Помните нас молодыми. Памяти Семёна Цванга

На 97 году ушёл из жизни Семён Цванг, участник второй мировой войны , автор многочисленных книг поэзии и прозы (на русском языке и на идиш)

С. Цванг родился в украинском городе Балта (в то время – столица

новообразованной Молдавской АССР).

В 1941–1945 гг. – на фронтах Великой Отечественной войны

(доброволец, комсорг мотострелкового батальона в танковых

войсках). Награждён тремя боевыми орденами и двумя

медалями «За отвагу». После войны работал на восстановлении

шахт Донбасса. Широкую известность в Донецке приобрели

произведения Семёна Цванга о шахтерском труде, циклы стихов,

опубликованные в альманахе «Литературный Донбасс», очерки и

рассказы в областной и республиканской прессе. В 1952 году в

издательстве «Донбасс» вышла его первая книга стихов.

С 1956 года – член Союза журналистов СССР. Работал в

редакциях газет Балты, Одессы, Донецка, Киева. В 1966 году

окончил филологический факультет Одесского государственного

университета имени И.И.Мечникова.

Автор трёх пьес. Две из них – «Звезда Тамары» и «Друзья её

Величества» – шли на сцене Балтского народного театра.

Лауреат премии имени Виктора Некрасова Союза русскоязычных

писателей Израиля (2010 год).

ПОМНИТЕ НАС МОЛОДЫМИ…

1924–2021(Интервью из книги Л.Финкеля и Л.Хазан «Остаться в строке»)

Леонид Финкель: Многоуважаемый Семён Рувинович! Уж так слу-

чилось, что вы сегодня – патриарх. Один из немногих воинов-евреев

той страшной Второй мировой. По заслугам – и года. Вам сегодня

девяносто шесть. Очень хотелось бы поздравить вас со столетием, а

затем и дальше... Что бы вы пожелали молодёжи, в том числе моло-

дым поэтам и прозаикам?

Семён Цванг: Дорогой Леонид Наумович! Для меня большая честь, что

именно вы, председатель Союза русскоязычных писателей Израиля, назва-

ли меня патриархом и одним из немногих воинов-евреев.

Да, мне исполнилось девяносто шесть лет и рукой подать до столетия.

В надежде, что это будет именно так, обращаюсь к нашей замечательной

молодёжи и к молодым писателям: дерзайте, будьте вдохновенны на пути

к избранной цели!

Л.Ф.: Кто ваши родители? На каком языке разговаривали? И как родите-

ли встретили ваши первые стихи или рассказы?

С.Ц.:

Ленин умер, я родился,

Седьмой в семействе Цвангов рот.

И в тот же день я был прописан

С начальным весом три пятьсот…

Родился я 10 мая 1924 года в городе Балта, который в том же году стал

столицей Молдавской автономной республики. Мой отец Цванг Рувин

Маркусович работал начальником паспортного стола МВД. А мать Цванг

Ида Шимоновна была воспитательницей детского сада. Разговаривали они

на русском языке, а иногда на идише.

Отец умер, когда мне было 11 лет.

Л.Ф.: До войны кем вы мечтали стать?

С.Ц.: Я рано, с четырёх лет, научился читать, а к семи свободно читал

по-русски. Но ГОРОНО (Городской отдел народного образования) решило

направить меня в еврейскую школу, которую оно же через год закрыло.

Вот тогда я и начал писать свои дворовые стихи и твёрдо решил стать

писателем.

Л.Ф.: Где вы встретили день 22 июня 1941 года?

С.Ц.: Утром этого дня я вышел на центральную улицу и увидел санитарную

машину с группой раненых солдат и медсестрой. Водитель машины спраши-

вал у местной женщины, как проехать в военный госпиталь, а она успела

спросить, что случилось. В ответ услышала: ≪Война, тётенька, война!≫.

Л.Ф.: В каком возрасте вас призвали в Красную Армию?

С.Ц.: Бои шли не так уж далеко от Балты. Мой город с каждым днём всё

больше узнавал, что такое страшная война. А я по ночам раздумывал над

тем, где моё место в этом сражении.

Однажды утром я отнёс в редакцию газеты стихотворение ≪Фашизму

смерть!≫: ≪Итак, вы просчитались, жадные громилы, / Арийский низколо-

бый род…≫ Рядом положил заявление: ≪Моих два старших брата получили

повестки о призыве в армию. Категорически настаиваю вместе с ними от-

правиться на фронт добровольцем.

Семён Цванг, 17 лет≫.

Стихотворение опубликовали на второй день, а заявление – в следую-

щем номере газеты.

Л.Ф.: И вы пошли на фронт…

С.Ц.: Сначала во двор военкомата, напоминающего вокзал. Проводить

призывников пришли сотни горожан, в том числе я, моя мама, сестра и

меньший брат.

Военком, зачитав моё заявление, объявил маме: ≪Вашему сыну Семёну

– 17 лет, и только с согласия матери он может быть призван≫. Я сжал руку

маме и сказал: ≪Не отпустишь – удеру≫ Ей ничего не оставалось, как согла-

ситься: ≪Сегодня я провожаю двух сыновей. Пусть идёт и третий≫.

Л.Ф.: Вы свой первый бой помните?

С.Ц.: Меня с братом Фроимом направили в город Днепропетровск во

второй запасной стрелковый полк, там мы прошли школу молодого бойца,

приняли присягу. Нам вручили оружие и пластмассовые медальончики с

личными данными.

Поначалу мы несли караульную службу, а в конце августа 1941 года нас

подняли по тревоге и направили в район села Диевка. Приказали рыть око-

пы в полный рост и ждать боя.

Сапёрной лопаткой я выкопал свой окопчик, по моим понятиям – мою

крепость. А может быть, и могилу мою. Первую ночь провёл в своём окопе,

спал на куче свежего сена, укрылся шинелью.

Как только взошло солнце, в небе появились 25-30 немецких самолётов

и сбросили на город сотни бомб. А на наши позиции спикировал ≪Юнкерс≫.

Но вместо бомб в воздухе замельтешили тысячи листовок.

Бой разгорался и на земле. Мы открыли беспорядочный огонь по немец-

ким мотоциклистам и по пехоте под прикрытием танков. На правом фланге

бой перешёл в рукопашный. Погибло несколько парней из Балты.

Но вдруг обстановка сильно изменилась. Откуда-то по наступающим

был открыт мощный артиллерийский огонь. На лицах моих однополчан

растерянность. Видимо, все мы успели прочитать листовки, в которых был

изображен лейтенант с семитскими чертами лица и надпись: ≪Убивайте

своих комиссаров и жидов, сдавайтесь и переходите к нам. Эта листовка

служит пропуском к свободе≫.

Вскоре начался настоящий бой, на наши позиции обрушилась лавина

шквального огня. Я видел, как наш помкомвзвода срывал с себя знаки раз-

личия. Явно готовился сдаться в плен.

Многие задавались вопросом, почему сдаём наши города, где наша

сила?

Л.Ф.: Как и с какими войсками, вы продвигались дальше?

С.Ц.: Ночью на плавсредствах нас переправили на другой берег Днепра.

На перекрёстке дорог стоял высокий молодой генерал с группой штаб-

ных офицеров. Из отступающих подразделений они составляли новые

полки и дивизии.

Стало ясно, что солдатские разговоры были услышаны. А говорили: мол,

Сталин войну проспал, генералы типа Рокоссовского – в тюрьмах, страна

терпит поражение…

Л.Ф.: Кого бойцы винили в разгроме войск Красной Армии в пер-

вый год войны? Или об этом не было разговоров?

С.Ц.: Всё, что тогда происходило, действительно напоминало полней-

ший разгром.

Немцам сдавались подчас без боя отдельные подразделения и города,

сдалась целая армия во главе с генералом Власовым.

Забегу немного вперёд – в год победного мая мой однополчанин из 25-го

танкового корпуса в лесу под Прагой пленил самого Власова.

Помню, в 41-м году под Павлоградом мой брат Фроим, по профессии он

был токарь, сказал: ≪Ты, Сенька, не просто комсомолец-доброволец, ты –

кусок необработанного железа. Наши с тобой земляки – украинцы, молда-

ване – возьмут в руки эти немецкие листовки, прочтут и вернутся домой, а

нам с тобой, евреям, остаётся только сражаться. Но я-то призван, а ты сам

лезешь в мышеловку≫.

Я обнял брата и ответил: ≪Не беспокойся, ты же сам сказал, что я из же-

леза. Жизнь обточит≫.

Л.Ф.: Как вы сегодня оцениваете всё, что произошло тогда?

С.Ц.: Мы были свидетелями почти полного разгрома.

Сталин начало войны проспал. По сути ничего не было сделано, чтобы

защитить небо над страной. За одно только утро мы потеряли всю авиацию

и аэродромы. Немецкие солдаты были вооружены автоматическим оружи-

ем, а мы – винтовками старого образца. Автоматы ППШ были редким ис-

ключением.

Л.Ф.: Вспоминаю ваше потрясающее стихотворение:

≪Как в бинокле памяти, я вижу

За Днепром заснеженную даль.

На снегу в траншее немец рыжий,

Человек, застывший навсегда.

Я его убил. Мне стало страшно.

И ему, и мне хотелось жить.

Я его убил. Секундой раньше

Он успел бы сам меня убить.

Может быть, ждала солдата мама,

Может, он имел жену, детей.

Пуля весит ровно девять граммов,

Горе же куда потяжелей.

Я убил его у старой рощи,

У склоненных до земли ракит.

Если был он человек хороший,

Жаль его, но Бог меня простит≫.

Что значит сегодня для вас Победа?

С.Ц.: Я не считаю одержанную Победу заслугой отдельных личностей –

великих и мудрых. Она завоёвана ценой миллионов человеческих жизней,

горем и страданием целых народов и стран… И всё же мы победили, одер-

жали великую Победу над германским фашизмом.

Хочу выделить военную, материальную и продовольственную помощь,

оказанную нам США и Великобританией. Каждый, кто воевал, с гордостью

говорит – мы победили!

Л.Ф.: Как протекала ваша жизнь после войны? Где учились? Что и

как стали писать?

С.Ц.: В конце 1946 года я вернулся в свой родной город Балта, изранен-

ный войной, перенёсший еврейское гетто. Отсюда ушёл я на войну семнад-

цатилетним юношей. А вернулся гвардии старшиной на 23-м году жизни

с боевыми наградами – двумя медалями ≪За отвагу≫ и тремя орденами.

Обделенным наградами себя не считаю.

Соседи рассказали мне, что в августе 1941 года в мой дом приходили

немцы и местные полицаи, чтобы арестовать меня – автора стихотворения

≪Фашизму – смерть≫.

Теперь предстояло обустраивать новую жизнь. Я пошёл работать воспи-

тателем спецдетдома, поступил на заочное отделение филфака Одесского

университета имени Мечникова. Женился на своей соученице.

В Одессе я побывал в областном отделении Союза писателей Украины,

которое размещалось в знаменитом доме А. С. Пушкина – ул. Пушкинская,

13. Меня там окружили вниманием, а стихи мои опубликовали в альмана-

хе.

Л.Ф.: Я не случайно спросил вас, на каком языке разговаривали в

отчем доме. Тянуло ли вас к этому языку? Уже здесь, в Израиле вы

написали и опубликовали книгу на идиш. Вы так же легко писали и

по-русски? Что вообще для вас означает язык?

С.Ц.: У нас дома все говорили по-русски. Когда работал над книгой, чув-

ствовал некий дискомфорт. Возможно, это было вызвано полувековым от-

рывом от нашего идиша, а ведь этот язык нужен для жизни, сохранения

многострадальной нашей истории, памяти.

Л.Ф.: Какая из ваших книг была для вас событием? Первая?.. По-

следнюю, надеюсь, вы ещё напишете. Какая, на ваш взгляд лучшая,

самая дорогая?

С.Ц.: Из двенадцати, написанных мною книг, могу назвать особенно важ-

ным событием книгу стихов ≪Здравствуй, жизнь!≫. Израильская поэтесса

Сара Зингер перевела стихи на идиш, на белорусский – Сергей Шевченко.

Мне дорога эта книга ещё и потому, что она нашла своего читателя и

доброжелательного рецензента. Критик Яков Редлер опубликовал статью,

в которой написал: ≪Современный идишский читатель (а он, слава богу,

живой, ненадуманный) не очень избалован новыми полноценными про-

изведениями. Выпуск стихов Семёна Цванга на идиш – замечательное со-

бытие в еврейской литературе≫.

Л.Ф.: Кто из писателей повлиял на Вас, кого вспоминаете добрым

словом? Легко ли давалось одоление творческого пути?

С.Ц.: Были удачи, хватало и неудач. Пробовал себя в различных жанрах.

Успешно пошла пьеса ≪Звезда Тамары≫, её 50 раз ставили на сцене Балт-

ского народного театра, она нравилась публике.

Написал слова трёх десятков песен. Одна из них, ≪Говорят у нас в Донбас-

се≫, заинтересовала сразу двух композиторов – Зиновия Дунаевского и Сер-

гея Крапиву, и оба написали музыку на мои стихи. Песня так часто звучала

по радио, что её стали считать народной. А это очень редкая удача автора.

Я радовался каждой своей поэтической книге, все они получили хоро-

шую прессу.

Благодарен писателю Борису Горбатову и поэту Владимиру Сосюре за

их многочисленные встречи со мной. Это были для меня настоящие уроки

литературного творчества.

Л.Ф.: Вы, как говорится, держите руку на пульсе жизни. Отклик-

нулись на коронавирус:

«Не зря, друзья, мы празднуем Победу

В чудесном, светлом мае каждый год.

Поверь – переживём и эти беды.

Есть Бог, и Он порядок наведёт…»

Цыганская почта передала, что сейчас вы работаете над духов-

ными стихами. Как вы пришли к этому? Что хотите сказать своему

читателю?

С.Ц.: Сейчас я работаю над новой книгой ≪Еврейская душа≫. В неё вой-

дут духовные стихи, созданные после моего девяностолетия.

У этого решения своя история. Мои родители не были религиозными

людьми, а моя дочь Ирина после переезда в Израиль вся ушла в религию

и заняла руководящее место в общине города Кирьят-Гата, открыла у себя

дома женские курсы по изучению Торы.

Бывая часто в гостях у Иры, однажды я написал стихи о жизни религи-

озной общины, выступил с ними в синагоге. Дальше-больше. Героиня мое-

го романа в стихах ≪Парижанка≫ стала религиозной и даже попала в мою

новую книгу.

Я же остаюсь прежним евреем, прошедшим иную школу жизни, но как

истинный еврей не могу отказаться от зова души.

Л.Ф.: Какими тайнами стиха вы пользуетесь?

С.Ц.:

≪Когда б вы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда,

Как жёлтая ромашка у забора,

как лопухи и лебеда…≫

Лучше Анны Андреевны Ахматовой ещё никто не сказал о этом!

Могу добавить: порой одна только неожиданная рифма, сравнение, об-

раз, являются тайной стиха. Ещё чёрт знает что, делает стих запоминаю-

щимся, удачным. Маяковский утверждал: ≪Тысячи тонн словесной руды

изводишь единого слова ради≫.

Своё видение тайны стиха я записал в стихотворении ≪Поэт≫:

Прозаики от рифмы далеки,

от чёткого размера, тайны света,

эфирного дыхания строки –

того, что позволяет стать поэтом.

Как только я опубликовал его на сайте ≪Стихи.ру≫, стихотворение во-

шло в учебник по стихосложению.

Л.Ф.: У вас столько лет за плечами, дай Б-г дальше, какой возраст

в своей жизни вы считаете самым плодотворным?

С.Ц.: Самый плодотворный возраст – с 25 до 70 лет.

Л.Ф.: Есть такое предположение, что большинство великих поэтов

не заходили на территорию, отдалённую на тридцать миль от места,

откуда они родом. А мы с вами отдалились от мест нашего рождения

куда дальше. Что вы об этом думаете?

С.Ц.: На этот вопрос может ответить только тот, кто признан великим...