1.
Я помню эту Людину подопечную. Ее тоже звали Люда. Моя жена тогда работала "метапелет". Так в Израиле называют женщин, ухаживающих за людьми, которым требуется повседневная забота и помощь. И вот Люде предложили ухаживать за этой женщиной, предупредив, что та тяжело больна и можно отказаться. Многие, собственно, так и делали.
Эта женщина жила в небольшой квартирке в Кирьят- Бялике, недалеко от рынка. Там, где она жила было много социального жилья, обшарпанных четырехэтажных зданий на четыре подьезда, разбросанных в глубине зеленых двориков. Дома были старые, но, территория вокруг была чистой и аккуратно ухоженной - дорожки, газоны, скамейки. Имелись урны. В первый раз я отвез туда Люду на машине, а потом она стала ездить туда сама, на 11-м автобусе. Эта ее подопечная, Людмила, жила с дочкой Риммой, которая днем работала и в эти дневные часы моя жена ее как бы подменяла. Никогда я эту женщину не видел, но, Люда мне часто о ней рассказывала. Ей было немного за семьдесят, где-то в районе 73-х-74-х, лет на пять старше Люды. Она была невысокого роста и хрупкого телосложения и, как говорила жена, была почти бесплотной - лёгкая, почти воздушная. Осторожная в движениях, чуть-чуть замедленных. Болезнь, рак желудка, брала свое, но, ее привычки к чистоте и самодисциплине были непобедимы. Она многое старалась делать сама. Жена говорила, что временами ей просто с боем приходилось отнимать у ее протеже швабру, салфетку или губку. Некоторые вещи она Люде прямо запрещала, например, помыть окна - "это не ваши функции". Иногда отпускала жену пораньше домой. Не держала без дела.
Однажды попросила ее сходить на рынок и купить ей вишни. Люда выбрала вишни получше, доплатив немного своих денег и у них вышел спор, так как хозяйка
старалась возместить переплату, а Люда защищалась, говорила, что если она иногда уходит пораньше, значит, недорабатывает. Работа была легкой. Еды готовилось немного и совсем простой - кашки, супчики. Мыться под душем было не нужно. Маму мыла дочка. Первое время обе Люды много гуляли во двориках. Совершали недалекие пешие прогулки. Но, потихоньку силы стали оставлять бедную женщину. Прогулки совершались все реже, становились все короче, а потом и совсем прекратились. Она почти перестала есть. Ей стало трудно убирать за собой и поддерживать порядок. Но, она никогда ни на что не жаловалась. Моя Люда стала приходить домой расстроенная. Однажды она пересказала мне часть разговора Людмилы с Риммой, своей дочкой, как она как-то ей сказала : "Доченька, мне страшно", на что дочка ответила: "Мамочка, не бойся, ты подождёшь меня совсем немного, я к тебе приду и мы опять будем вместе". И вот как-то Римма попросила мою жену прийти к ним в какое-то неурочное время, посидеть с матерью, так как ей надо было отлучиться по каким-то своим делам. И в момент, когда Люда собиралась выезжать, дочка позвонила ей и сказала, что мама умерла. Это было некоторое потрясение и я решил дать жене какой-то отдых и поработать вместо нее. Вместе мы работать не могли, так как имели полуторакилограммовую чишку Джессику, от носа до хвоста 30 см, которая категорически отказывалась оставаться дома одна даже на несколько часов. И вот я тоже оформился "метапелем" и у меня появились свои клиенты. Но, я запомнил эту стойкую женщину, запомнил ее диалог с дочкой, ее слова: "Доченька, я боюсь" и почему-то, когда я иногда вспоминаю о ней, мне вспоминаются другая
женщина, Брайна Даниелович, мать Кирка Дугласа, замечательного американского актера, сказавшая ему перед смертью: "Изя, сынок, не бойся, все люди через это
проходят", и с тех пор эти две женщины в моей памяти всегда стоят рядом.
2.
Что же до моих собственных впечатлений, то меня бог миловал столкнуться с чем-то подобным, но, некоторых своих клиентов я хорошо запомнил. Одним из первых, кого мне пришлось обслуживать, был Павел, главный механик из Молдавии, 85-ти лет. Большой мужчина с брутальным лицом. Жили они с женой в 3-комнатной квартире, были примерно одного возраста и управляться по хозяйству - приготовить, постирать или сходить в магазин - им помогала своя постоянная "метапелет". Она же делала Марку массажи. А по утрам к Марку на пару часов приходил я. Провести утренние процедуры и обеспечить часовую прогулку. У Марка были проблемы с ногами, что-то с венами. Все остальное было в норме. Аппетит, настроение, сила в руках. Передвигался он на кресле-каталке. Мог пройти с посторонней помощью только несколько шагов, но, всегда был в хорошем, хотя и несколько суровом, настроении. Я подвозил его к нужной комнате. Помогал пройти в ванную, сесть на стул в столовой. А после завтрака мы с ним выезжали на променад. Спускались на лифте и ехали на берег моря или в какой- нибудь зеленый уголок под деревьями. Разговаривали о прошлом, о политике. Он рассказывал о своей работе во времена СССР, о различных случаях на производстве, о начальниках и подчиненных. Мне это было интересно, поскольку и мне пришлось пару лет проработать в такой же должности. Было это в конце восьмидесятых, в Ленинграде, на заводе "Электрик". В политике Павел был сторонником сильной власти. Причем, любой. Сталин или Нетаньяху, без разницы. Он был горячим поклоником сильной руки и решительных действий. Демократия, права человека - это все было не для него. Обо всем и обо всех судил резко, нелицеприятно, без сомнений. Тон его был довольно безапелляционен, очевидно, сказывалась начальственная должность. Кроме того, он давал мне массу советов, учил как себя вести в Израиле, рассказывал, как тут все устроено и т.д.
Я любил к нему ходить, человек он был не злой, в чем- то справедливый и далеко не пассивный в свои годы. Работа была нетрудная, единственной трудностью было мытье в душе. Душевая кабина была небольшая и, учитывая наши общие габариты, приходилось попыхтеть, чтобы развернуть его и усадить так, чтобы помыть наилучшим образом. Но, мы справлялись.
Мне запомнился еще один мой клиент. Звали его Ицхак. Ему было 97 лет и проживал он в хостеле на Иосифталь, на берегу моря. Это был небольшой, но ужасно юркий мужчина. Не ходил, а бегал. В мои обязанности входили обязательная помывка его в душе и какая-нибудь еда по его желанию, чай или что-нибудь легкое - яйца, салат и т.п. Мыться он очень любил, а от чая отказывался. Сам себя этим обеспечивал, когда ему было нужно. Но, помывка это было святое. Он прибегал в ванную, усаживался, настраивал воду и закрывал глаза. Я намыливал ему, допустим, спину несколько раз и ждал, что он скажет: "Хватит, давай дальше", но, он меня никогда не прерывал и приходилось его мыть и перемывать по своему усмотрению. Я старался делать это подольше. Укладывался где-то в час. Затем я обтирал его до красноты, давал белый халат и мы, чистые и довольные выползали в комнату, где
он, в своём белом халате, устраивался на кровати, а я, в мокрой футболке, в кресле. Немного отдохнув, он отпускал меня домой, но, мне это казалось некорректным, так как до конца моего дежурства оставалось около часа. Я как-то предложил ему немного почитать вслух. Он не возражал, и у нас возникло нечто вроде терапии художественным словом. Я читал ему воспоминания Вадима Туманова, друга Высоцкого - "Все потерять и вновь начать с мечты...". Причем, когда в тексте шли названия колымских мест заключения, Ицхак их живо комментировал - все тамошние лагпункты, поселки и прииски. Выяснилось, что он, примерно в те же годы, работал в тех краях землемером. И вот, сопровождаемые таким удивительным совпадением, мы приятно проводили утренние часы.
А еще мне вспомнился один пациент, с которым мы регулярно, пару часов в день, утром или вечером, маршировали под песни военных лет.
Его звали Марк и жил он в том же районе Кирьят-Бялика, в котором жила Людина пациентка, Людмила. В прежней жизни, в Союзе, он был директором какого- то рынка в Ленпнграде. Кажется, Некрасовского. Было ему хорошо за 80 и он был болен. С ним было тяжело общаться. Были проблемы с пониманием и с речью. И ему было
рекомендованы пешие прогулки. Причем длительные. И мы с ним гуляли по полтора-два часа. Места для прогулок в том районе было достаточно. Во дворах был расположены
различные спортивные сооружения - мини футбольное поле, баскетбольная и волейбольные площадки, пара теннисных кортов. Они находились в некотором отдалении друг от друга и между ними были проложены асфальтовые
дорожки. Недалеко располагался большой сквер. Много скамеек. И вот мы с Марком делали длительные переходы. Отдыхали на скамейках. Поскольку мы не могли беседовать, сначала было немного скучно и я включал какие-то песенки из ютуба для поднятия настроения, благо там было много музыки на любой вкус. Я ставил песни из моего детства - "На Дерибасовской открылася пивная", "В нашу гавань заходили корабли" и т.д.. Хотел, чтобы наши прогулки приносили ему какую-то эмоциональную пользу.
Марк охотно слушал этот репертуар и чуть активнее передвигался. Но, настоящее чудо произошло, когда я случайно поставил марш артиллеристов - "Артиллеристы, Сталин дал приказ...". Марк явно обрадовался, даже стал немного дирижировать и подпевать. Я быстро перестроился и подобрал несколько военных маршей - "Мы армия страны, мы армия народа", марш авиаторов "Все выше, и выше, и выше", марш конников Буденного "Веди, Буденный нас смелее в бой" и т.д. Наши пешие переходы стали длиннее и энергичней. Подпевая, Марк стал лучше произносить слова, что было приятно. Это был уже почти разговор. Нас стали узнавать завсегдатаи садиков. Здоровались с нами, приглашали присесть. Некоторых Марк знал и они своеобразно беседовали. В общем, через какое-то время, когда я прощался с Марком, он был явно живее и разговорчивее.
3.
Когда мы с Людой приехали в Израиль, то, по происшествие какого-то времени, моя жена стала активным участником двух хоровых и одного танцевального коллективов, а также кружка любителей йоги. Я же еще со школы не любил эту самодеятельность. Этакую пионерскую обязаловку. И здесь мне вполне хватало бассейна в виде Средиземного моря и спортзала в виде нескольких примитивных спортивных сооружений и тренажеров на его берегу. Но, когда Люда записала меня в клуб "Доброе утро", для пожилых и более чем, мне пришлось составить ей компанию. Первое время я ходил туда с неохотой. Йога, завтраки, лекции. Мужчин там было мало, а женщин много и все они напоминали мне, школьных учительниц, которые образовывали меня в детстве.
Но, в какой-то момент все изменилось. Женщины из учительниц вдруг превратились в моих одноклассниц. Они так же кучковались, щебетали и улыбались, как в далекие времена мои школьные подружки. И лекции оказались интересными. И клубные турпоездки и путешествия, которые практиковались в этом клубе, пригодились. А потом я стал учиться танцевать аргентинское танго. Опять же благодаря Люде. Как-то я проводил ее в кружок любителей танго, где обнаружил, что у меня большие проблемы с балансом. Ни уверенно пройти по прямой, ни твердо сохранять равновесие я не мог. Пришлось задержаться и восстанавливать утраченные навыки.
Времени стало не хватать, почти, как в детстве. Появились давно забытые походка вприпрыжку и перекусы на ходу и т.д. И вот за все эти полезные нагрузки, за возвращение в детство, интересные знакомства и приятные впечатления, я благодарен многим хорошим людям, с которыми столкнулся в Израиле - моим пациентам Павлу, Ицхаку и Марку и другим, которых помню, но, не упомянул. И многим моим новым знакомым, кураторам и организаторам нормальной жизни в Кирьят- Яме - худенькой, стройной, живой и веселой Циле, организатору клуба " Доброе утро", красавице Нелли, неутомимому куратору путешествий по Кирьят-Яму и его окрестностям в виде Испании, Италии, Греции и прочих малозначащих провинций, профессиональным лекторам и знатокам Израиля двум Наташам - Синельниковой и Брусиловской, Любочке Жук, прекрасно знающей израильские реалии и делящейся с нами своими знаниями, творческой одаренной интеллектуалке Марине Юрковской, окунувшей нас в культуру Франции и даже еще глубже, в мировую, в виде интересных мест и мировых знаменитостей, а также прекрасному преподавателю и тренеру по аргентинскому танго Екатерине. Ну, и конечно, своей дорогой жене Люде. Это я обязан сказать, а то, как бы чего не вышло.
Спасибо, друзья! Жизнь продолжается.
Comments