Фраериха

Я познакомилась с ней совсем недавно – в автобусе, который забирает нас рано утром на работу, а вечером развозит по домам. Такая развозка очень удобна для семей в смысле экономии – не нужно содержать вторую машину, не нужно думать, как, минуя утренние и вечерние пробки, подзаправиться бензином. Сиди себе – и всю дорогу туда, а тем более обратно! – пописывай стихи в автобусе! Что я и делала благополучно, пока не познакомилась с Инкой. Инка – это лучшее, что есть в нашем автобусе! Инка – лучше, чем стихи! Это сгусток энергии, смачного одесского юмора и – доброты! Выглядит она на свои шестьдесят два очень неплохо: одета всегда модненько, ярко, я бы даже сказала – не без некоего шика, что обычно присущ одесситкам, симпатичная стрижка, яркий макияж (даже в шесть утра! сама такая...), маленькая такая, аккуратненькая. А самое главное у Инки – это глаза! Живые, говорящие, красивые, по-детски распахнутые и просто сверкающие любовью к миру, к жизни, к людям! Когда мы познакомились и только-только стали нащупывать общее пространство для разговора, я уселась на свой любимый конёк – стала выспрашивать об образовании, о продвижении карьеры, о курсах, которые моя симпатичная собеседница успела взять в Израиле... На что последовал лёгкий вздох сожаления, чистый детский взгляд и короткое:

– Да какие тут курсы! Уборщица я... В таких случаях я обычно вдохновляюсь и начинаю свою «коронную» речь: учиться никогда не поздно! в этой жизни всё возможно! какие наши годы? давай я тебе помогу, направлю, подскажу! бла-бла-бла... Инка кротко выслушала мой спич, потом коротко сказала, как вздохнула: – Муж у меня болен очень! Опухоль у него... С первых дней в Израиле я с ним по больницам всё больше – не до учёбы было. И стала рассказывать, как это горе свалилось на них, какие мытарства по больницам, специалистам, учреждениям, не зная языка, ей пришлось пройти... Может, горе подстегнуло, может, природный оптимизм и дружелюбие, но с языком проблем не было – быстро схватила необходимое, не боялась строить фразы, не боялась открывать рот, не стеснялась спрашивать. Справлялась со всем свалившимся на неё, как могла и умела – и справилась! Мужа – высоченного симпатичного мужчину, бывшего одесского таксиста – выписали домой в приличном состоянии, вышла на работу, получила квартиру, потихоньку жизнь стала налаживаться... У Инки трое детей. Старший сын в Америке. Семья его крепко стоит на ногах. Там выросла супер-внучка: этим летом несколько ведущих американских университетов боролись за право заполучить эту талантливую девочку – одну из лучших учениц штата – в свои студентки. Две дочки с семьями и детьми – здесь, в Израиле. Используют свою динамичную мамашку для непредвиденных бэби-ситтер, для приготовления всякой вкуснятины на семейные торжества. В общем, ничего особенного, всё как у людей.

Но есть одна вещь, о которой мне хотелось сказать отдельно. Инка, ну как бы правильнее выразиться? – фраериха! Позвольте, я поясню здесь, что я имею в виду. В Одессе фраером называют – кого? Ну, например, человека праздного, прожигающего жизнь сибарита, любящего шик и развлечения. А здесь, в Израиле, слово это приобрело совсем другое значение. Позволяешь на себе ездить? – Фраер! Позволяешь, чтобы тебя обманывали и использовали твою неграмотность и наивность – Фраер! Позволяешь другим вытеснять себя на обочину, вежливо отходя в сторону? – Фраер, да ещё какой! Инка - фраериха! Неужели она, с её средним медицинским образованием, проработавшая многие годы в рентген-кабинете, не смогла бы получить здесь работу по специальности? Инке неудобно было ходить по инстанциям за себя. За мужа – пожалуйста! За детей, за внуков – да хоть сейчас! А за себя – неудобно как-то... Ну, не фраериха ли? А самое интересное происходит на работе. Она безотказна. Моет, чистит, драит своими наманикюренными пальчиками за троих! Относится к тщательно вымытому полу и хорошо пропылесошенному ковру, как к авиационному проекту! Подрядчик её бессовестно обманывает в каждую зарплату крадёт у неё, как и у других, каждый раз несколько заработанных тяжёлым трудом шекелей, а она возмущается, кипит, переживает – нет, не за недоплаченные деньги! – за недомытый туалет и недопротёртую пыть, что не успела сегодня, так как было много другой работы! Вчера ей исполнилось шестьдесят два. В конце года её провожают на пенсию. Инка и пенсия – это как-то не вяжется... Она, скорее всего, найдёт себе ещё какую-нибудь работу и будет бегать, двигаться, кипеть своей неуёмной энергией! И будет так же болеть сердцем за любое поручение! Её начальство уже готовит ей замену – двух(!) ленивых эфиопок. Бедные, бедные работники офисов, которым эта замена предназначается! – Представляешь? Мне готовят торжественные проводы на пенсию! – говорит Инка, и глаза её предательски блестят... – Неудобно как-то... Что это они? Подумаешь, тряпку 14 лет потаскала... Мне будет не хватать тебя, Инка! Твоих рецептов не совсем кошерной пищи, твоих бесконечных умилительных рассказов о внуках, твоих смущённых детских улыбок на красивом личике, твоих каблучков, постукивающих по тротуару, когда ты спешишь на утренний автобус! Счастья тебе, фраериха!

***

(продолжение)

Инка ввалилась в автобус, как новогодняя ёлка! Разноцветные пакеты с подарками едва умещались в её небольших ручках, глаза одновременно и плакали, и смеялись, а лицо – светилось таким переизбытком информации, что, казалось, она боится расплескать всю ту радость, которая так и рвалась наружу! – Ой, что я тебе сейчас расскажу! – закричала она ещё с двери.

Еле-еле пробравшись по узкому проходу междугороднего автобуса, который неизменно развозил нас по домам после работы, навьюченная свёртками, пакетами и пакетищами, она, наконец, втиснула себя и свою поклажу рядом со мной и затараторила без перерыва: – Какие проводы мне устроили! Собрались сотрудники всех лабораторий! Сам Главный речь держал! Он так и сказал: «Мы в первый раз провожаем на пенсию сотрудника... не нашей специальности». Представляешь, я так боялась, что он вдруг сказанёт – уборщицы! А он, мОтек! (душка - ивр.) так хорошо вывернулся – «не нашей специальности»! С соседних мест зашикали: инкин энтузиазм, выражаемый бурным потоком русских слов, вперемешку с ивритом, ответного энтузиазма у полудремавших после работы людей не вызывал. Инка повернулась к шипящим и со своей очаровательной сияющей улыбкой прощебетала: – На пенсию я ухожу! Вот... провожали, - и со смущённой хулиганской своей улыбочкой кивнула на гору разноцветных подарочных пакетов. Шипение прекратилось, и Инка смогла рассказывать мне обо всех событиях своего «большого дня» беспрепятственно, до самого дома. А рассказов было много: и как благодарили за безупречную долгую работу, и как Главный поцеловал в щёчку, а за ним потянулись остальные... Говорили в основном о её душе, о весёлом характере, об ответственности за своё дело. – Представляешь, фильм снимали! И стол такой шикарный был – не зря я искала кошерные торты по всей промзоне в суперах! Ну, чтобы верующие смогли попробовать! Вот я дома покажу мужу, как меня все целовали – пусть не бурчит, что он-то знает, какой «бриллиант» у него в руках! Мы заговорщически рассмеялись: дело в том, что когда я написала рассказ «Фраериха», и он получил так много откликов и положительных отзывов на сайте, Инка отнесла отпечатанный, вместе с рецензиями, рассказ домой и показала мужу. Он прочитал, почесал затылок и сказал: – В следующий раз, перед тем, как выставлять в интернете, пусть твоя подруга принесёт мне, покажет, а я уж ей расскажу, какой ты «бриллиант»! - и Инка заливисто хохочет. – Секретарши плакали, я тоже разревелась: как же они, бедные, теперь без меня-то будут? Кто же им будет, как я, всё тереть и пылесосить? – и она ударяется в свою любимую тему: плач по несчастным, запущенным и немытым в недалёком будущем коридорам, лестницам и туалетам. – Ну, погоди ты убиваться, вместо тебя же двоих поставили! Двоих эфиопок! Ты же сама говорила, – пытаюсь я успокоить переживающую за оставленный пост Инку. Она делает круглые глаза и говорит, отпечатывая каждое слово: – Так , как я, они, не уберут! И тут же прыскает со смеху: – Ты представляешь, одна из этих эфиопских девушук бросилась мне на шею и расплакалась:

– Ты мне – как мама... куда же ты уходишь? – Инка и плачет, и смеётся одновременно...

– Когда я была маленькая, я не знала слово «нельзя»! Папочка и мамочка выполняли все мои прихоти! Если бы я захотела звёздочку с неба – они бы полезли доставать... Слава богу, я была хорошим ребёнком, и не доставляла своей семье больших хлопот. Да и желания были вполне исполнимыми. Но вот однажды... – Инка делает страшные глаза, – где-то в Африке было огромное землетрясение, пострадали сотни тысяч семей и я захотела, чтобы родители взяли домой чёрную сестричку – девочку-сироту. – Ты себе не представляешь, что я устраивала своим бедным родителям? «Хочу чёрную сестричку!» – и всё тут!

Они не знали, что и делать уже – я не спала, не ела, и только рыдала:

– Хочу! Возьмите чёрную девочку! Не помню уж, что там дальше было. Мама даже ходила куда-то выяснять... Что-то там не склеилось... И вот, пожалуйста! – Инка опять хохочет – Круг замкнулся! Чёрненькая девушка рыдает у меня не плече: «Не уходи! Ты мне, как мама!» Ехать нам около часа. Инка рассказывает, как она намеревается «кайфануть» на пенсии: – В Эйлат съездим! Ведь мы ещё не были в Эйлате... В Эйлате каждый среднестатистический израильтянин бывает несколько раз в году на «соф шавуа» (конец недели - ивр.). Я вдруг так ярко вспомнила, что была в таком же положении, что и Инка! Что за первых четыре года в Израиле нигде не побывала – ни в Эйлате, ни в Тверии, ни ещё где – только работала, как сумасшедшая и училась, училась, училась! Вспомнила, как мой нынешний муж «открывал» для меня мир увлекательных поездок, отдыха, развлечений в живописных уголках страны. Мою первую поездку в Эйлат мы купили напополам со старшей дочкой. О, как мы наслаждались дешёвенькой гостиницей, бассейном, морем! У меня был день рождения, и дочка пригласила меня в известный в Эйлате ресторан «Последнее прибежище». Как она умилялась моим изумлением прекрасной морской кухней – французским супом из морепродуктов с сыром, приготовленным в огромной ракушке! Как мы, переполненные счастьем, брели с ней по берегу Красного моря и хохотали, хохотали, хохотали, как ненормальные! Инка побывала недавно в одной из поездок на «день кайфа» от благотворительного общества – с гостиницей на один день, с обедом в гостиничном ресторане. Сколько было восторга: – Представляешь, входишь – а там сто видов всяких сыров, и горячее, какое хочешь, и фрукты, и хлеба одного – видов пятьдесят! А какие пирожные! Представляю, милая ты моя трудяжка! Мы уже как-то этого и не замечаем... Прыгаем из одной гостиницы в другую, пресыщенные разными меню и деликатесами, с самолёта на самолёт, из страны в страну, забыв своё первое изумление «хорошей жизнью». Она щебечет всю дорогу от переполняющего её чувства самоуважения и оценки её скромного труда, которое она сегодня заслужила. А я от всей души желаю ей безоблачного счастья от её третьей (!) заслуженной в её трудовой жизни пенсии! Да, да – третьей! Первая – досрочная, за работу с рентгеновской аппаратурой. Вторая – по украинскому пенсионному возрасту, которую Украина не платит своим пенсионерам. И третья – здесь,с тряпкой уборщицы в руках, заслуженная в Израиле тяжелым трудом, но с неизменным хохотком и – улыбкой! Я желаю тебе, Инка, комфортных поездок, фешенебельных гостиниц, пятьдесят видов честно заработанного тобой хлеба!