Фарцовщик...

Толик Булыгин, еще с незапамятных времен, снискал себе известность в определенных кругах. На род его занятий указывала кличка, или погоняло – как кому удобно – Фарцовщик. Для более близких к нему авторитетов преступного мира, он был Толя Фарца... Авторитет к нему 27 пришел не вдруг. Со слов самого Толи, ему приходилось работать или, как выражался Фарца, – пахать, на два фронта. Первое – и это являлось для него святым – не терять авторитет надежного фарцовщика. А это значит – укладываться в срок, который он сам назначал генералам преступного мира, сдававшим ему драгоценности «на комиссию». В тот день, когда подходило к концу назначенное им самим время, появлялся уголовничек в сопровождении кентов-братков. Это были рослые парни, спортивного телосложения. И одетые, как правило, в спортивные костюмы, фирмы «Adidas». Ребята молчаливые, но взгляд был таким, что привыкшему к подобным визитам Толику Фарце, становилось не по себе... Да и короткая просьба-приказ, звучавшая коротким выстрелом, придавала Толе скорость хорошего автомобиля... – Бабло на бочку! – едва шевеля губами, бросал пришелец. И оно, это самое, бабло, ложилось на ... нет-нет! не на бочку – в карман жулика... Толя боялся даже подумать о последствиях, если бы он не смог реализовать краденое к назначенному сроку. Ему пришлось бы – обращаясь к блатному жаргону – ответить за базар, который тоже не занял бы много времени. А милиция?! Попробуй не явись по повесточке – сами нагрянут. Как в известной песне, она «…нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь...». Нагрянет со всеми, присущими нашей родной милиции, прелестями. Специфическими прелестями – ну там, с наручничками, с подзатыльниками, и другими действами, которые милиция изучила и знала в совершенстве. А в самой конторе? Нужно попотеть, прикидываясь «пиньжачком», выворачиваясь, в буквальном смысле, наизнанку в кабинетах 28 оперативников и следаков, дабы доказать последним, что его честное имя оговорено злопыхателями и «врагами»... В конце допросов он, делая обиженное лицо, просил сотрудников оградить его от доносов... И они, как правило, не оставляли его просьбу без ответа. После их ответа Толику Фарце приходилось преодолевать расстояние от кабинета до лестницы буквально по воздуху. «Чем дальше в лес, тем больше дров»... Эту народную мудрость, Фарцовщик, начинал испытывать, как говорится, на своей шкуре. Ему все труднее становилось ужом скользить мимо рук последних, оставляя их «с носом»... Избегать конкретных встреч с Уголовным кодексом, стараясь обойти определенные статьи этого «Богом проклятого» кладезя законов и подзаконных актов... Фарца понимал, что только так, – соблюдая договорные отрезки времени, обговоренные им и клиентами, – у него будет шанс выжить. И небо над головой останется безоблачным. А иначе – ну никак!.. В последнее время ему удавалось многое. Клиентура увеличивалась, а с ней увеличивались и доходы, которые на сегодняшний день сложились в анналах предприимчивого коммерсанта в кругленькую сумму. А это не могло не радовать Толю. И когда Фарца раскрывал свою «начку», перебирая и любуясь переливающимися всеми цветами радуги драгоценностями, когда перекладывал пачки сторублевок с места на место, в тот момент он забывал о крайнем севере, золотоносной Колыме, на которой добывал золото для других, ковыряясь, словно жук в навозе, в крайне-северной землице... Не обходил вниманием Фарца и Владимирский централ, гостить в котором ему приходилось не единожды... И не с экскурсией, – а на годков эдак два-три, согласно 29 «ментовского рупора», как он окрестил служителей Фемиды – судей, выносивших ему приговор... Но это в прошлом. Настоящее? Вот оно – и он вновь, как завороженный, не мог оторвать глаз от своих сокровищ. Его переполняла гордость. И тихий, ласковый, внутренний голос ему нашептывал: «Мы еще повоюем» – «Да, повоюем, – вполголоса повторил Толя промелькнувшую в голове мысль. – Сидя в тюряге, я всегда был уверен в том, что и на нашей улице перевернется грузовик с пряниками, – продолжал он выдавать то, к чему стремился и чего достиг в результате. – Не грешил, никогда не применял в базарах словечки, типа – “Свободы не иметь! Свободочки не княпать*!” Вот и держусь на свободочке. А те, со своими присказками, сидят на “Белом лебеде”, мантулят по пересылкам, БУРам*, трюмам*. Не обходят и “Матросскую тишину”... Да и болт с ними, пошли они все в трещину к козе, – тихо рассмеялся он, с сожалением закрывая тырку. – А вааще-та, лучше уснуть фраером, а проснуться вором...» – философски заметил Толян. Не переставая улыбаться, Фарцовщик приподнялся и, сделав несколько шагов взад-вперед, чтобы размять ноги, не спеша направился в сторону дома, предварительно придав «начке» первозданный вид. Даже такой короткой характеристики хватило, чтобы понять – у Фарцовщика напрочь отсутствовали, беря за основу слова великого комбинатора, Остапа Ибрагимовича Бендера, «высокие моральные принципы», которые не мешали Толе Фарце относиться к клиентам, в особенности к их драгоценностям, с благоговением...