Роженик

Так уж выходит, что мужик я, без ложной скромности, уникальный. Потому как, рожавший. Ну, правда, моя беременность рассосалась сама по себе на этапе начавшихся родов, но все симптомы этого явления я имел честь ощутить. Об этом расскажу по порядку.

Лет двадцать назад я работал на «скорой», да не на простой, а на психиатрической. В те времена душевное здоровье населения зависело от разных причин: погода, солнечная активность, близость получки или аванса... Поэтому вызовы у нашей бригады не всегда были регулярными, а появлялись, как говорится, «то густо, то пусто». Иногда, в затянувшиеся промежутки между вызовами по нашей «родной» специфике, диспетчерская нам подкидывала «общепрофильные» вызовы. С целью уберечь нас от пролежней. Чаще всего нам сбывали «общаки» не требующие особого лекарского мастерства. Что-нибудь по принципу: «сгрёб – отвёз – сдал». Травмы там или роды... С родами у меня всегда были волнения. Последний раз в родзале я был на практике, на четвертом курсе. Помню, это было в ночь после моего дня рождения и потому смутно помню остальное. Принимая очередной вызов на роды, я заново клялся своему постоянному санитару Толику, что сразу после дежурства попрошусь на стажировку в родзал, расширить свои знания в беспрерывно обновляющейся науке акушерства. Всегда вызов оканчивался тем, что я благополучно доставлял роженицу в роддом и, не менее благополучно, забывал свою клятву до следующего раза. Толик же мне о ней деликатно не напоминал и только прыскал в кулак видя, как я меняюсь в лице, принимая вызов на очередные роды. В этот раз тоже все началось с толикового смеха...

Мы направились в общежитие какого-то завода к первородящей. Поднялись на лифте на седьмой этаж. Когда дверь лифта открылась, перед нами стояла собранная уже роженица с сопровождающей её подругой. В дверях лифта я еще успел задать пару наводящих вопросов, посредством которых выяснил, что у нас есть еще времени хотя бы час, чтобы добраться до роддома, оформить все формальности и пожелать «мамаше» легких родов. Но все эти довольно безоблачные перспективы были разрушены неумолимой действительностью. Лифт застрял где-то между пятым и четвертым этажом, по причине прекращения подачи электричества. Сам лифт был маленькой коробкой, площадью метр на метр. Внутри мы стояли вчетвером, вернее впятером, включая рвущегося на свет ребёнка, тесно прижавшись друг к другу, и в ногах у нас покоился мой огромный ящик с бесполезным, в данной ситуации, инструментарием. Ни о каком родовспоможении в таких условиях невозможно было и думать. Ни положить, ни посадить, ни просто раздвинуть ноги. Всё! Тьма египетская и полная прострация.

И тут я начал ощущать что-то неладное со своим организмом. Сухость во рту с легкой тошнотой. Перемены настроения – от довольно хорошего, перед остановкой лифта, до мрачной депрессии во время неё. Тягу к чему-то необычному для себя – выпить водки, например, (а на работе я никогда не пил). В животе моем произошли какие-то метаморфозы – я вдруг почувствовал, что там что-то переворачивается, вздрагивает и стучит в брюшную стенку. Следующим новым для меня ощущением были схватки, когда все мышцы, находящиеся в пояснице и ниже, стали сокращаться в одном пугающем ритме. Показалось, что еще минута, и у меня отойдут околоплодные воды... Но Бог миловал! Тут вернулась подача электричества, врубился свет, лифт продолжил свой спуск и всё пошло своим чередом. Вот на этом этапе беременность моя и рассосалась, оставив после себя неизгладимое чувство сопричастности к этому чуду – рождению ребёнка.