— Р-р-р-о-о-о-т-а-а-а, подъем, В-а-а-а-шу… а-а-а-ть !!!!! Миша вздрогнул, открыл глаза и непонимающим взглядом уставился в черноту раннего зимнего утра. — Господи, и приснится же такой бред. Он потер лицо и потянуся в постели. Жутко не хотелось вставать. Миша лежал, постепенно приходя в себя от кошмарного сна. — Это ж надо, подумал он, прапор Нечипоренко, или, как прапор называл сам себя, Нэчыпорэнко, со своим украинско-русско-матерным говорком достал и здесь, через столько лет и километров. — Ну что, подъем, — сказал он сам себе. Миша встал с постели, прошлепал на кухню, включил чайник и начал на скорую руку, делать утреннюю разминку.Впереди предстоял суматошный день. — Интересно, куда запрут меня на этот раз?,- размышлял он. Хорошо, что сегодня дежурство только до двух. После работы надо успеть крутануться по магазинам, потом в больницу у маме. Его мама, мама-Фира, как называл он её про себя, уже три дня находилась в кардиологии. Снова сердце прихватило . Покончив с утренней трапезой, он схватил свой рюкзачек, закрыл дверь и, после двадцатиминутной энергичной ходьбы по утренним улицам, оказался у дверей своей шомерской конторы(шмера — на иврите охрана.В Израиле проктически у каждого магазина, школы, детского садика есть охранник.- прим.авт). Ещё через десять минут он сидел на заднем сидении машины, которая везла его в соседний город к большому торговому центру. — Отдежуришь до двух, потом я тебя заменю, пообещал Моти, шеф, после того, как Миша в очередной раз непомнил ему о своей просьбе. Миша вот уже почти год отирался в шмере. Так уж жизнь сложилась. В последние годы какая-то беспросветно черная полоса. — Что за жизнь собачья какая-то?, — горестно размышлял Миша, трясясь на заднем сидении и невидящим взглядом наблюдая за проносящимися в окне огнями, Почему так пошло всё сикось-накось?, — вопрошал он себя и не находил ответа. А ведь начиналось все вроде неплохо. Приехали в Израиль он, жена Анжела, сын Димка, мама-Фира. Стандартное, как у всех начало. Ульпан(курс по изучению иврита-прим.авт), подработки, курсы. Потом – везуха. Работа, и не абы кем, а по специальности, а он был программистом и, вроде бы, неплохим. В весьма приличной фирме. Казалось бы все в порядке, собрались уже покупать квартиру, как вдруг жизнь хряснула, надломилось и полетело все к чертовой матери.Начался кризис и его фирма лопнула. Помучился, поискал работу, побегал по интервью. После четырёхмесячной нервотрепки, ура, снова нашел работу. Только втянулся, только поверил, что удача повернулась к нему лицом, как хлоп. Облом с заказами и… снова безработица. Покрутился туда, сюда. Пособие по безработице кончилось. Жить надо. Пошел на завод рабочим. — Ничего, прорвемся, внушал себе Миша. Не я один такой. Просто время тяжелое. Кризис. И, вдруг, на тебе. Анжела фортель выкинула. Видите ли её отец присосался там к какой-то трубе, то ли к газовой, то ли к нефтяной, стал крутым и деловым. Анжелка как-то заявила, что больше не может так мучиться, что имела она ввиду его Израиль, собрала вещи, забрала Димку и… и остался Миша один, а мама-Фира оказалась в больнице. От переживаний он потерял сон. Головные боли терзали его по ночам. Как-то обратил внимание, что стали распухать руки. Потом они потрескались, стали нестерпимо болеть. На работе начальник увидел, посочувствовал и отправил на больничный. Диагноз – псориаз (и откуда он свалился на его голову?) Миша руки маленько подлечил, вышел на работу и… получил письмо об увольнении. Вот так и загремел он в «шмеру».(Служба охраны. В Израиле у каждого большого магазина или школы стоит охранник-шомер.) Жить то надо... Первое время, после всех «накрутов», которых наслушался на недельных курсах, с настороженностью и опаской смотрел чуть ли не на каждого сомнительного прохожего. — А вдруг Шабак (контрразведка — прим.авт.), вместе с полицией проззявали террориста, а вдруг он на него, Мишу, попрет? Получается, что он, стоит на последнем рубеже. Что он сможет сделать со своим стареньким «шпалером», из которого, то и стрелял несколько раз? И, что интересно,- размышлял Миша, вот стоит он на этом рубеже и получает зарплату-минимум, меньше просто по закону не положено, а доверили охранять ему самое ценное – жизнь людей. Парадокс! Постепенно эти мысли ушли куда-то на второй план. Пообвык Миша, поднабрался опыта и жизнь поползла своим чередом. Постоянного места у него не было. Пихали то на супер, то на школу, то на детсад. — Кошмар, как неудобно, — ругался он, чувствую себя словно пробка, которой затыкают дырки. Что поделать? Такой я по жизни невезучий, – утешал он себя. Тут еще мать снова приболела. Видел Миша, как она страдает и скрывает муки свои от него. Машина остановилась, Миша вышел и пошел к входу в супермаркет. В этом месте он бывал уже не раз. Притерся, привык. В начале были проблемы.Проверяешь людей – плохо. Начальник смены ругается. -Ты чего мне покупателей отпугиваешь! Не проверяешь – тоже плохо. А вдруг прохлопаешь кого-нибудь или проверяющего из полиции подошлют. В общем крутись, смотри, думай. Время тянулось медленно. Солнце потихоньку карабкалось к зениту. Миша то стоял, то сидел, взирая на проходящих людей. Покупателей было не много, так, средне. Вал пойдет, когда народ с работы поедет. А сейчас тихо. Миша увидел как ко входу магазина приближается молодая женщина с коляской, в которой сидела кудрявая, разряженная словно кукла, девчушка. Просторное платье и округлившийся животик говорили о том, что у малышки в скором времени появится братик или сестричка. Он с улыбкой наблюдал за «мамочкой». Она подошла к Мише и стала возится с коляской, пытаясь её сложить. Покупатели, подошедшие сзади, терпеливо ждали, пока закончится возня. У входа в магазин образовалась небольшая пробка. Миша посмотрел на стоянку машин. Невдалеке остановилось такси. Из неё вышел харедим( верующий еврей, носящий традиционную одежду — лапсердак-прим.авт.). Высокий, с пейсами, бородой, в шляпе. Он направился ко входу в магазин. Миша смотрел на «доса» (прозвище ультрарелигиозных евреев -прим.авт). «Дос» смотрел на него. Он приближался какой-то неестественно-прыгающей походкой и остановившимся взглядом вперился в «шомера». Вдруг «дос» расстегнул сюртук, засунул руку куда-то вовнутрь и, неловко переступая, побежал прямо на него, Мишу, на кучку покупателей, на «мамочку». — Алла-а-а-а, — завопил «дос». — Сво...!, — жуткая мысль огнем пронзила Мишину голову. Огонь адреналина горячим валом ожег его тело.С диким криком безысходного отчаяния Миша кинулся навстречу «досу» и изо всех сил толкнул его назад в сторону стоянки подальше от людей, от «мамочки». «Дос» от толчка отлетел назад, споткнулся и упал на спину. Миша по инерции рухнул прямо на него... Потом… Потом были похороны. Хоронили двоих. Все, что осталось от Миши и его маму-Фиру. Там, в больнице, она краем уха слышала о теракте, потом увидела идущих по коридору людей, которые направлялись прямо к ней. — Мишенька, сыночек,- тихо прошептала она, схватилась за сердце и… Всевышний избавил её от жуткой участи хоронить единственного сына. Потом… Потом были речи. Политики разных уровней твердо глядя в объективы телекамер говорили о Мишиной судьбе, о том, как беззвестный олим(репатриант -прим.авт.) своим телом, своей грудью… и т.д и т.п., говорили о судьбах репатриантов, о том как необходимо срочно решать наболевшие проблемы. Муж «мамочки» выступил и поклялся, что будущего ребёнка назовет в честь Миши... Потом… Потом была тишина. Все разошлись, только кладбищенский цадик(праведник -прим.авт.) остался стоять у двух свежих могил. Он тихо пробормотал под нос слова молитвы, положил на могилы камешки и посмотрел в небо, в бездонно-голубое израильское небо, словно пытаясь найти там ответы на вечные вопросы о жизни, смерти и справедливости...
Comments