"Рота подъём"- раздался привычный утренний крик дневального по роте. В нашей казарме размещались вторая рота нашего отдельного радио-релейного батальона связи, в которой я служил, а также хозяйственный взвод. Каждое утро по крику дневального все солдаты и сержанты срочной службы вскакивали со своих коек и начинали одевать галифе и наматывать портянки на ноги и всовывать ноги в сапоги. Всё это надо было сделать за сорок секунд. Гимнастёрки никогда не одевали, потому что дальше следовала команда строиться и выходить из казармы на улицу на зарядку. В любое время года и в любую погоду зарядка была на плацу и без гимнастёрок. Летом в майках, зимой в нижних рубашках. Даже под дождём и в снегопад солдат должен стойко переносить тяготы и лишения воинской службы. Так было написано в уставе Советской Армии. И я переносил эти тяготы больше двух лет. После зарядки давалось время умываться, бриться и потом строиться на на утренний осмотр. Солдаты отвернули воротнички на своих гимнастёрках, а сержанты привычно проверили чистоту подворотничков. Подворотничок, это полоска чистой белой материи пришитой с внутренней стороны воротничка гимнастёрки. Этим пришиванием все солдаты занимались вечером в два часа личного времени между ужином и отбоем ко сну. Так же придирчиво сержанты осматривали побрит солдат или нет, блеск медной бляхи на ремне и блеск сапог. И как затянут ремень на гимнастёрке. Ремень хорошо затянут, если пряжку на нём можно провернуть не больше двух раз. Солдат второго и третьего года службы сержанты не трогали, но бляха, подворотнички и сапоги должны быть в полном порядке у всех без исключения и независимо от года службы и звания. И все должны быть на утреннем осмотре гладко выбриты. Я служил уже два года и три месяца и все эти требования всегда выполнял старательно. Мне нравилось быть с чистым телом и гладко выбритым лицом. Бляха у меня всегда блестела и ремень плотно облегал впалый живот и тонкую талию. После утреннего осмотра все шли строем на завтрак. Рассаживались по десять человек за длинные столы на которых с краю были поставлены бачок с перловой, ячневой или пшённой кашей, тарелка с десятью десятиграммовыми кусочками сливочного масла, тарелкой с двадцатью кусочками сахара, стопкой алюминиевых тарелок с ложками, десять эмалированных кружек разного цвета и чайник с уже заваренным чаем. В бачке стоял торчком металлический черпак-поварёшка, который солдаты называли "разводящий" по аналогии с караульным разводящим, расставляющим в карауле часовых по постам. Солдат сидящий рядом с бачком брал в руки черпак и раздавал каждому в миску порцию каши. И на завтрак каждому солдату выдавали по большому куску белого хлеба. Солдаты ели кашу, потом пили сладкий чай с белым хлебом намазанным сливочным маслом и закончив завтрак ждали команды выходить на улицу. После завтрака солдаты садились в беседке напротив выхода из казармы перекурить и поговорить. Я после завтрака тоже сел в беседку и достал пачку сигарет Прима, самых популярных среди солдат сигарет. Пару сигарет у меня стрельнули сидящие рядом солдаты. Такой был солдатский обычай, делиться сигаретами с неимущими на сегодняшний день товарищами. Я прикурил сигарету и с наслаждением сделал первые затяжки. И тут прибежал писарь из штаба и устремился прямо ко мне.
- Сеня, тебе надо срочно прийти в штаб и получить проездные документы. Ты сегодня идёшь на дембель и едешь домой, - сказал мне писарь и я не поверил своим ушам.
- Саша, чего вдруг так срочно меня дембильнули? Ты шутишь или смеёшься надо мной, - не поверил я.
- Мне больше делать нечего с тобой шутить. Начальник штаба приказал позвать тебя в канцелярию и выдать документы, - возмутился писарь Саша. Я быстро встал и устремился в штаб нашего батальона и писарь Саша побежал за мной следом. Начальник штаба, майор лет слегка за сорок, имел отдельный кабинет в длинном одноэтажном доме в котором находился штаб нашего батальона. Саша показал пальцем на дверь кабинета.
- Ты заходи, а я здесь подожду.
Я постучал в дверь и услышал "Войдите!". Открыл дверь и вытянулся на пороге:
- Разрешите войти, товарищ майор?
- А рядовой Савельев, заходи. Хочешь домой? - усмехнулся майор и посмотрел на меня.
- Так точно, товарищ майор, хочу, - бодро ответил я.
- Вот приказ о твоей демобилизации. Отдай его писарю Аграновичу и он тебе выпишет проездные документы и сделает запись о демобилизации в твоём военном билете. Служил ты, Савельев, по разному. То взлёт, то посадка на гауптвахту. Надеюсь, что служба научила тебя дисциплине и серьёзному отношению к жизни. Всё, будь здоров и удачи тебе на гражданке, - напутствовал меня начальник штаба и протянул руку для прощания. Я быстро сделал шаг вперёд и пожал протянутую мне руку. Вышел из кабинета и отдал подписанный приказ стоявшему у двери писарю Саше. Всё же начальник штаба был хорошим человеком и ему тоже я был обязан тем, что зимой меня не отдали под суд за драку с патрулём, в которой я сбил с ног двоих патрулей срочной службы, но у меня хватило ума не тронуть офицера. Патруль был из нашей части, это меня и спасло от суда и дисциплинарного батальона. Я был наказан только десятью сутками гауптвахты. И весь срок наказания сбивал ломом лёд на аллее Славы и других военных местах города-героя Одессы. А теперь служба закончилась и поеду домой в родное село к одиноко живущей матери. Писарь быстро выписал нужные бумаги и сделал запись в военном билете. Я мог уходить в гражданскую жизнь с чувством выполненного перед государством долга. Теперь надо решить в какой одежде ехать домой. Сейчас лето, средина июня, на улице тепло и даже жарко. Свою повседневную форму из хлопчатобумажной материи я недавно постирал и она была чистая. Сапоги тоже получил недавно, они были новыми и блестящими от ежедневной чистки чёрным сапожным кремом и щёткой. Ремень у меня из настоящей кожи и пилотка почти новая. Но для фасона и праздничного вида лучше одеть фуражку. В каптёрке у меня стоял маленький чемоданчик с простым спортивным костюмом в котором я летом иногда убегал в самоволку на море. В этот чемоданчик я положил свою электробритву "Харьков", которая верно служила мне всю время военной службы, а также зубную щётку и зубную пасту. Одел на голову свою парадную фуражку и был готов к выходу в гражданскую жизнь. Все солдаты были на занятиях в учебных классах, а какой-то экипаж занимался на плацу маршировкой. Военная жизнь в части шла своим чередом и мне не верилось, что для меня это всё уже закончилось. Я свободный и гражданский человек двадцати одного года и симпатичной внешности. Меня и в армии девушки не обделяли своим вниманием, но доступны были только простые работницы расположенного рядом с нашей частью совхоза, которые жили в совхозном общежитии недалеко от нашей части. У меня и сейчас там была девушка в возрасте около тридцати лет, некрасивая и с рыхлым телом. Молодых и симпатичных разобрали солдаты себе в жёны и увезли после дембеля к себе домой. Остались неликвидные страшненькие и в возрасте под тридцать лет. Как эта моя пассия, к которой я бегал несколько раз в неделю на пару часов после отбоя. Прощаться с ней я не буду, а друзья мои уже разъехались по домам. С чемоданчиком в левой руке, чтобы правая была свободна для отдачи чести встречным офицерам, я вышел через КПП из расположения части и пошёл на конечную остановку трамвая. Деньги у меня были, лежали в кармане около пятидесяти рублей, которые я насобирал неправедным путём. Наша часть находилась недалеко от окраины города, которая состояла из частных домов и хозяевам всегда нужна была краска для покраски заборов, полов и других поверхностей в своём хозяйстве. А в нашей части было много пятидесятилитровых бидонов с густотёртой краской защитного цвета. Заведующие складами сверхсрочники списывали эту краску на проводимые плановые ремонты военной техники, но большинство этих ремонтов были только на бумаге, а в действительности очень редко военная техника и объекты нуждались в ремонте и покраске. Я нашёл несколько мест хранения этих бидонов и мы с моим другом находили клиентов в посёлке и продавали им эти бидоны по пятнадцать рублей за каждый. Случалось это не часто, но на кино и вино в увольнении хватало. Последние пару месяцев мой друг отказывался участвовать в этой экспроприации и я занимался этим один. И деньги не тратил, а придержал их на дорогу домой и подарок матери. С деньгами можно было не тащиться на поезде с двумя пересадками, а купить билет на самолёт и сегодня уже быть в Симферополе. Вот я отправился прямо в Одесский аэропорт. В воинской кассе очереди не было и протянул девушке кассирше своё военное требование на проезд поездом до Симферополя.
- Девушка, я сегодня демобилизовался из армии и еду домой в Симферополь. Но хочу вместо поезда полететь самолётом. Вот мои проездные документы и скажите, пожалуйста, сколько надо доплатить и когда будет самолёт до Симферополя, - вежливо произнёс я и улыбнулся. Моя улыбка всегда производила нужное впечатление на девушек и молодых женщин. Сейчас тоже кассирша внимательно посмотрела на меня, улыбнулась и ответила:
- Вам повезло, самолёт вылетает в Симферополь через три часа, а доплатить нужно всего несколько рублей, - ответила кассирша и я заплатил и пошёл в зал ожидания. Прошёл регистрацию и начал ждать объявления на посадку. Свободных мест для сидения было много и я сел и начал с интересом рассматривать сидящих напротив меня молодых пассажирок, прикидывая, кто из них может лететь со мной в одном самолёте. Напротив меня, через проход, сидела девушка с красивой высокой причёской и очень приятным лицом. Вот такую мне и нужно для любви и счастья в жизни. Приеду домой и займусь поисками девушки похожей на эту. А сейчас с интересом смотрел на лицо и открытые коленки этой сидящей напротив меня яркой и интересной девушки. Она заметила мой интерес и слегка раздвинула свои ноги, так, чтобы была видна полоска белых трусиков и я попался на этот трюк и стал внимательно и не отрываясь смотреть на эту полоску её трусов. Она довольно улыбнулась и через минуту сдвинула ноги. Увидела мою солдатскую одежду и была рада поиздеваться над озабоченным военным человеком. Я это понял и пообещал себе отомстить за такое глумление над защитниками родины. За наши солдатские тяготы и лишения военной службы девушки просто обязаны отдаваться бескорыстно солдатам при первой же возможности. Это их, девушек, гражданский и патриотический долг. Но они этот долг выполняют плохо и дают не всем солдатам и чаще всего солдатами пренебрегают, считая солдат бесперспективными в плане замужества существами. Солдат должен закончить свою службу, демобилизоваться, устроиться на работу и начать зарабатывать деньги. Определиться с жильём и только после всего этого его можно оценить, как перспективного кандидата в мужья. А я, сидящий в солдатской форме в зале аэропорта, был всего лишь симпатичной особью мужского пола с неопределённым будущим. Но переспать со мной можно, для этого нужна только моя симпатичная внешность и моё желание бежать, как козлик за морковкой, за симпатичной задницей кокетливой девушки. От этих мыслей меня отвлёк приближающийся военный патруль. Я вскочил со своего места, вытянулся и отдал честь. Офицер, старший патруля, тоже мне козырнул:
- Ваши документы, товарищ рядовой.
-Я демобилизованный и еду домой, - чётко ответил я и достал свой военный билет и проездные документы. Офицер их посмотрел и вернул мне.
- Счастливого пути! - пожелал начальник патруля и они пошли дальше. Патрули от военной комендатуры города были на всех центральных улицах, а в аэропорту и железнодорожном и автобусном вокзалах обязательно. Мне сидеть уже надоело и пошёл прогуляться по залу ожидания. Купил в буфете коробку конфет в подарок матери и себе пачку одесских папирос "Сальве", которые продавались только в Одессе. Тут моё ожидание закончилось и объявили посадку на мой самолёт до Симферополя. Мой маленький чемоданчик считался ручной кладью и я вышел из зала ожидания и сотрудница в аэрофлотовской форме повела собравшихся пассажиров к стоявшему неподалеку самолёту. К моему удивлению эта в белых трусах тоже летела в Симферополь. Я сделал вид, что не замечаю её и неспеша шёл в задних рядах пассажиров. Было ещё несколько девушек среди будущих пассажиров, но я уже думал о своём ближайшем будущем в гражданской жизни и о красивых девушках в ней. И цвет трусов на этих девушках допускал любой, но лучше, конечно, белый. Пассажиры поднимались по трапу и я ещё раз увидел девушку показавшую мне свои трусы в зале ожидания. Она поднималась в самолёт впереди меня и сзади была тоже очень красивой, от её задницы я с трудом оторвал взгляд. Она это почувствовала и кокетливо вильнула задом проходя в самолёт. Знает о своём впечатлении на мужчин и пользуется возможностью подразнить военного человека. Если встречу в Симферополе, то обязательно попытаюсь познакомиться. В гражданской одежде я совсем другой человек. И тоже знаю свои возможности в охмурении девушек и особенно недевушек. Все уселись на свои места, самолёт взлетел и вскоре приземлился в аэропорту Симферополя. Я вышел на площадь и сел в автобус "Аэропорт - агентство" и ехали долго и я с интересом смотрел на крымскую землю и посёлки расположенные вдоль трассы. Через полчаса я вышел около главпочтампа. В армии нам на занятиях говорили, что центром любого города и посёлка является почтовое отделение или главпочтамп. Вот я и приехал в центр города Симферополь. Но в самом городе мне сегодня делать нечего и надо ехать в родное пригородное село, а это больше двадцати километров и время уже вечернее и автобус так поздно в наше село не ходит. Я зашёл в работающий вечером гастроном и купил килограмм шоколадных конфет Каракум и большую, 0,7 литра, бутылку белого марочного крымского портвейна. Чтобы было, чем отметить с матерью моё возвращение домой. Не спеша и с любопытством рассматривая город и прохожих прогулялся до стоянки такси около центрального универмага и договорился с таксистом довезти меня до родного села за пять рублей. Счётчик выбивал примерно два рубля с копейками, но в пригородные сёла таксисты ехали неохотно, потому что обратный путь приходилось ехать пустыми и всегда требовали переплату. Но поехали и приехали к нашему дому. Я вышел из такси и держа в одной руке свой чемоданчик с волнением открыл калитку в наш двор. Время было вечернее, но солнце только приблизилось к горизонту и было ещё светло. За два года деревья в нашем саду подросли и стояли зелёные и на яблонях висели маленькие яблочки и было их много. Наша собака Пушок затявкал на меня, но узнал и начал прыгать на цепи и приветливо скулить. И подошёл к нему и он прыгнул на меня и начал лизать мои руки. Я оторвал его от себя и подошёл к двери в родной дом и с волнением в душе постучал. Сколько раз я представлял себе это возвращение домой и вот сейчас стою у двери нашего дома.
- Кто там? - услышал я мамин голос.
- Мама, это я, Сеня, из армии вернулся, - дрогнувшим голосом произнёс я. Дверь открылась и мама ахнула от удивления и радости, крепко меня обняла и заплакала.
- Что же ты не написал, не дал телеграмму, что приезжаешь? - с упрёком спросила мать сквозь слёзы.
- Мама, да я и сам не знал, когда меня отпустят из армии. Сегодня утром дали документы и я сразу в аэропорт и прилетел вечером в Симферополь. На моё счастье был самолёт и билеты до Симферополя, - оправдывался я и мы прошли в дом. Ничего у нас дома за два года не изменилось.
Comments