Было обычное утро, обычного терапевтического отделения, обычной израильской больницы. Сёстры реяли из палаты в палату, как ангелы в белом, неся кому надежду, кому утешение, а кому удовольствие видеть возле себя такое неземное создание и ощущать прикосновение его рук. Молодые врачи-стажёры трудолюбивыми пчёлами порхали от пациента к пациенту, как с цветка на цветок. Только забирали не нектар, а кровь на анализы. Профессор уже увел врачей-ординаторов на оперативку, разрабатывать тактику сегодняшней битвы за здоровье. У сестринского поста в одиночестве застыл пожилой старший медбрат Соломон Львович, погружённый в нелёгкие предпенсионные думы. Вот к нему, такому беспомощному в своей кажущейся праздности, подкатила злокозненная старушка Штутленд* и издевательски спросила: «Соломон, можно я пойду скуплюсь?» Старушка Штутленд находилась на излечении по поводу не очень запущенного артрита, и относительная легкость состояния давала ей повод заблуждаться, что правила больничного режима писаны не про неё. Этим своим вопросом она уже пыталась озадачить врачей и сестёр, снующих вокруг, но те, ввиду занятости, не удосужились её даже выслушать. Застигнутый врасплох Соломон Львович не ответил, а просто вежливо отвернулся. Старушка Штутленд обошла его и снова, глядя в благородное лицо ветерана, задала тот же каверзный вопрос. Соломон Львович отвернулся вторично, не считая нужным пускаться в объяснения и последующую полемику, справедливо полагая, что никакие увещевания не помогут остановить старушку Штутленд, решившуюся выйти на шопинг. Но старушка была упряма и законопослушна. Она чаяла получить хоть какое-то разрешение на отлучку, хоть от какого-нибудь должностного лица. Потянув Соломона Львовича за рукав, неугомонная старушенция задала ему тот же вопрос в третий раз. Этим она что-то включила или что-то выключила в Соломоне Львовиче, потому что он вдруг изменился в лице, налился краской, медленно повернулся к Штутленд и внятно, глядя ей прямо в глаза, произнес: «Да пошла ты, знаешь куда?» Вот так старушка Штутленд получила вожделенное разрешение – идти, куда она знала. И исчезла из отделения...
Тем временем врачи на обходе хватились старушки. Профессор должен был ей собственноручно ввести в сустав некое пользительное средство, а нужного сустава, вместе с его обладательницей, не оказалось на месте. Поиски в отделении и на территории больницы не привели ни к каким результатам.
Старушка вернулась сама, под вечер, когда дежурный врач уже хотел звонить в полицию, заказывать поимку. Она появилась в отделении с триумфальным видом, гордо волоча в каждой руке по набухшему от покупок кульку. Основным товаром оказались лекарства, приобретённые в аптеке ближайшего торгового центра.
Об этом прознал медбрат Саша, случайно заставший старушку Штутленд, наделявшей «великолепными медикAментами, купленными по большой удаче», своих соседок по палате. И не то, чтобы старушка не получала нужные ей лекарства в отделении. Совсем нет. Но удача – есть удача... В общем, впечатлившись такой непредсказуемостью старушки Штутленд, медбрат Саша, правдами или, вернее, неправдами, изъял у Штутленд её добычу и внедрил в сейф. На хранение до выписки. На спину старушке, приобняв её сыновним объятием, он наклеил пластырь, на коем большими буквами значилось: ШТУТЛЕНД. ВЕРНУТЬ В ПЕРВУЮ ТЕРАПИЮ. Несмотря на это, ночные часы дежурства прошли для Александра тревожно. Он каждые несколько минут возвращался в палату старушки Штутленд, проверить, на месте ли оная, не отлучилась ли в ночной клуб, не угощает ли товарок по палате коктейлем, собственноручно взбитым из суставной мази. Но, слава Богу, ничего такого не происходило. Старушка задремала и мирно проспала до утра.
Утром, часов в шесть, медбрат Саша проходил мимо палаты старушки Штутленд, взглянул туда и похолодел... Старушка стояла на балконе палаты, держась руками за перила, а ногу подтягивала вверх, в явной попытке взгромоздиться повыше и, как видно, сигануть. Туда, вниз, под балкон... Александр явственно представил тельце старушки, распростёртое под балконом, взывающее к небу и к столпившимся зевакам обличающей надписью поперёк изломанной спины - ШТУТЛЕНД. ВЕРНУТЬ В ПЕРВУЮ ТЕРАПИЮ. Тихо, чтобы не вспугнуть, медбрат Саша стал подкрадываться к коварной самоубийце. Вдруг старушка опустила ногу вниз и... начала подтягивать другую. «Ах, это она делает утреннюю гимнастику!» – догадался оживший медбрат Саша, пожелал старушке Штутленд доброго утра и пошёл дальше по своим милосердным делам, что-то насвистывая себе под нос. Он любил свою работу.
*Штутленд – штут – глупость (иврит), ленд – земля, страна – на большинстве языков германской группы, включая идиш, вместе – глупая земля, страна дураков. Впрочем, не ручаюсь, что этот перевод – единственно верный. Автор.
Comments