Два выстрела ударили бичами,
И тишина сдавила бой сердец,
И, загустев лазурными очами
На землю оседает Готтфрид Ленц.
И золотая голова поникла,
И треснул мир, что был и прост, и прям.
Ах, мать-земля, ты ко всему привыкла,
Но, как привыкнуть к беспределу нам?
Нас колет зло и поражает точно
Туда, где наши нежность и любовь,
И пуля в ране угнездилась прочно,
И вокруг раны затвердела кровь.
Грохочут ровно мощные цилиндры,
С машиной сросся Кёстер, как кентавр,
Столбы огня пронзают тьму как иглы,
И мчится «Карл» вдогонку свету фар.
Ах, Готтфрид, Готтфрид, брат мой и романтик,
Кто много видел и везде бывал,
Мы тянем жребий, с виду детский фантик,
Но, кто-то крест на нём нарисовал.
И рухнул мир тепла, добра и света,
Ушла надежда, что любви под стать,
И это мира вечная примета -
Бесчестью жить, а чести умирать.
Пусть кто-то говорят о снисхожденье
К его убийце, это ложь и вздор,
Здесь ханжество людского осужденья -
Плевок в лицо, насмешка и укор.
Тут кровь за кровь бы и Христос одобрил,
Чтоб Ленца успокоилась душа,
Надежды гаснет чуть заметный проблеск,
И мрак густеет, нам сердца круша.
А дальше что – как закачалось время,
Что дальше – жить ли, если жить, то как?
Вновь Зло в седле, упёрло ногу в стремя,
Наш вечный и непобедимый враг.
Альфонс и Кёстер, Робби, их приятель,
И Пат, и Фердинанд, и Валентин,
Пусть сохранит для света наш Создатель
Всех настоящих женщин и мужчин.
Comments