- Да чего ты, Лин? Ну не обижайся! – уговаривала раскрасневшаяся Вика, - Посиди ещё хоть часок, я потом тебя домой отвезу.
- Нет, Викуль, устала я, да и не вписываюсь я в эту компанию.
- Жаль. Вызвать тебе такси?
- Я сама, спасибо. Иди развлекайся.
Лина вышла из такси на квартал раньше. Был приятный майский вечер, и она захотела пройтись по хорошо освещённой пальмовой аллее. “Чёрт меня дёрнул согласиться! – мысленно разговаривала она сама с собой, - ведь чувствовала, что не моё! Лучше бы пораньше спать легла. Какая настырная эта Вика! Если уж прицепится, никакие аргументы не помогут”.
Не спеша пройдясь по аллее и вдохнув свежего воздуха после прокуренного бара, Лина поднялась к себе на второй этаж. Кошка Мася тут же стала тереться о её ноги. Дождливым декабрьским днём, когда Лина уезжала с кладбища через месяц после смерти мужа, она услышала жалобное мяуканье, которое не прекращалось и было слышно очень близко. Она остановилась на обочине, оглядела салон, потом догадалась открыть капот. Как он там оказался и как не погиб во время движения? Этот чёрный котёнок с белыми лапками видимо, решил там погреться. Лина не любила котов, но обстоятельства встречи не дали ей оставить его. Котёнок вырос и стал уникальной кошкой. Она умела разговаривать. Конечно, на своём кошачьем языке. Она мяукала по-разному и с разной интонацией, но умела и молчать, когда надо. Иногда Лину одолевали воспоминания или она просто хотела расслабиться после работы в любимом полулежачем кресле от IKEA. Тогда кошка, если можно так выразиться, не говоря ни слова, запрыгивала на хозяйку, укладывалась на её шее воротником и уютно урчала.
- Позже, Мася, позже. Мне срочно надо принять душ и сунуть в стирку вонючую одежду.
Освежившись, она налила себе рюмочку домашней вишнёвой наливки, включила PinkFloyd и уселась в любимое кресло. Кошка тут же прыгнула ей на колени.
- Хорошо нам с тобой, Мася? – спросила Лина свою пушистую собеседницу. – Мы друг друга понимаем и никто нам не указывает, как жить.
- Муррау, - согласилась кошка.
Полтора года тому назад Лина овдовела. Последние два года муж тяжело болел и угасал на её глазах. Она заботилась о нём, как могла, но надежда таяла с каждым днём. Постоянное прислушивание к дыханию мужа, безрезультатные процедуры и неутешительные анализы притупили страх. Постепенно она привыкла к мысли, что останется одна, потому что мужа никто не заменит. Его смерть явилась для них обоих освобождением от страданий. Дочка пережила это тяжелее, она была очень близка с отцом, но молодость, учёба, любовь быстро её утешили. Жизнь Лины как бы замедлилась. Во всяком случае, так ей казалось первое время. Она не впадала в депрессию, но не знала, чем занять внезапно освободившееся время. Заботы о кошке заполнили эту пустоту. Несколько раз Лина сходила на концерты и на спектакли. Да, она получила новые впечатления, но не стала продолжать это. Не иметь возможность наклонить голову к сидящему рядом мужу и выразить восхищение актёром или какое-то замечание, стало тяготить. К тому же многие ехали со спектакля в одном с ней автобусе, эмоционально обсуждали увиденное и рассказывали, какие зрелища они ещё посетили. В такие моменты Лина особенно чувствовала одиночество. Почти каждую пятницу приходила дочка со своим парнем, но Лина со временем почувствовала, что это делается не от сердца, а от ума. Дочка совсем другая, интересы и взгляды на жизнь очень разные, тем для разговоров становилось всё меньше. Она просто попыталась завести такую традицию, чтобы не дать маме почувствовать, что она не одна. Лина поняла, что дочке с ней скучно и постепенно свела до минимума эти встречи. Всё же иногда спонтанно приглашала её отведать новый пирог или похвастаться новым нарядом. Как ни странно, отношения от этого только оживились. Видимо, потому, что исчезла обязаловка. В основном же Лина проводила вечера в одиночестве за книгой или телевизором.
И вот несколько месяцев тому назад в “Суперфарме”, где она работала, появилась Вика. Красивая, яркая и уверенная в себе женщина. Она свободно говорила на иврите и на английском, быстро обслуживала посетителей, искренне советовала и легко завязывала знакомства. Полгода тому назад она развелась с мужем, а сын недавно съехал на съёмную квартиру с двумя друзьями. Вика порхала, щебетала и заполняла пространствосвоей неугомонной энергией.
- Линка! Свобода! Сына вырастила, дерево посадила. Дом в Израиле фиг построю. Деньги на съём есть и то слава Богу. Давай теперь жить для себя!
Несколько раз Лина находила причины для отказа пойти с ней куда-нибудь. Потом Вика сколотила вокруг себя небольшую компанию из пяти женщин, двое из которых работали в “Суперфарме” и они хором уговорили Лину пойти с ними в бар. Модная одежда, дорогой парфюм, элегантная обувь, а главное – уверенность в себе, переходящая в развязность, объединяли эту группу. Лина выделялась только тем, что молчала. Женщины обсудили меню, сделали заказ и одна из них начала дословно пересказывать телефонный разговор с бывшим мужем. Дальше – больше. Недовольство, насмешки и злость к бывшим мужьям сменились на разговоры о любовниках. У большинства из них любовники были женатыми. Между стройной блондинкой Иланой и полноватой шатенкой Стеллой завязался шуточный спор, чей любовник лучше: молодой, который ТАКОЕ в постели вытворяет, что вам и не снилось или богатенький папик, хорошо оплачивающий внимание молодой любовницы. Лина молча наблюдала и улыбалась для приличия. Она чувствовала себя, как у экрана телевизора, настолько происходящее её не касалось. Спустя некоторое время, когда красавицы насмеялись от души, Стелла спросила, глядя на Лину:
- Вика, а что это твоя подруга всё молчит, как пекинский наблюдатель? Мы о себе рассказали, теперь её очередь.
Лина подавила неприязнь и полушутя ответила:
- Да мне и рассказывать нечего. По сравнению с вами я – малолетка неопытная.
- В смысле? – переспросила та, у которой был молодой любовник, - у тебя что, никого нет?
- Ну почему же? У меня есть кошка, - снова попыталась свести разговор на шутку Лина.
- Меня милый не цалует,
Говорит: потом, потом.
Прихожу – лежит на печке,
Тренируется с котом, - запела уже хорошо опьяневшая блондинка.
- Ша! – подняла руку Стелла. – Это не смешно. Красивая молодая женщина не должна оставаться одна. Бывший, небось, укомплектован, а ты всё сохнешь? – снова обратилась она к Лине.
- Я – вдова, - ответила та.
- Тем лучше, - ничуть не смутившись, ответила Стелла, - никто мешать не будет.
- Ой, классный анекдот про вдов знаю, - снова захохотала блондинка.
- Илана, больше не пей, ты уже перебрала, - осекла её Стелла. – Так почему ты одна? – вернулась она к разговору с Линой.
От того, что вопрос был задан тоном директора школы, спрашивающего ученика, почему он разбил окно, раздражение превратилось в отторжение.
- Мне и одной хорошо, - безразлично ответила Лина.
- Да ладно! – с насмешкой сказала та, которая больше всех возмущалась своим бывшим, - вот ни за что не поверю! Сейчас многие корчат из себя самодостаточных, а на самом деле просто комплексуют.
Вика зло посмотрела на неё. Ей стало неприятно, что на Лину начали давить.
- Вполне возможно. Я подумаю над этим предположением, - ответила Лина, положила в папку с меню деньги и встала. – Прямо сейчас подумаю, по дороге домой. До свидания. Отвыкла я от шумных компаний. Веселитесь без меня.
Попивая наливку, она сидела с закрытыми глазами и думала. Насмешливое недоверие одной и менторский тон другой посеяли в душе зерно сомнения. “Закомплексованная или самодостаточная? Живу в своей квартире, работаю, ни от кого не завишу. О каких комплексах может идти речь?”
Она сняла кошку с шеи и подошла к большому зеркалу. Повертелась, рассматривая себя. Потом развязала пояс, сняла халат. Фигура почти не изменилась за годы замужества. Ничего, кроме растяжек и чуть рыхловатого живота, не выдавало возраст. Но потом она взглянула в своё лицо и чуть не заплакала. Её красивые карие глаза были пусты. Губами она могла улыбнуться, но взгляд оставался безэмоциональным. Мысли вернулись в бар. “Почему все женщины так веселы и раскованы? Я тоже красива ещё, свободна, обеспечена, но уже не помню, когда хохотала последний раз. Всё, что я делаю для себя – это просто многолетняя привычка. Ничего не радует, ничто не поднимает настроение. Всё спокойно и скучно”.
Развить эту тему не удалось. Позвонила дочка. Они с парнем возвращались с концерта и захотели зайти. Лина наскоро оделась и пошла на кухню готовить ужин. Молодые влетели, возбуждённые, весёлые, рассказывали о концерте, о друзьях, о своих новых проектах. Лина искренне радовалась, но когда они ушли, она впервые за полтора года расплакалась навзрыд. Она плакала минут десять, уткнувшись лицом в руку, лежавшую на столе. Перепуганная Мася мурчала разными голосами и интонациями и безуспешно пыталась протиснуться поближе к лицу. Потом поток слёз мгновенно иссяк, будто после ливня на умытом небе выглянуло солнышко. “Что это было?” – спросила она себя и довольно быстро поняла: это зависть. Совершенно несвойственное ей, вылезшее из подсознания чувство. Как там в песне поётся: “Все девчата парами, только я одна”. Лина честно себе призналась: за маской самодостаточности скрывались не комплексы, а усталость и безразличие. Она потеряла радость жизни и желания менять что-то до сих пор не возникало.
С начала недели Вика пыталась загладить свою вину. Она и сама поняла, что напрасно пригласила Лину в бар и ей было неудобно за бестактность своих подруг.
- Да брось, всё в порядке, успокоила её Лина, когда они сидели за чашкой кофе в бистро после работы. Правда, меня немного удивляет, что ты окружила себя такими женщинами. Наверно, я старомодна или отстала от жизни за 28 лет супружества, но меня коробит, когда люди вот так открыто обсуждают личное при всех.
- Будь проще. Это просто бабская болтовня, хвастовство.
- Проще я не буду, и не проси. Терпеть не могу эту фразу. Похвастаться можно вещью, да и то не всем, а человеческими отношениями…
- Ой, да какие отношения? – махнула рукой Вика.
- А, ну тогда беру свои слова обратно. Наверно, твоя подруга права: я закомплексованная.
Разговор как будто замкнулся, вернулся к исходной точке. Вика замолчала.
- Это не комплексы, это устаревшие нравственные нормы.
- А разве нравственные нормы устаревают? Ты считаешь нормальным рассказывать мало знакомым людям о своих отношениях с мужем и любовником? О том, что любовники женаты, я уж рассуждать не буду.
- А где ж их в нашем возрасте неженатых найти? – удивилась Вика.
- Да я не о том. Измены были, есть и будут, но теперь это перестало быть тайной.
Женщины помолчали несколько минут.
- Скажи, Вика, я действительно со стороны выгляжу закомплексованной?
- Нет. Ты просто слишком серьёзная и правильная. Сразу видно, что у тебя нет мужчины. Ты вот говоришь: отношения. Нет никаких отношений. Секс, развлечения, подарки. Это и создаёт весёлость, уверенность в себе и даже высокомерие. Если бы у тебя появился любовник, ты бы это почувствовала.
"Откуда ж ему взяться, если я никуда не хожу?” – подумала Лина, когда вернулась домой. - Что ли в Ленинскую библиотеку сходить? Там профессора бывают, - вспомнила она фрагмент из известного фильма и улыбнулась.
Через несколько дней она зашла в банк взять распечатку. Рядом на другом автомате мужчина растерянно нажимал кнопки и бормотал себе под нос. Потом оглянулся на Лину, которая уже отошла в сторонку и просматривала счета.
- Извините, - спросил он на иврите с сильным акцентом, - Вы мне не поможете?
- Да, пожалуйста, - ответила Лина сразу по-русски.
- Помогите мне проверить состояние счёта.
Лина продиктовала мужчине последовательность действий. Мужчина вынул распечатки, взглянул, покачал головой из стороны в сторону и с досадой сказал:
- Как у них это быстро делается! Два дня тому назад жену похоронил, а её счёт уже заблокировали. Беда не приходит одна. Спасибо Вам!
И ушёл.
Спустя месяц Лина пришла в ветеринарную клинику делать очередную прививку Масе. Прихожая была пуста. Она немного подождала, потому что слышала, что врач с кем-то разговаривал, а потом из кабинета вышел тот мужчина. На руках он держал болонку. Они вопросительно посмотрели друг на друга. Лина зашла в кабинет и несколько раз отвечала на вопросы ветеринара невпопад, пытаясь вспомнить, где она видела этого мужчину. Когда она вышла, то увидела, что мужчина ждёт её. Он сидел на скамейке под пылающей алым цветом акацией и всё так же держал на руках собачку.
- Здравствуйте! А я Вас не сразу узнал. Только потому, что пошёл в направлении банка, вспомнил и вернулся.
- А, теперь и я вспомнила. Что с Вашей собачкой?
- Я оставлял Тасечку на стерилизацию. Я взял её из приюта неделю назад. Слишком уж тоскливо стало одному. В Израиле я всего полгода. Друзей нет. Детей Бог не дал. А так хоть она радостно встречает, когда с работы возвращаюсь.
И пошли они вместе потихоньку, разговаривали кто о Масе, кто о Тасе, о своей работе, об Израиле…
А ещё спустя некоторое время Вика лукаво спросила:
- У тебя глаза сияют. С чего бы?
Лина так же лукаво ответила:
- Ну ты же помнишь мои устаревшие нравственные ценности: о личном никому не рассказывать. (Ана Мария Портнова)
Comments