Игорь Хентов. Гвардейцы кардинала

Всё началось, как обычно, с телефонного звонка. Звонил Игорёк, с которым и учились вместе, и, при необходимости, подменяли друг друга на халтурах, и анекдотами загружали свободные уши всем без исключения желающим. Поэтому, предложение коллеги совершенно не удивило.

- В Ялту поедешь недельки на три?

- Спросил он.

- Крыша, каша. Гарантии нет, но лаве поднимешь, мама дорогая…За парнус отвечаю.

- Лабать надо немцам-туристам в гостинице «Ялта» в валютном баре.

Чтоб понятно было, о чём идёт речь, расшифровываю вышесказанное: крыша – жильё, а не то, привычное, о чём Вы подумали, каша – трёхразовое питание, лабать – играть на музыкальном инструменте, лаве – денежные знаки, гарантия – ежедневная официальная зарплата, парнус – чаевые музыкантов за исполнение заказанной клиентом музыки.

- На клавишах будет Андрей.

- Без аппаратуры. Скрипка и рояль. Всего один час. Каждый вечер.

- Если тема нравится, вечером отзвонись. Звук даёте через неделю.

Привычка познавать мир методом проб и ошибок в очередной раз сработала безотказно, и через шесть дней, ранним утром, мы с Андреем приземлились на благодатную украинскую землю в аэропорту города Симферополь.

Интересное время было: ни виз тебе, ни бдительных таможенников, озабоченных только одним – чем, знаете. Не верится даже.

Скоростные троллейбусы и маршрутки ходили точно по расписанию, и часа через два мы уже отдыхали в уютном полулюксе жемчужины Крыма – гостиницы «Ялта», а вечером…

Вечером всё было почти, как всегда: Андрей за роялем, я со скрипкой, за столиками посетители.

Разница была только в том, что среди слушателей не наблюдалось ни одного россиянина, а значит, не присутствовали и заказы.

Час промелькнул, как миг. Что такое час после двухдневных цыганских свадеб? Так, развлечение.

И тут, как добрая фея, появилась наша куратор Хелен и произнесла речь, замечательный смысл которой свелся к тому, что практически все туристы открыли свои портмоне и выделили купюру-другую в знак благодарности известнейшим исполнителям (так говорила Хелен): пианисту и скрипачу. Мрачные мысли об отсутствии парнуса исчезли сами собой.

Жизнь приобрела смысл, и дни потекли радостной беспечной чередой.

Режим – великая вещь. Музыканты же и режим – «две вещи несовместные, как гений и злодейство». А у нас срослось всё: завтрак, плавно переходящий в обед, обед, перетекающий в ужин, а между этими гастрономическими удовольствиями бассейн, прогулки, необременительные репетиции…

Питались мы в ресторане, вместе с туристами, в части зала, отведённой для иностранцев, и чистый берлинский выговор разносился под сводами, соперничая с баварским диалектом.

В другой же части заведения кормили соотечественников, прибывших на отдых из всевозможных частей нашей, в то время значительно большей, чем ныне, Родины, и разноязыкий гвалт доносился до ушей добропорядочных бюргеров и их добротных дам.

И вот в один из дней в российской части ресторана началось нечто неописуемое. У одного из столиков собралась невиданная очередь сограждан. Нечто похожее я наблюдал в семидесятых, когда в гастрономе выбрасывали сосиски, а позже, при горбачёвских новациях, спиртное. Здесь картина была иная: просили автографы. За столом сидели (кто бы Вы думали?) Атос, Портос, Арамис и Д,Артаньян. Наш вариант, естественно. В Крыму снимали «Три мушкетёра». Всю съёмочную группу кормили в нашей гостинице.

В последующие дни столующаяся публика разделилась на две коалиции. На российской стороне пристальное внимание уделялось великолепным Смехову, Смирнитскому, Старыгину и Боярскому, а на немецкой - пианисту и скрипачу – Андрэ и Игору (пойди выговори). Мушкетёров немцы не знали, в отличие от нас, музыкантов, услаждающих немецкие уши каждый вечер.

До этого счастливого периода своей жизни я и не мог представить, какие блага открываются россиянам, трудящимся на ниве обслуживания интуристов. Даже в мелочах, хотя …что считать мелочью…

В те времена отдохнуть в ресторане было непросто не только в курортных городках, но даже на окраинах тогдашней российской империи. Но именно это мы решили сделать с Андре после нашего очередного выступления перед камрадами. Настроение было великолепное. Заработанные непосильным трудом бундесмарки, казалось, шептали о райском наслаждении, ожидающем впереди. Мы вошли в лифт и нажали на кнопку соответствующего этажа. Лифт остановился раньше, и в открывшуюся дверь вошёл (кто бы вы думали?) благоухающий французским парфюмом изысканный Арамис (светлая память замечательному Игорю Старыгину, безвременно покинувшему земную юдоль).

К вратам ресторана элегантный артист подошёл раньше нас и уверенно вошёл в дверь, из-за которой раздавались до боли знакомые нам звуки российской гульбы. Мэтр, похожий лорд-канцлера в отставке, не заставил себя долго ждать. Диалога мы не слышали, но суть его стала ясна, как дважды два: киношный Арамис громко сказал несколько понятных русскому уху слов и, хлопнув дверью, вышел из ресторана. Настоящий Арамис немедленно бы выхватил шпагу и нанизал на неё и мэтра, и пару-тройку официантов, и подвернувшихся под горячую руку ротозеев – к примеру нас с Андрюшей. Мест, очевидно, не было.

Понимая бесперспективность дальнейших движений, мы обречённо вошли в ресторан, но…

Интересная мысль одновременно вошла в наши головы. Подойдя к мэтру, я забубнил какую-то чушь на неслыханном дотоле языке, Андрюша умело поддержал мою ересь.

Через пять минут нам вынесли столик, тут же, учтиво кланяясь, накрыли. Было необычайно вкусно и весело. Через полчаса мы были уже не совсем одни. Это уже другая история. Суть не в ней.

Рассчитавшись, мы щедро отблагодарили официанта чаевыми и чётко сказали простое русское СПАСИБО. Он тихо офигел и побежал к метру.

Мэтр подлетел к нам. - Вы что, не фирмачи что ли, спросил он. Я ж видел вас с немцами. - В голосе его слышалась безнадёга. Чтобы он не повесился, я дал ему пять рублей. Мэтр тихо ушёл.

На следующий день, во время обеда, я встретился взглядом с Арамисом. Довольно возбуждённо он что-то рассказывал своим боевым друзьям и кивал в нашу сторону.

Несколько сот лет назад дуэли бы было не миновать. – Ты знаешь, кто мы теперь, спросил у меня Андрей. - Конечно, ответил я: гвардейцы кардинала.