Выступление Леонида Финкеля на Международной конференции
Уважаемые друзья! 3 ноября в Ашдоде состоялась конференция, посвященной Международному дню борьбы против фашизма, расизма и антисемитизма. Привожу здесь текст моего выступления.
В ночь с 9 на 10 ноября 1938 года в Германии и на части австрийской территории состоялись массовые еврейские погромы. 30000 человек отправили в концентрационные лагеря.. Общий ущерб составил 25 млн рейхсмарок. Затраты на восстановление ущерба и разбор остатков разрушенных синагог были возложены нацистскими властями на еврейские общины. . По этому поводу Геринг пошутил «…господа. я в этот час не хотел бы быть евреем в Германии».
А на следующий день после Хрустальной ночи настоятель берлинской ХЕДВИГСКИРХЕ Бернгард Лихтенберг прошёл по улицам своего города, увидел разбитые витрины магазинов и кафе, хозяевами которых были евреи, следы крови. Он вернулся в свою церковь и публично помолился «о евреях и всех несчастных узниках концлагерей». И он продолжал публично повторять свою молитву каждый день вплоть до 23 октября 1941 года, когда был арестован Из тюрьмы Лихтенберг был отправлен в Дахау и по дороге умер. После похорон один из его товарищей по заключению сказал другому заключённому: «Сегодня похоронили святого».
Во время послевоенного берлинского кризиса, когда мир реально стоял перед угрозой третьей мировой войны, президент США Джон Кеннеди сказал советским руководителям: «Я – берлинец». И мир устоял. Если бы Папа Римский в 1933 году приехал в Берлин и сказал: «Я – еврей», миллионы жизней могли быть спасены.
…
***
Где-то в 43 не то в 44 году в эвакуации мы с матерью смотрели американский трофейный фильм. Дело шло к победе и в фильме был сюжет суда над Гитлером. Гитлера показывали в клетке И какую бы не придумывали ему, Гитлеру, казнь, зал кричал:
- Мало, мало!
Этот крик:
- Мало, мало я пронёс через всю свою жизнь…
Вернувшись на Украину жили сначала в разрушенных Харькове, Полтаве Киеве . И когда перед нами, мальчишками, проводили пленных немцев, мы мальчишки снова кричали
- Мало Вам!Мало! Мало!
И тут мы стали узнавать про участь наших бабушек и дедушек, соседей.
Как блистательно писала Майя Каганская в своём пронзительном философском эссе
«Еврейские сны» «После войны угрюмыми перепуганными стаями начали со всех концов страны слетаться еврейские семьи к своему подольскому гнездовью. Боже Великий, Боже милосердный, до чего разорённые, поредевшие, перебитые… Не было на Подоле ни одной семьи где матери, дедушки с бабушками, братья, сестры, племянники не лежали бы в Бабьем Яру. Украинцы говорили: НИМЦИ вбылы, русские: «Фашисты замучили». А евреи о кровных своих говорили так: «Ушли по приказу».
Что значит ушли? По какому приказу? Ведь их убили, их нет, Мертвые они, мёртвые, мёртвые…
Тогда не отсюда ли это почти добровольное – «ушли»? Или признание пустынности мира, вне времени и места (ведь и на Бабий Яр был наложен запрет, и Бабий Яр не упоминался: ушли неведомо куда, – только ведомо – кто ушёл). И нет закона, а есть приказ, неизвестно кем предписанный, неизвестно кем исполняемый, а только идти надо. Потому что деваться в пустыне – некуда.
Хрущев звонил в Узбекистан: держите их там, иначе начнутся погромы
Как рождается фашизм, расизм, антисемитизм?
***
В июле 1919 года писатель будущий лауреат Нобелевской премии Томас Манн ехал в поезде из Мюнхена в Берлин. В купе первого класса он беседовал с попутчиками, о чем оставил запись в своем дневнике: "В первой половине дня я был один с еврейской парой, чья женская половина вобрала в себя все самые отвратительные бабские черты, сутулая, жирная и коротконогая, один вид которой вызывает рвоту, с бледным задумчиво-меланхолическим лицом и тяжелым запахом духов... Евреи постоянно ели, покупали все, что им во время поездки предлагали, хотя и так имели все с запасом".
Ничего удивительного, таков постоянно жующие жирные уроды - таков был распространенный образ евреев в многочисленных антисемитских публикациях того времени.
И всё же есть чему удивляться. В другом письме брату Генриху, тоже писателю гораздо более радикальному, правда, 15 лет назад Томас Манн Томас описал свой визит в дом профессора математики, богатого еврея Альфреда Прингсхайма. "Это событие меня потрясло. Заповедник с настоящими произведениями искусства. Отец - университетский профессор с золотым портсигаром, мать - красавица, будто с полотна Ленбаха. Младший сын - музыкант. Его сестра-близнец Катя (это ее имя - Катя) - чудо, какая-то неописуемая редкость и драгоценность, одно только ее существование значит для культуры больше пятнадцати писателей или тридцати художников.... В отношении этих людей и мысли не возникает о еврействе; не ощущаешь ничего, кроме культуры".
Через полгода молодой писатель , который ранее обращал внимание только на мальчиков с голубыми глазами, просил у "университетского профессора с золотым портсигаром" руки его дочери. И свадьба состоялась…
То есть 15 лет он уже жил в интеллигентной высококультурной еврейской семье, а образ еврея – жирного урода, всё ещё неприятно волновал его душу.
Но ведь он автор одного из самых известных романов «Иосиф и его братья».
Обвинить в неприязни к евреям художника, написавшего выдающийся роман из еврейской истории, на первый взгляд, кощунственно. И все же в жизни Томаса Манна сочетались скрытый антисемитизм и демонстративный активный противник нацизма, духовный лидер антигитлеровской эмиграции.
Будущий нобелевский лауреат вырос в богатой купеческой семье и с молоком матери впитал настороженность и нелюбовь к евреям: чужакам, угрожавшим разорить традиционный немецкий уклад жизни... Чтобы быть в Германии на равных, еврей должен был отказаться, по крайней мере, внешне от всего еврейского.
Этот урок Катя усвоила надолго. Она, как и ее мать, была крещена в детстве, и старалась никогда не говорить о еврейском происхождении. Но с приходом нацистов пришлось вспомнить свои корни. А ей шестеро детей так никогда и не узнали, что мать в сущности вврейка…
И тем не менее антсемитизм в начале ХХ века во Франции ощущался куда сильнее, чем в Германии Лозунги типа «Дв здравствует армия, долой жидов», поддержанные миллионами французов во время процесса Дрейфуса, в Германии ещё не звучали. Но вот, 1922 год, на банкнотах в 1000 марок Рейхсбанк напечатал – 1 миллиард марок..убийство еврея Ратенау, столько сделавшего для возрождения Германии после первой мировой войны. Цвейг пишет хвалебный очерк о покойном министре, но не отметил, что тот был убит из-за еврейского происхождения. Альберт Эйнштейн в знак протеста, отменил лекции в Университете.в Германия инфляция. Еврей Стефн Цвейг захотел быть над схваткой. Он не желал жить в обществе, в котором цена свободы – борьба. Еврейские проблемы казались ему слишком мелкими, по сравнению с проблемами Европы, а идеология Гитлера – детским лепетом, на который не стоит даже отзываться. Тонкий художник и психолог он не понял, окружающего мира и покончит жизнь самоубиством…
А кризис продолжался. 1923 году была напечатана банкнота в 1000 миллиардов марок и лозунг «Евреи – наше несчастье» нашёл отклик в сердцах миллионов немцев.
Видимо для Геноцида – достаточно серьёзного экономического кризиса при наличии козла отпущения. И оргия ненависти покатилась во всю….
Меду прочим, скорость геноцида в Рунде в 1994 году в пять раз превышала скорость убийств в немецких концлагерях.
“ЧУЖОЙ» - вот символ расизма. Чужой» - по цвету кожи, разрезу глаз, эмигрант, не «свой». И его, чужого, нередко называют так, чтоб подчеркнуть его происхождение.
Дина Рубина не раз говорила о том, что после её романа «Синдикат» интернет был завален вопросами: почему она не пишет свои романы на иврите? Собственно того же хотел замечательный писатель Ал.Ив. Куприн, который в письме к другу признавался: что каждый еврей рождается с мыслью стать великим русским писателем. Да занимались бы вы своим говеным идишем и не лезли бы в русскую литературу»..
Эмиграция для писателя, даже если она называется репатриацией – очень сложный процесс. Пришелец не слышит улицы. Шолом-Алейхема, как известно, создал Егупец, Бабеля – Одесса, Окуджаву – Арбат. Надо обладать безграничным любопытством, чтоб довериться промышленной зоне Тель-Авива или Ашкелона, чтобы не замкнуться в культуре, пусть великой, понять, что в мире нет провинций, а есть провинциалы. Культурные контакты никогда не бывают простыми. В нелёгких спорах об иммиграции или репатриации больше всего не хватает объективности. Здесь слова «интеграция», «ассимиляция», «слияние» смысл которых безбожно абсолютизируют, заслоняют реальное положение дел.
Как-то Григорий Семёнович Канович, которого нет нужды представлять в этой аудитории имел неосторожность заявить, что он русский писатель. Сами русские писатели могут не принять меня, - сказал он, - в свои ряды, это их право, но я себя по языку — главному инструменту в творчестве, — а если прибегнуть к патетике, то, и по сути, по духу считаю русским писателем с сильным еврейским зарядом. Образно говоря, моей ракетой стал чужой язык. Термин же «русскоязычный еврейский писатель», по-моему, стыдливо-охранительный, он возник из чувства неполноценности. Ведь никому не придет в голову Фазиля Искандера или Юрия Рытхэу именовать русскоязычными, писателями.
Книги, написанные лучшими израильскими авторами на русском языке совершают важную работу: они помогают тысячам русских читателей в других странах проникнуться симпатией к еврейскому народу, к еврейской душе, такой же, в сущности, многострадальной, как и русская душа. Я не стану здесь говорить о еврейских распрях, уже потому, что в истории Франции Броделя я читал о французских распрях, когда один француз с трудом переносят существование другого француза. В этом смысле и в Израиле есть о чём поговорить. Но, видимо в горькой еврейской шутке есть большая доля правды:- Ирландцы не любят англичан, англичане не любят французов, французы не любят немцев, но евреев не любят все, даже евреи. Не случайно Голда Меир в своё время просила президента США Никсона, чтоб он не посылал к нам посла-еврея… Лев Николаевич Толстой как-то подытожил: любить еврея тяжело, но надо….Конечно, не одна книга не остановила войну, я во всяком случае не могу назвать такую. Но во мне всегда жила уверенность. Если бы Толстой в 1914 году был жив, он бы остановил бойню. Во всяком случае я так оцениваю его интеллектуальный запас…
ТОЛСТОЙ – это масштаб. А вот по словам писателя Василия РОзанова : после книг Гоголя Россия уже не могла выиграть Крымскую войну… Может быть, нашим гостям из Петербурга будет интересно знать, что в Ашкелоне, например, мы провели 27 пушкинских праздников поэзии, двадцать семь лет подряд, и сделали пусть пока миниатюрный, но всё, же музей «Евгений Онегин». И в нем уже переводы романа на 30 языках, в том числе на амхарском и китайском. И конечно же конгениальный перевод «Евгения Онегина» Авраама Шлёнского 1937 года, когда Израиля ещё не было. Перевод выходил семь раз Переводили его и другие израильские авторы. Есть в нашем музее и перевод «Маленьких трагедий» Пушкина, который сделал Рой Хен, выходец из Марокко, который прекрасно выучил русский язык. Это и есть борьба с расизмом, и я знаю, что Рой Хен, любящий Пушкина чувствует себя немного русским.
Один из уроков истории фашизма, Холокоста говорит нам, что Зло не всемогуще. Ему можно сопротивляться. История того, как интеллектуалы лишались былого влияния, это всегда история их добровольной сдачи. Многие люди выражали сомнение можно ли после Освенцима писать стихи? Жизнь ответила на этот вопрос. Видимо, Бог ближе к людям с разбитыми сердцами.
У Цветаевой есть такая парадоксальная мысль: Памятник Пушкину-это памятник расизму, за равенство всех рас, за первенство каждой – пусть только родит гения.