Евгений Гарфельд (1937 - 2014)
Обновлено: 2 апр. 2019 г.
Родился в Воронеже. По профессии – журналист. Репатриировался в Израиль в 1991 г. Автор стихотворных книг для детей и взрослых. Был членом Союза журналистов СССР. Жил в Ашкелоне

В СВОЁМ ДОМЕ
Вот и годы пролетели,
И всем сердцем прикипели
Мы к родной прибрежной полосе.
Это вам, друзья, знакомо –
Как аплодисментов громом
При посадке салютуют все.
Ностальгия, ностальгия,
Пусть болеют тут другие,
Пусть болеют тут другие, а не я.
Ностальжи по Тель-Авиву,
По Эйлатскому заливу –
Вот тоска по Родине моя!
* * *
Знал и в счастии, и в горе я,
Что в истории большой
У меня – своя история,
Из которой я пришел,
Чтоб, как все, грешить и каяться,
Жить, как все, но все ж – не так.
А потом еще окажется,
Что не дома ты – в гостях.
А потом еще откроется,
Что пора сжигать мосты,
Что за южной за околицей
Есть страна, где дома ты.
В той стране ожившей сказкою
Танахических* времен
В мой подъезд с царицей Савскою
Входит Шломо-Соломон.
Есть районы поэлитнее,
И подъезды чище есть.
Но я здесь с народом слитнее,
С тем, что гуща, а не взвесь.
Словно семечки арбузные,
Ребятишек смуглый рой.
"Эфиопские" и "русские"
Общей заняты игрой.
Тишь взрывается полночная.
Дым мангалов за окном.
В праздник – музыка восточная
Вперемешку с «Камышом»…
«Марокканка» с децибелами:
«Аарон, по-ра до−мой!»
А в шабат – талиты** белые
Он такой, Израиль мой.
* Танахический – времен Ветхого Завета.
* Шабат (ивр.) – суббота.
** Талит (ивр.) – молитвенная накидка.
* * *
Мы меняемся нечаянно,
В нас все менее и менее
Живо чувство окончания,
Больше – чувство продолжения.
Все ж никак не отучаемся
От привычного нам прошлого –
Сводим вновь концы с началами
Мы зимою, а не осенью.
Но греха в том нет нисколечко,
Что в отчизне исторической
Новый год встречаем с елочкой,
Пусть хотя бы синтетической.
Будем делать то, что нравится,
Мы – не часть котла плавильного.
Что у слабого расплавится,
То останется у сильного.
Тем не менее, невольные
Происходят изменения:
На земле отцов все более
Мы становимся евреями.
Ответ либералу
Хотел расстаться с ним скорей,
Да любопытство задержало:
Вот предо мной сидит еврей,
А в нем еврейского так мало.
Нет, не по внешности сужу –
Тут Зюсса точный слепок вышел.
Не по тому, на что гляжу,
А по тому сужу, что слышу.
Он здесь в гостях, в моей стране:
«Ну что? Какие впечатленья?»
Из слов его течет ко мне
Яд плохо скрытого презренья.
К тому, чем все мы дорожим
В дни радости и горя,
А для него Ерусалим –
Провинция, не боле,
Евреи – вовсе не народ,
А иудеев секта,
И для Израиля грядет
Конец сион-проекта.
Он же как истый либерал,
Пекущийся о праве,
Себе маршруты выбирал…
Стопы свои направил
В Рамаллу, Шхем, Дженин, Хеврон
С женою-англичанкой,
Где с множеством арабов он
Мог запросто встречаться
И уверять их, что, ей-ей,
За них стоит горою,
Что оккупацией еврей
Себе могилу роет.
Себя евреем не считал
Он искренне при этом –
Давно уж европейцем стал
И колесит по свету.
Но разве важно, кем ты, друг,
Себя считаешь лично?
А если бы в Рамаллу вдруг
Попал в разгаре линча?
А если бы… Что говорить! Хоть спорьте, хоть не спорьте,