился, что встал, пошатнулся и пошёл за странной женщиной, в чьём голосе он услышал дом, и теплое одеяло, и свежий фарш, и любящую руку на голове.

Она назвала его Янеком, Ясем, как старшего брата.

Яна забрали последним, он быстро прижал ее к себе, толкнул под лавку, чтоб не заметили, и ушёл молча.

А глаза у него были стылые, безнадежные.

И жили они теперь вдвоём, пёс Ясь и пани Ядвига.

Ходили гулять, валялись на диване, читали книги и писали письма далеким детям в Америку.

Ещё ходили на кладбище, и пес приносил в зубах камушки, а она бережно укладывала их на могилу Мошика, который был добрым, но ушёл слишком рано и оставил свою Ядзешку одну в новой стране.

Ещё они вместе ругались с охранником их дома, который не хотел пускать такого большого Яся, боялся, что тот подерет его любимых кошек.

Ясь что, совсем дурак, он этих кошек в упор не замечал, только губу сбоку приподнимал и рычал шепотом. Чтоб знали порядок.

А в Рождество он лежал тяжелой мохнатой головой на коленях и слушал монотонное перечисление: мамусечка, Жешка с Марыськой, тетенька с Мареком, Евочка, Агнешка. И после паузы: Янек мой любимый.

Он встрепенулся и забил хвостом по дивану: любимый, конечно, любимый.. ты, главное, меня не бросай никогда, не бросишь ведь, правда?

И не понял, почему пани Ядвига смеётся, глотает слёзы и шампанское, кашляет, обнимает его большую голову крепко-крепко и целует его в ухо: ты ж мой золотой, любимый мой Ясечек, ты больше не уйдёшь, и я никогда тебя не оставлю, все будет хорошо...