Пьяницы, алкоголики, забулдыги, ханурики, алкаши – это часть из определений данных людям, страдающим алкогольной зависимостью. Этот контингент мне знаком не понаслышке, а по многолетнему опыту работы в психиатрической бригаде скорой помощи. Лично мне в прозвании «алкаш» слышится слово «алкать» т.е. жаждать, вожделеть. Так и представляется, что человек жаждет чего-то, ищет, стремится и, не получив вожделенного в условиях «единого и могучего», прибегает к испытанному источнику забытья – бутылке. Такими мне видятся причины массового пьянства в те годы. Впрочем, в своём повествовании я не собираюсь доискиваться до корней этого явления. Расскажу о другом. О «белочке». Понятное дело, не о милом лесном грызуне, а о побочном явлении запоя, называющемся по латыни – «delirium tremens» или в обиходе – «белая горячка».
Обычно это возникает на второй-третий день после резкого прекращения запоя, когда появляются дрожь в теле, обильное потоотделение, сопровождающееся сухостью во рту, возникает бессонница, а главное – появляются яркие зрительные, реже слуховые и осязательные галлюцинации. Очень показательно чувство, будто что-то путается на языке или мешает во рту. Тогда можно увидеть, как такие страдальцы непрерывно сплёвывают, снимают с языка несуществующие волосинки или вынимают изо рта и сматывают в мотки проволоку, видимую только им.
Но самое страшное – это бредовые переживания, присущие этому состоянию. И в основном – бред преследования. Тогда испытываются такие страхи, что перед ними бледнеет самый душераздирающий фильм ужасов.
* * *
Был у нас пациент, который после каждого, почти, запоя «пикировал» в белую горячку. Годами приступы у него проходили по шаблонному сценарию. Он запирался в подполе и заявлял, будто ему известно, что дом окружён жаждущими расправиться с ним бандитами, и он зарубит каждого, кто попытается к нему приблизиться. Обычно ситуация «разруливалась» просто. Отец «блокадника» бежал в милицию, те звонили нам, и представители обеих служб подтягивались к месту операции. Затем, уже по выработанной годами программе, милиционер заявлял о своём присутствии, называл фамилию и звание. Мужик, хранивший непоколебимое доверие к представителям власти, отпирал подпол, и милиционер, приподняв крышку, просовывал в проём фуражку, сигнализируя, что всё без подвоха. После этого «затворник» вверял себя в наши руки. Так происходило раз или два в год до времени «перестройки», внёсшей смятение во многие головы, включая забубённую головушку нашего страстотерпца. В очередной раз мы с милицией нагрянули, лейтенант назвался, сунул привычным жестом фуражку и, не дождавшись реакции снизу, решил спуститься в подпол – поторопить события. Только офицер опустил ногу на перекладину лестницы, как та содрогнулась от удара топором, пришедшегося возле начищенного сапога. Старый сценарий давал сбой...
Я уже не помню, кому в голову пришла эта конгениальная мысль - привлечь к операции третью силу – пожарных. Те прибыли, прониклись поставленной задачей, деловито развернули широченный шланг, просунули его конец под крышку погреба и погнали пену. Сначала не изменилось ничего, потом крышка подпола откинулась и в проёме запузырилась пена, а из этой пены стала прорастать человеческая фигура. Этакое рождение Венеры... Наш осаждённый «капитулировал».
В следующий раз вызов по знакомому адресу пришёл из милиции. Служители порядка просили, для экономии горючего, приехать сначала за ними. Они подъедут с нами к месту, помогут решить задачу, и мы, по пути в стационар, вернём их в отдел. Когда мы приехали к отделу, то увидели двух милиционеров плачущих на ступеньках входа, беззастенчиво размазывая слёзы по лицу. Выяснилось следующее: накануне отделение впервые было оснащено баллончиками со слезоточивым газом, получившем в народе романтическое название «Черёмуха». И вот, готовя план предстоящего задания, один из этой парочки пшикнул в тесном кабинете из нового баллончика. Для проверки. Проверил!
* * *
Другого нашего клиента мы, приехав по вызову его жены, застали в туалете, сидящим возле унитаза и методично хлопающим по полу домашним тапочком.
Нашему прибытию он даже обрадовался: «О, привет, ребята!»
– Так ты знаешь, кто мы такие?
– А как же. Официанты...
– И где ты сейчас находишься?
– В погребе.
– Ну, а чем занимаешься?
– А ты чего, сам не видишь? Мышей бью. Расплодились тут, мать их...
Весь этот диалог проходил под всхлипывания бедной супруги, для которой это был первый мужнин приступ белой горячки, и от того особо страшен и непонятен. Каждую новую реплику «благоверного» она встречала завыванием. А тот не унимался:
– А вы чего приехали?
– Отвезти тебя в ресторан.
– А Танька там будет?
– Конечно.
– И Клавка?
– Вестимо.
– Ну и баба эта Клавка, лучше, чем Танька!
Тут мы деликатно промолчали, сочувствуя здесь же присутствующей жене.
По дороге в стационар наш благоприобретённый приятель пел нам песни, балагурил и, вообще, пребывал в благодушном настроении. Только при виде диспансера он поинтересовался, почему в ресторане тихо и темно. На что мы его заверили, что это сюрприз, и как только он ступит внутрь – грянет музыка и польётся свет. Дверь нам открыла старенькая санитарочка. При виде её наш гулёна на секунду опешил, а потом иным, разочарованным голосом протянул: «А-а, знаю я этот «ресторан». Тут тётя Глаша наливает.»
* * *
Однажды парень в коридоре приёмника внезапно снял ботинок и начал отчаянно его теребить. На мой вопрос, зачем он это делает, охотно ответил: «У меня там зверь завёлся, Мышь-Змея называется. Это такой маленький мышонок, но он растягивается, и может пролезть в любую дырку». Я посоветовал обладателю диковинки, зажать покрепче горловину ботинка и когда мы зайдём на приём, первым делом вытрусить это чудо на стол перед врачом. Пока я предвкушал веселье над недоумением бедняги–врача, мой подопечный вдруг таинственно произнёс: «О, слышишь, пикнуло? Это я его задавил».
* * *
В середине августа были мы на вызове у этакой «измученной нарзаном» личности. А у того в углу комнаты наряженная ёлка. До сих пор меня мучает вопрос – это он с прошлого Нового Года не «просох» или уже ко следующему готовился, тренировался красненьким?
* * *
Существует такой тест – «проба чистого листа». Испытуемому с подозрением на белую горячку предлагают зажмуриться, а потом показывают чистый лист бумаги и просят рассказать, что он там видит. И он описывает тако-o-ое..!
Везли мы раз молодца в диспансер. Он лежал на носилках лицом вверх, на каком-то этапе пути прикрыл глаза, а когда снова их открыл, то бурно изумился: «Парни, кто же вам такое на потолке нарисовал?» Мы поинтересовались, что он увидел, и он описал нам следующее: «Два мужика тянут за крыло из болота огромную стрекозу». В общем, зачёт, но с фантазией маловато... На уровне Корнея Чуковского.
* * *
И «на посошок»... Ночь. Взяли мы на вызове очередного страдальца с белой горячкой и ехали в направлении алкогольного диспансера. Надо пояснить, что парня мы прихватили из одного пригородного посёлка, а диспансер находился почти в самом центре нашего города–миллионника. По пути водитель заметил в свете фар ёжика, перебегающего дорогу. Он остановился, изловил ёжика и заключил в салоне машины, с намерением привезти животное домой. На забаву малолетней дочери. Читатель, прошу учесть, что происходило это в дремучую «догринписную» эпоху. Привезли «болящего» к диспансеру, санитар сопроводил его в приёмный покой, а я остался в кабине заполнять карточки вызовов. Водитель же куда-то отлучился. Вдруг из салона «скорой» донеслось фырканье, я вспомнил о бедняге еже, пожалел его и выпустил в густые кусты. Через пару минут появился водитель, заглянул в салон: «А где мой ёжик?» Я решил отделаться недоумённым пожатием плеч, а затем шутливо предположил: "Может, решил провериться в приёмном?" Водитель вновь исчез... Вернулся санитар, я закончил с карточками, а тот всё не появлялся. В конце концов, после четверти часа ожидания, я решился идти искать нашего «пилота». В поисках зашёл и в приёмный покой. Медсестра сказала, что никого, кроме санитара и больных, в приёмном последнее время не было. Это множественное число в отношении одного, привезенного нами больного, меня насторожило, и я попытался прояcнить это обстоятельство. «Как же, как же, двоих мы от вас приняли, – настаивала медсестра, – Кстати, распишитесь, пожалуйста, за вещи второго, а то ваш санитар исчез не расписавшись». Смутно догадываясь, кто этот «второй», я прошёл в «предбанник» приёмного – место, где переодевают госпитализируемого в пижаму перед отправкой в отделение. Навстречу мне санитары выводили нашего больного, уже помытого и переодетого. В углу самого «предбанника», под охраной второй пары дюжих санитаров, сидела нахохлившись фигура, с головой, как в кокон, запелёнатая в простыню. Это был наш водитель...
А ситуация развивалась так: сонный, ничему не удивляющийся врач–нарколог уже заканчивал описывать историю моего больного. Тут в комнату вторгся какой-то мужик и, не обращая на врача никакого внимания, стал деловито и сосредоточенно обыскивать помещение, нагибаясь под кушетки, и заглядывая под стол. Врач профессионально поинтересовался: «А что это вы, любезный, здесь делаете?» «Ёжика ищу» – был дан успокаивающий ответ. И, действительно, врач успокоился. В его натруженной голове всё «срослось». Соответствующее место, соответствующая симптоматика, диагноз ясен – «белая горячка»! Дальше – просто. Были кнопкой вызваны санитары – поскорей выдворить «поступающего» из комнаты врача и принять его по заведенной процедуре в отделение. Слабые попытки моего опешившего «шумахера» объясниться, ограничились проникновенным бормотанием: «Я же водитель». В ответ его уверили, что «тут все водители». Желание силой защитить своё униженное достоинство стоило ему пары полученных исподтишка тумаков, связанных за спиной рук и простыни на голове. Больше мой бедный сотрудник не сопротивлялся злой судьбе, затихнув под простынёй и надеясь на счастливую развязку, которая и явилась в образе меня.
* * *
ЛЮДИ, ПРОШУ ВАС, ОПОХМЕЛЯЙТЕСЬ!
Comments