Ефим Златкин. ПОБЕГ ИЗ КРАСНОГО ЗАМКА

Красные башни Мирского замка вознеслись над округой в шестнадцатом веке. Кому только он не принадлежал за прошедшие столетия? Литовским князьям, польским магнатам, казачьему атаману. На балы в сверкающие роскошью залы, съезжалась вся европейская знать! Много чего повидал замок, вокруг которого жил разноплеменный народ: беларусы, поляки, татары , евреи, цыгане. В 1939 году городок перешёл от Польши к Советам, а 27 июня 1941 года в него вошли каратели.

Немецкие войска в посёлке Мир.

Первое, что они сделали: расстреляли полторы тысячи евреев, чтобы они не мозолили глаза чистокровным арийцев. Но что сделать с остальными?

Переместили оставшихся 850 человек в подвалы Мирского замка - в этот шедевр архитектурного творчества. И он стал каменной тюрьмой.

- Из подземелья унтерменшен (недочеловек, так немцы называли всех, кто не принадлежал к их расе), не убегут, - были убеждены они.

Но евреи оказались не покорными овечками…

Переселившись в сырой подвал, не рвали на себе волосы. Продумали, как разместиться на маленькой территории. Каждому выделили «комнатку» - по одному квадратному метру площади. Организовали молельный дом. Гонимые поляками, а потом и Советами, вначале не унывали.

- Пережили зиму и весну сорок второго года? Пережили! Дай Бог, и дальше продержимся, - утешали себя.

Но стало известно, что через три месяца, в начале августа, их всех расстреляют.

- Евреи, - как нам быть? - спросил сапожник Гриша.

Может, и не спросил, а только подумал? Рыдать? Слёзы высохли.

Биться головой об стенку? Её не прошибёшь – каменная.

В тишине хорошо слышно:

- Мейн тохтер, мейн зун (моя дочь, мой сын), - Сара прижимает к себе детей, - вы голодные? Вот вам по конфетке, - давясь в слезах, она что-то им даёт.

- Какие конфетки ? - не понимает Гриша и вдруг догадывается, что женщина травит своих детей, вспомнив, что как-то обмолвилась ему, что на крайний случай приготовила яд. И этот крайний случай наступил? Может, ей помешать? Детей ещё можно спасти? Сапожник Гриша хочет подняться со своего места, но разве мать любит своих детей меньше, чем он? И от чего спасти? От того ужаса , который предстоит увидеть малышне: яму на окраине города, оскаленных овчарок, гогочущих соседей, полицаев и немцев с автоматами?

- Всё! Теперь можно умирать, - старый Янкель меняет рубашку, - не пойду же я на тот свет в старом исподнем?

Каждый в одиночку со своими раздумьями. У раввина Моше уставшие глаза, безумный взгляд, он уткнулся в молитвенник. Молится беспрерывно, рядом с ним молятся другие.

- Читают кадиш? По ком?

- По Залману и Рувену. Ты не слышал? Они сбросились с верхотуры замка.

- Им повезло - мгновенная смерть!

- Часовые не заметили их на крыше?