Сестра, не бойся! Я помогу тебе, - старая цыганка вытерла кровь на лице Симы. Провела рукой по голове, плечу и боль у неё стала куда-то исчезать. Только что она рухнула в бараке на ворох мокрой соломы. День был тяжелый: с утра таскали огромные камни у дороги. Лил холодный дождь, обхватил резкий ветер. Полицейские знали, что намечено уничтожение евреев, и решили поиздеваться над ними в последний день. - Эй ты, лахудра жидовска - Каратель Васька-рыжий посмотрел на Симу похотливыми бесцветными глазками, отойдем в кустики? Всё равно тебя завтра зароют в яме, - на правой щеке у него задергалась большая красная бородавка. Пучок красных волосков, которые угрожающе стояли на ней, казалось, сейчас обхватят Симу, скрутят и повалят её на землю. И при людях произойдет непоправимое? Как тогда она будет им в глаза смотреть, как вместе находиться в одном бараке? - Лучше сейчас убей, но с тобой ни за что, - гневно бросила в ненавистное лицо. В ответ получила сильный удар прикладом. Уже несколько месяцев евреев городка выгоняли на самые тяжелые работы, а вчера всех загнали в старый гараж, напротив ужасного рва. - Всё! Всё, - говорила себе, обнимая детей, которые глазами, полные ужаса, смотрели на маму. Успокаивала их, как могла, хотя осознавала что сын и дочь хорошо понимают, что для всех осталась последнюю ночь… Натан вытирал грязными руками плачущее лицо, Злата ломала пальцы. Как уснула Фаня - не помнит. И видит необычный сон! Будто снится ей прекрасная страна! Идет по длинной дороге, когда она закончилась, вышла на берег моря. На нём - красивые, приветливые люди. Совсем не такие, как злые полицейские, угрюмые соседи. На берегу пальмы, которых раньше никогда не видела. Очень тепло, даже жарко. Волны бегут к берегу. Вдалеке белые корабли. Фаня хочет подойти поближе, но кто-то её держит за руки, не отпускает. А так хочет посмотреть, что там впереди? И вдруг один из людей отделяется от всех, бежит к ней. Протягивает вперед руки и кричит: «Има, има!
Бо элай, има! (Мама, мама, иди ко мне). На нем военная форма, а сам он такой большой, загорелый. Всё зовёт и зовёт «Има, лакум квар! Има, лакум квар! Мама, вставай! Мама, вставай!» С трудом раскрыв глаза, вскочила, как ошпаренная. Вначале даже не поняла, где она? Такая разница между сном и реальностью. - Ребе! Ребе! – подползла к седому раввину, - объясни мне сон? Поясни слова, какие я услышала? - Какой сон? Молись! Бог услышит - поможет. - А если не поможет? - Значит, так ему угодно… - Иди сюда милая! Дай я тебе погадаю,- старую цыганку Розу бросили в барак с евреями и её тоже ждала печальная участь. Из-под цветастой шали вынула колоду карт, разложила их на соломе. Пробежала по ним пальцами, потом взглядом. Нахмурила брови, сжала виски, будто стараясь увидеть что-то невидимое. - Вставай! Вставай! Иди, - попроси часового выпустить по нужде. И больше не возвращайся. Тебя ждет долгая дорога и другая жизнь. Сон твой - не простой! Сам Бог тебе его прислал! И ты не должна ослушаться. Иначе на твоих братьев, которые на фронте, падёт божье проклятие! - О чем ты говоришь? Без моих детей мне не нужна другая жизнь. Без них меня уже не страшит никакое божеское проклятие. -Иди. Ты их уже не спасешь! Спасай тех, кто тебе протягивал руки. Что он тебе кричал? Как называл? Вспомни! - Он кричал: «Мама! Мама» и всё звал и звал к себе. Но это не Натан, не Натан… - Натан останется здесь, а у тебя будут другие сыновья. Беги! Беги! - Нет! Нет и нет! Мало ли что наговорили тебе твои карты, - вскричала Сима,- уйди от меня! В эту минуту в барак с криком ворвались полицейские. Для своей потехи они стали выискивать молодых женщин и девушек. Рыжий Васька, расставив руки, направился к Симе, с силой потащил её за перегородку. Навалился всем телом, ломая руки, разрывая на женщине одежду. Вначале сопротивляясь, Сима решила изменить тактику, обмануть насильника хитростью. - Я сама, сама! Подожди минутку. И как только он ослабил хватку, выхватила у него нож и с силой вонзила в разгоряченную грудь верзилы. Выскочила из барака и помчалась по лужам, рытвинам, дорожкам - дальше и дальше от этого страшного места, на миг забыв даже о детях. Не шла - летела. Словно пушинка. Ноги несли вперёд, а сердце гнало обратно: в заплеванный, дырявый гараж, где на гнилой соломе остались дети. До утра успела убежать далеко: за городом был лес, куда раньше ходила за ягодами, грибами. Но вокруг были сёла и от них исходила опасность - это хорошо понимала Фаня. До вечера отлеживалась, упрекая сама себя, что убежала, оставила одних детей. Сто раз уже хотела вернуться, кусала пальцы от безысходности, но ноги будто приросли к земле. Скрюченной от холода, в каком-то беспамятстве, её обнаружила группа солдат, которые выходили из окружения. Старшим у них был чернявый лейтенант по имени Арон. У него родители остались в белорусском местечке и переживая за них, он хотел как-то помочь молодой женщине. Бог помог, или судьба, только они вышли к своим. Чекисты не зверствовали: на фронте не хватало людей. Арона отправили на передовую, а Фаня определилась во фронтовой госпиталь. Отправляли друг другу письма-треугольники, чувствуя, что друг без друга им уже не прожить. У Арона погибла жена и дети при бомбежке в военном городке. Вот он и тянулся к молодой женщине.
Фаня относилась к нему, как к младшему брату, которого спасла от божьего проклятия. И больше ничего!
Между Фаней и Ароном стояли её дети. Ей даже было страшно подумать рассказать ему о том, что она их оставила, хотя не хотела, не хотела. Собиралась поддержать их в последнюю минуту, принять смерть вместе с ними. А получилось, что оставила их одних?.. - Буду молчать! Молчать всю жизнь, иначе Арон меня возненавидит. Перестанет общаться. Нет! Нет и нет! Это тайна будет со мной до конца, - твердила себе. А война уже шла в другую сторону: вначале в Польше, потом - в Германии. Снова повезло: оба остались живыми. Прихрамывая на правую ногу, с обожжённым лицом, Арон робко постучал в её съемную комнатку. - Живой! - выдохнула она, бросившись к нему на грудь. Гимнастёрка пропахла потом, а сам он был небритым. Волосы жёстко кололи, но Фаня впервые за многие годы была по-женски счастлива. Казалось бы, теперь только жить, но сломалось что-то у неё внутри. Не находила себе места: тянуло съездить в город, где погибли сын и дочь – и не могла. И жить не могла, и не жить не могла. Думала, появятся новые дети, станет легче. А они не появлялись. - Как же сон? Должен же быть сын, который меня звал к себе? - терзала и терзала она себя. Арон молчал, ничего не говорил, видимо, хорошо понимал душевное состояние жены. Но жизнь так хороша, что даёт ответы на самые тяжёлые вопросы. Так получилось у Ароны и Фани - решили переехать из Белоруссии в Польшу. Там жила младшая сестра мужа, а оттуда все они перебрались в Израиль. И здесь у Фани родился не один сын, а три и ещё две дочери! В день её 90-тия собралась вся большая семья. Вышли на веранду большого дома. Напротив – пенится Средиземное море, вверх тянутся пальмы. То ли от жары, то ли от усталости, юбилярша опустила голову на кресло. И вдруг видит тот же самый сон: долгую дорогу, много людей и слышит: «Има, има»! Почувствовав что-то неладное, к ней бежал, протягивая руки, старший сын Рони. А Фаня увидела Натана! Натана - своего первенца, который протягивает к ней руки через годы.
Словно просит помощи. И она почувствовала, что не может больше держать в себе тайну. Много лет мучилась от того, что с ней не может поделиться. Но сейчас, когда жизнь подходит к концу, решила ею поделиться. Больше такого случая не будет! Когда ещё соберутся в все дети, внуки, правнуки? Понимала: уже не жилец. Многое - не мило. Даже абрыдла кровать, которую так любила. Когда умер муж, жизнь потеряла смысл. Фронтовые раны в Израиле догнали мужа. Вначале ещё как-то держалась. Но всё больше и больше её душевные силы подтачивала давнишняя тайна. Грусть, тоска, одиночество наслаивались и она решила наконец обо всём рассказать детям. Но не по одиночке, а когда все посетят в день рождения. Обвела взглядом своих родных, собравшихся за столом. На своих руках вынянчила детей, помогала поднимать внуков и даже правнуков. Каждый из них дорог! Чем-то все они неуловимо схожи между собой. На миг показалось, что в глубине веранды также сидят двое детей погибших во время войны. И они тоже ждут , что она сейчас скажет… -Я совершила большой грех. И должна перед вами покаяться, - начала Фаня свой рассказ. Начала на русском, потом перешла на иврит, потом опять на русский. Благо, дети и старшие внуки хорошо его понимают.
Никто не проронил ни слова, никто не знал, что сказать? Все были ошарашены новостью. Никто не мог поверить, что их любимая мама и бабушка оставила маленьких детей в ночь перед расстрелом? Не была с ними в самую трудную минуту? - Ло яхоль льёт, - наконец промолвила старшая внучка Николь, - сафта – зе бдиха. Этого не может быть, бабушка - это шутка. - Зэ ло бдиха. Это моя боль и моя трагедия, с которой я живу все годы, - тихо промолвила Фаня. Рони обвел взглядом братьев - Залмана и Давида, они сидели молча. Сёстры Роза и Злата ни слова не проронили. И вдруг рывком бросились к маме, обняли её и стали целовать. - Но тогда бы не было никого из нас? Има! Има, ты понимаешь это? - вскричали они. - Я ничего не понимаю. Простите дети меня, грешницу! - Прос-ти-те! – навзрыд плакала Фаня. - Мама! Если ты грешница, то святая грешница! Ты героиня! Вонзила в насильника кинжал и тем самым отомстила за своих довоенных детей. Ты бы все равно не спасла их жизнь во время расстрела и погибла с ними. А так стала родоначальницей новой семьи в Израиле. У тебя - пять детей, 10- внуков, 15 правнуков! Может, именно в этом и было твоё главное предназначение в жизни? Может, и твой сон, о котором ты нам
рассказала, был вещим сном? - прижал к себе её седую голову Рони. В это время над морем вихрем промчалась эскадрилья боевых самолетов, которая направлялась на задание. Её вёл подполковник Натан Загави, старший внук Фани… - Има! Натан в небе! Натан в небе, - склоняясь над ней рыдал Рони. Мама его уже не слышала. Она уже никого не слышала. Тихо, без боли, она мгновенно ушла из жизни. - Так умирают только праведники, - сдерживая рыдания, произнесла старшая дочь Злата. Только сейчас она узнала в честь кого её назвала мама. На лице старой женщины застыла безмятежная улыбка. Дети, внуки, правнуки - все были в оцепенении. А грешная душа Фаины улетала по яркому коридору - к семилетнему Натану и девятилетней Злате...
Возможно, в последний миг она снова увидела свой сон о прекрасной стране, в которой остались жить её дети, внуки, правнуки...
Comments