Чужеземец

Берегу и храню желтоглазый костер,

Обитающий в тесном кольце из камней.

По изгибу двери виноградник растет,

По-змеиному ластясь к холодной стене.

Я всей плотью сроднилась с прохладой пещер,

В их сиреневый сумрак душа проросла;

А рука доверяет ножу и праще,

Неподкупности слуха и меткости глаз.

Мне сегодня послышалась песня ветров

Или, может, серебряный звон тишины,

Что вот-вот человек переступит порог

Из далекой земли, из безвестной страны.

Он не будет никак на меня не похож,

Словно пляска огня на журчанье воды,

И к нему перейдет мой испытанный нож,

Потому что в нем больше не будет нужды.

И когда он возникнет в проеме дверном –

Неизбежный, как смерть, невозможный, как жизнь –

И расплещется свет за широкой спиной,

И утоптанный пол от шагов задрожит –

Я не знаю, смогу ли расстаться с ножом,

Уступая пришельцу ночлег у огня.

Мне в привычной пещере не нужен чужой,

Мне безумно мучительно что-то менять.

Эти руки полны затянувшихся ран,

Эти губы слова под запретом хранят,

А в глазах отражаются блики костра,

С берегомым теплом чужеземца родня.

Как обманчивый сумрак пустого жилья,

Как причудливый танец косматых теней,

Шелестит тишина, безответно тая

То ли ночь, то ли день, то ли да, то ли нет.