Рашид Нагиев. ДОРОГА К МИРУ. повесть (отрывок)

5. С того дня прошло несколько лет, и наступили времена горбачёвской перестройки. Бутафорная демократия и гласность привели к тому, что государство прекратило плановое финансирование производства фильмов. Теперь снимал только тот, кто нашёл спонсора. А в каких лесах и горах искать этих спонсоров никто не знал, ещё не было такого опыта. Оператор Имран Салимов не привык зависеть от чьей-то доброй воли и ждать у моря погоды. Он ушёл на телевидение, которое пока финансировалось из бюджета государства, а значит работникам ещё стабильно выплачивалась зарплата. Но неприятности только начинались. Где-то там наверху демократию перепутали с анархией, и начался силовой передел границ под новым и заманчивым лозунгом самоопределения. А то, что это прямая дорога к войне всех со всеми, видимо, никого не беспокоило. Жизнь ещё раз показала, что всё самое гнусное делается под самыми красивыми лозунгами. Так началась карабахская война, сломавшая судьбу многим людям и развалившая, в конечном итоге, весь Советский Союз. А тогда, холодной зимой девяносто первого года съёмочная группа бакинского телевидения прибыла на студийной “Ниве” в прифронтовой город Агдам, чтобы снять очередной репортаж с линии противостояния. Сам город лежал в руинах, мирные жители давно покинули его. Штаб батальона особого назначения азербайджанской армии располагался в чудом уцелевшем двухэтажном доме. А для рядовых и офицеров были развёрнуты брезентовые палатки. Недалеко находилась центральная городская мечеть. Её купол был разрушен прямым попаданием снаряда, но два высоких минарета к счастью уцелели. Этой зимой в Нагорном Карабахе выпало снега как на Северном полюсе. Телевизионный журналист Чингиз Джавадов предложил оператору подняться на минарет и сверху снять эту апокалипсическую картину разрушенного и заснеженного Агдама. Пейзаж сверху действительно оказался жутким - казалось, что кроме военных, копошащихся внизу, во всей округе не осталось ничего живого. Даже птиц не было видно. Телевизионщики, стоявшие на минарете, вдруг заметили начавшиеся внизу активные перемещения солдат и офицеров, словно кто-то объявил тревогу. Имран и Чингиз быстро спустились вниз с видеокамерой и штативом.

- Пойдём в штаб и узнаем у дежурного офицера, что происходит, - сказал журналист Чингиз Джавадов. - Я буду по ходу задавать вопросы, ты готов снимать?

- Готов, - ответил Имран и опустил камеру на плечо.

Журналист Джавадов был высоким худощавым парнем тридцати пяти лет и отчаянной смелости. С первых дней войны он почти бессменно находился в Нагорном Карабахе и бывал на разных участках фронта. Каждый день Чингиз выходил в теле или радио эфир со своими комментариями или актуальными репортажами, где максимально честно информировал общественность о реальном положении дел. Многие офицеры азербайджанской армии лично знали его и помогали чем могли. Но сейчас телевизионщики не успели дойти до здания штаба батальона, как открылась дверь, и во двор вышел командир майор Рустам Омаров со своим адъютантом. Майор был в сапогах, в белом полушубке из овечьей шкуры, с белым же меховым воротником, на голове тёплая ушанка. А на широком кожаном ремне висела кобура с пистолетом. Майор Омаров словно сошёл на землю из какого-то документального фильма о Великой Отечественной войне. И только полумесяц и восьмиконечная звезда на погонах майора говорили о том, что это другое время, другая война и другая армия. Имран на бегу включил камеру, а Чингиз вытянул в сторону майора руку с микрофоном и спросил:

- Товарищ майор, что происходит, и куда направляется ваш батальон?

Майор Омаров ничего не скрывал.

- Рота армянских вооружённых сил совершила налёт на село Сарыярпаг недалеко от Агдама. Мирное население успели вовремя предупредить и вывели из села. Но два наших танкиста тяжело ранены в бою. Мы получили приказ освободить это село и разобраться с подробностями происшествия. Через десять минут батальон выдвигается в указанном направлении.

- Разрешите и нам поехать с вами, - сказал журналист. - Мы снимем репортаж о буднях вашего батальона. Это будет интересно всем.

- Нет, друзья. Это будет опасно, - ответил майор.

- Я обещаю без вашего разрешения никуда не лезть, - настаивал Чингиз.

- Хорошо, - вдруг неожиданно легко согласился майор. - Залезайте в последний БМП в этой колонне. Скажете офицеру, что я разрешил. Ещё раз предупреждаю – никакой самодеятельности.

- Спасибо, товарищ майор, - коротко поблагодарил Чингиз, и телевизионщики побежали искать свой транспорт, по дороге снимая всё происходящее. Солдаты и офицеры торопливо готовились к выезду - заводили бронетехнику, грузили боеприпасы, проверяли оружие. Вскоре боевая колонна состоящая из семи бронетранспортёров и четырёх танков выехала с территории временного расположения батальона и взяла курс на село Сарыярпаг.

Через четыре часа солдаты майора Омарова вошли в село после короткого боя. Армянский отряд не оказал серьёзного сопротивления и быстро отошёл на прежние позиции. Было очевидно, что это село не имело для противника никакого стратегического значения, а пиратский налёт – всего лишь очередная акция устрашения. К счастью, обошлось без жертв, так как местные власти успели вывести из села мирных жителей. Только два азербайджанских танка Т-72 остались гореть в поле на краю села. Их страшный чёрный дым поднимался высоко в небо и никак не вписывался в божественную белоснежную красоту здешнего пейзажа.

Телевизионщики вошли в село вместе со штурмовой ротой, которая направилась к центру села, чтобы выбить боевиков из здания сельсовета. Потом все увидели этот густой чёрный дым, и телевизионщиков подвезли к горящим танкам. Возможно, это всего лишь очередной печальный эпизод войны. Но журналисты попытались понять, почему два танка, поставленные охранять единственный узкий въезд в село, без боя пропустили врага. И то, что обошлось без жертв, было редкой удачей. Для начала Имран начал снимать эти танки в разных ракурсах, с разных точек. Вскоре два десятка любопытных солдат взяли журналистов в круг, и каждый пытался рассказать свою версию случившегося. Наконец к Чингизу подвели одного из танкистов, и журналист спросил:

- Почему же вы не стреляли, когда увидели на дороге приближающийся отряд противника?

- Стрелять не было никакой возможности, потому что танк не стреляет, если его не завести. - Танкист говорил медленно, с каким-то внутренним торможением, возможно, из-за полученной в последнем бою контузии.

- А завести танк вы не пробовали? - с откровенной иронией в голосе спросил Чингиз.

- Завести наши танки мы не могли, потому что не было ни капли солярки. Пришлось отступать вместе с нашим маленьким отрядом и отстреливаться.

- А вы вспомнили про солярку, только когда армяне напали?

- Мы постоянно говорили нашему лейтенанту, а он отвечал, что со дня на день солярку привезут.

- Но армяне как всегда приехали раньше, - невольно усмехнулся Чингиз.

- Именно так, - ответил танкист.

- А на чём прибыли сюда армяне, может, на ослах и верблюдах?

- Почему же, как и положено на танках и БМП.

- Выходит, у них, не смотря на блокаду, солярка есть?

- Конечно есть. Тогда, может быть, у армян и надо было одолжить немного солярки.

Стоявшие тесным кругом уставшие и небритые азербайджанские солдаты заулыбались этой злой шутке. А танкист словно очнулся после гипноза и громко сказал: я так понимаю, и передайте это в Баку нашему руководству – митинговать это одно, а воевать - это совсем другое. Кричать в микрофон у нас уже все научились, а вот послать вовремя солярку на фронт ума не хватает. Этому надо ещё научиться и понять – то, что кажется ерундой в мирное время, во время войны превращается в вопрос жизни и смерти, вот как эта солярка.

После пламенной речи танкиста и другие солдаты захотели высказаться на камеру о своём, о наболевшем. Один солдат упорно демонстрировал перед объективом свой автомат и кричал, что у него осталось всего три патрона, и как с этим воевать? Чингиз дал всем желающим возможность высказаться и пообещал показать этот сюжет в очередном выпуске новостей.

Время приближалось к двум часам дня. Журналисты ещё продолжали снимать свой сюжет, когда к ним подъехал на военном джипе лейтенант Халилов из штаба батальона и сказал, что майор Омаров поручил ему покормить телевизионщиков, а затем отвезти в Агдам пока не стемнело. Ведь там они оставили свою студийную “Ниву”. А ещё майор поручил офицеру спросить – может быть, журналистам будет интересно поснимать пленных армян и поговорить с ними?

- Что за пленные? - заинтересовался Имран.

- Офицер и двое рядовых. Они сейчас содержатся в КПЗ сельского отделения полиции.

- Как они попали в плен?

- Они отступали из села и решили забрать с собой наши танки, но потеряли много времени пока заправляли их соляркой. А тут мы пошли в атаку через минное поле и оказались очень близко от противника. Армяне не ожидали этого. Эти трое успели только поджечь танки и попытались уйти, но их БТР съехал с дороги и застрял в сугробе. Тут наши ребята их и повязали.

- А где же мы были в это время? Почему не засняли этот момент? - сердито спросил Чингиз.

- Видно, ты утомился, брат, - сказал Имран. - Откуда мы могли заранее знать, что и где будет делать враг. А если бы они подожгли сперва здание сельсовета или другой объект?

- В таком бою всего не предусмотришь, - подтвердил лейтенант Халилов,- очевидно, вы с другой ротой повернули к центру села, к зданию сельсовета. Оттуда тоже надо было выбить налётчиков.

Имран повернулся к лейтенанту Халилову и как можно серьёзнее сказал:

- В следующий раз, пожалуйста, договоритесь с армянами, чтобы они ничего не начинали без Чингиза, - все невольно рассмеялись.

- Короче, друзья, что вы решили? Куда едем? - спросил лейтенант.

- Снимать пленных без их согласия мы не можем, - напомнил Имран о журналистской этике, - а они вряд ли согласятся.

- Поговорить же мы можем, - возразил ему Чингиз,- я бы задал им пару вопросов. Отвезите нас к пленным.

Через двадцать минут лейтенант Халилов вместе со съёмочной группой подъехал к двухэтажному зданию отделения полиции села Сарыярпаг. Камера предварительного заключения находилась в подвальном помещении. Здание полиции и вся прилегающая территория усиленно охранялась большим количеством солдат с автоматами, в касках и бронежилетах. Лейтенант Халилов и четверо конвоиров проводили журналистов в подвальное помещение. Затем один из конвоиров повернул ключ в замке и с громким железным лязгом открыл тяжёлую дверь камеры. Имран и Чингиз вошли внутрь.

- На всё, про всё у вас полчаса, - предупредил лейтенант.

Затем дверь с таким же лязгом захлопнулась. Помещение оказалось довольно просторным, коек на восемь-десять, но освещалось тусклым светом одной лампочки на потолке. Кроме четырёх железных кроватей в камере больше ничего не было, даже окна. Трое мужчин сидели каждый на своей кровати, прислонившись спиной к бетонной стене, и молча смотрели на вошедших гостей. Все трое были в маскировочно-пятнистой форме, а на рукаве каждого красовался шеврон армянской армии с изображением креста, меча, орлиных крыльев и трёхцветного флага Армении. Только у одного на погонах в тусклом свете лампочки поблёскивали три маленькие звезды. Мужчина явно полысел, новые морщины заметно состарили его небритое вытянутое лицо, на котором навсегда отпечатался этот неповторимый силуэт – нижняя челюсть выступала вперёд чуть больше чем надо. Армянский офицер тоже поднялся на ноги и посмотрел на Имрана своими вечно улыбающимися глазами. Имран шагнул ему навстречу и сказал:

- Ну, здравствуй, Гарник! Там наверху сейчас подъехал рефрижератор. Может, пойдём разгрузим, тряхнём стариной?

- С удовольствием вспомню молодость, - ответил Гарник и тут же спросил, - а где капитан Щедеряков?

- Думаю, ждёт нас с тобой в клубе. Тебе пора рисовать афишу для вечернего сеанса, а мне готовить фотоаппарат на торжественное заседание. Друзья крепко обнялись. Тележурналист и два армянских солдата удивлённо смотрели на обнявшихся мужчин и ничего не понимали.

- Не верю своим глазам, Гарник. Как ты здесь оказался? - спросил Имран. Гарник ответил не сразу, сначала предложил Имрану и Чингизу присесть на свободную кровать напротив себя, потом сказал:

- Всё очень просто. Меня призвали в армию, отправили служить в Нагорный Карабах.

- А как же кино? Ты же профессиональный художник.

- Какое кино? На кино денег нет. Всё накрылось медным тазом. Да ты сам, как я вижу, снимаешь не для кино. А в армии какая-никакая, а стабильная офицерская зарплата. Я окончил ускоренные офицерские курсы, теперь в звании старлея, командую ротой. Мне нравится.

- Нравится, говоришь? - усмехнулся Имран, - но тогда выходит, что сегодня утром во время перестрелки ты мог застрелить меня, убить своего друга.

- Этого не могло случиться даже теоретически, - улыбнулся Гарник

- Почему же не могло, если ты воюешь на другой стороне? Объясни.

- Мы ушли из села, потому что изначально не собирались его удерживать. Но мне пришла в голову другая идея – забрать танки с собой. Как говорится, жадность фраера сгубила. Пока мои солдаты заливали в баки солярку, я посмотрел в бинокль на наступающего противника и увидел тебя с камерой на плече. Ты бежал вместе с солдатами через минное поле, но по узкому чистому от мин коридору. Думаю, кто-то из местных показал вам этот важный коридор. Я немедленно отдал своим ребятам категорический приказ: ни при каких обстоятельствах не стрелять в сторону журналистов. Поэтому вам удалось так быстро и легко перебежать через поле. А спустя десять минут я понял, что мы не успеваем заправить и завести бронетехнику. Ваши подошли слишком близко. Надо было уходить… И тогда я приказал поджечь танки. Но мы не успели уйти. Нас подвёл БТР – проклятый свалился в сугроб и заглох. Вот так мы оказались здесь.

- Чем я могу помочь тебе? - спросил Имран.

- Принеси мне, пожалуйста, карандаш и бумагу. Мне необходимо оставить родителям важное сообщение. Если меня расстреляют, ты передашь им письмо. Это очень важно для меня.

- Ты соображаешь, что говоришь? - возмутился Имран. - У нас пленных не расстреливают. И как я, по-твоему, предстану перед Ануш Акоповной? Сам встретишься с родителями.

В этот момент входная дверь вновь с лязгом открылась и в камеру вошёл лейтенант Халилов в сопровождении конвоя.

- Прекращайте, - сказал лейтенант.

Чингиз и Имран вышли из камеры и поднялись наверх, во двор, на свежий воздух. Говорить не хотелось. Чингиз достал из кармана куртки пачку сигарет и угостил Имрана. Молча закурили. Иногда мимо проходили группы военных в армейскую столовую. Чингиз прервал молчание и высказался:

- Твой армянский друг не вызвал у меня никакого сочувствия. Если он так беспокоится о родителях, то должен был сидеть рядом с ними в Ереване. Что он потерял в нашем селе Сарыярпаг?

- И тем не менее, он спас нам жизнь, - сказал Имран.

- Ты веришь тому, что он говорил?

- Верю. Я давно знаю Гарника.

- Что думаешь делать?

- Попытаюсь вернуть ему долг. Хочу попросить майора Омарова отпустить Гарника.

- Это не реально. Твой друг руководил этим пиратским налётом на село. Скажи спасибо, что майор Омаров ещё не расстрелял его. Говорят, он суровый человек.

- И всё же я попытаюсь поговорить с майором, - настаивал Имран.

- Пошли в столовую. Нас ждёт лейтенант Халилов, - сказал Чингиз.