Здесь бумага просто кровоточит…
Кровию чужой, а не своей,
Смотрят на всех нас из черной ночи
Лица давно сгинувших людей.
Тех, кто выжил, кто пришёл из плена,
Кто домой бежал, летел иль полз,
Всем им Родина клеймо - измена
Выжгла и столкнула под откос.
Но, об Игоре когда-то слово
Западало в юные сердца,
И смотрели юноши сурово,
И за Русь сражались до конца.
И сочувствовали полоненным
Из веку на всей святой Руси,
И молились, как за убиенных -
Тех и этих, Господи, спаси.
Снаряжались долгие погони,
Отбивая вражеский полон,
И звенели боевые брони,
Заглушая колокольный звон.
В иноземных армиях порядок
В отношенье пленных был другой:
Знали там, как долог и несладок
Путь, который их привёл домой.
А у нас пещерный коммунизм,
Что-то повернул нам в головах,
Тыловой квасной патриотизм
Отыгрался на фронтовиках.
Сталин суховатою рукою
Подписал, сомненья отрубив -
Пред угрозой плена русский воин
Должен застрелиться, если жив.
Застрелись, умри, взорвись, зарежься,
Растопчись травинкой под ногой,
Ну, а перед смертью тем утешься,
Что Верховный мысленно с тобой.
Счёт пошел тогда на миллионы
В плен попавших Родины солдат,
Их частей поникшие знамена
Где-то посейчас ещё висят.
Киевский мешок как ухнул в воду,
Керченский десант весь в землю лёг,
В наступленье Харьковском народу
Полегло бессчётно к боку бок.
И густыми массами солдаты
Попадали в клещевой охват,
И брели колонны виноватых,
Наших, в плен захваченных, солдат.
Где вы, стратеги и полководцы,
Кто стояли у руля тогда?
Ваша непригодность к руководству
Еще ждёт истории суда.
Он придёт – суров и беспристрастен,
Ему мемуары не указ
Справедлив и беспощаден к власти,
Он придёт, и он осудит вас.
Он ещё насадит вас на вертел,
В Высшей справедливости своей,
Он уравновесит вашей смертью
Смерти вами преданных людей.
Вспомнит он за Волховом болота,
И сегодня полные костей,
Брошенные, списанные роты,
Жалких, погибающих людей.
Тянет долу чаша прегрешений,
Но, один просвечивает грех –
Не признав Гаагских соглашений,
Вы предали пленных, оптом, всех.
Вон под Вильнюсом, в дымке, в тумане,
Костерки среди лесных болот.
Бродят, словно бытия на грани,
Пленные, как будто чей-то скот.
И пекут кожурные лепешки,
Гложут кости падших лошадей,
Из навоза крутят козьи ножки
И собою кормят жирных вшей.
А потом, вернувшихся из плена,
Проведя через допросов сеть,
Наверху засевшая измена
Отправляла в лагерь – умереть.
В наш, советский, не немецкий, лагерь,
На свои, советские, угли,
Заскрипели ворота ГУЛАГа, -
И опять потоки потекли.
Всё это как поглотили воды,
Вон из нашей памяти ушло,
Не пойму я – почему народа
Это моего не потрясло.
Немцы на судах с ума сходили
И трясли поникшей головой,
И свои ведь их, свои судили
За терзания земли чужой.
Мы их виноватим – это верно,
Наших же правителей вина
Тяжелее их вины безмерно –
Это всё-таки своя страна.
Так мы извели своих героев
Жалкой смертью на родной земле,
Мы пред ними виноваты втрое.
Кто? Без исключения – мы все.
Σχόλια