В начале.

Базель, 28 августа 1898 года. Атмосфера города была проникнута уютом и спокойствием. Бросалось в глаза, что он неярок, но богат оттенками скупо окрашенных стен и ставен. В облике его старинных домов, наделенных такими дивными деталями, как витиеватые дверные ручки, металлические скобы у порогов, старинные вывески и необычные почтовые ящики, открывалась благородная красота. Легкий ветерок, со стороны горного массива Юра, обдувал лица делегатов, стекавшихся к зданию городского казино, над которым гордо реял бело – голубой флаг. С программной речью на 2 – ом сионистском конгрессе предстояло выступить Максу Нордау. Это был псевдоним, с которым он уже свыкся. Однако, еще совсем недавно Нордау называли его настоящим именем - Симха Меер Зюдфельд. По профессии он врач – психиатр, но стал также известен, как писатель и публицист. Нордау являлся не только одним из руководителей Сионистской организации, но по праву считался ведущим теоретиком. Он обладал выразительной внешностью. Немного продолговатый нос, длинные, горизонтально вытянутые усы, окладистая борода, расчесанная на две стороны и напоминающая перевернутые скрижали завета, вековая еврейская грусть в глазах. Шевелюра на макушке сильно поредела, образуя большую сияющую плешь. Растительность на лице обильно окрасилась серебром седины. Зал шумел сотнями голосов депутатов и гостей, представлявших различные слои еврейского общества. Они активно дискутировали, обсуждая значимое и волнующее событие. Заметной фигурой среди посланников на конгрессе являлся 60 – летний Макс Мандельштам из Киева. Он беседовал с более молодым Шмарьягу Левиным, который приехал из Гродно, но родом был из местечка в Минской губернии. В отличие от уже облысевшего Мандельштама, у 31 – летнего Левина голова была покрыта шапкой густых темных волос. Лица у них заросли бородами. Оба имели ученую степень доктора. Первый в области медицины, а второй по философии. Мандельштам владел собственной глазной лечебницей с богатой клиентурой, а Левин исполнял обязанности казенного раввина. - Сионизм имеет для евреев совершенно новое значение, низвергая сложившиеся представления. Он дает нам возможность поверить в свои силы. Сегодня стало реальным то, что еще совсем недавно казалось невероятным и невозможным – вдохновенно произнес Макс Мандельштам. - Да. Совершенно верно. До определенного момента сионистская идеология не получала широкого распространения. Ведь еще в книгах Цви Гирша Калишера и Мозеса Гесса, изданных более тридцати лет назад, впервые был обоснован проект создания еврейского государства. Тем не менее, эти работы подъёма национального самосознания в еврейской среде не вызвали. Пружина активности находилась как бы в сжатом состоянии и ей, чтобы распрямиться, был необходим толчок. К большому сожалению, такой встряской стала волна еврейских погромов, прокатившаяся в Российской империи в 1881 – 1882 годах. Только теперь евреям становится ясным их дальнейший жизненный путь. За год между Первым и Вторым сионистскими конгрессами количество последователей нашего движения увеличилось в восемь раз. - Сионизм успешно развивается, завоевывая сердца людей. Несмотря на это существует оппозиция идее еврейского государства, предложенной Герцлем. Причем противники относятся к разным кругам еврейского населения. Вот, к примеру, состоятельные евреи опасаются за участь своих дел и собственности. По их мнению, сионизм приведет к ухудшению отношения к евреям, а от этого пострадают и их предприятия. - Увы, но идеологии сионизма противится также часть интеллигенции и ультраортодоксальных евреев. Одни разглядели в ней опасность для эмансипации. Другие усматривают отрицание основ еврейской религии. - Как ни печально, но непримиримую позицию по отношению к нашему движению заняли социал-демократические партии вообще и Бунд в частности. Они утверждают, что сионизм не в состоянии решить еврейскую проблему. Да к тому же, наносит вред убеждениям еврейских рабочих, отрывая их от классовой борьбы. - Как много сионизму предстоит еще преодолеть на пути к достижению своей цели – вымолвил со вздохом Шмарьягу Левин. В это же самое время Макс Нордау, облаченный в белую рубашку, фрак, жилет, брюки и галстук черного цвета, прежде чем начать речь, вскинул вопросительный взгляд на Теодора Герцля, как бы спрашивая: «Можно ли начинать?». Президент Всемирной сионистской организации, уже произнесший вступительное слово и невозмутимо восседавший в высоком кресле председателя, улыбнулся. Его глаза, полные вселенской еврейской печали, излучали вдохновенный свет. Герцль задумался на мгновенье, а потом утвердительно кивнул головой, Нордау взошел на трибуну. Его появление депутаты приветствовали радостными криками и рукоплесканиями. Потом воцарилась тишина. Тема его выступления оказалась неожиданной: - История нашего народа связана с тем фактом, что мы когда-то были физически сильными, но сегодня это не так. В тесноте еврейских ге