Тюрину Андрею Прокофьевичу
Бригадир сто четвертой с просторов ГУЛАГа,
Ты стоишь предо мной, рябоват и широк,
Ты на отчей земле чужой волей бродяга,
Но, под пеплом твоих глаз горит огонёк.
Ты огромен, суров, и темны твои очи,
Твое слово одно – для бригады приказ,
Как длинны и черны воркутинские ночи,
Как срока, что страна нагрузила на нас.
Ты угрюм, молчалив, скор и крут на расправу,
Справедлив и понятлив, равнодушно жесток,
Мы послушны тебе по древнейшему праву,
Ты нам всем помогаешь перемочь долгий срок.
И цигарка горит на трескучем морозе,
Ты тихонько ведёшь свой нехитрый рассказ,
Как ушёл из деревни, родных своих бросил,
Когда там коммунисты кулачили вас.
Как укрыться в стране, что твой мир растерзала,
Ей ещё послужив? Ты вступил в РККА,
Только Родине-матери этого мало –
Не забыла она, что ты сын кулака.
Был из армии изгнан – спасибо за то ей,
Что тебя не отправила прямо в ЧК,
Где бегом, где ползком, стерев душу до крови,
Пробирался на родину сын кулака.
Словно вихрь метался тогда над Россией,
Города замутили до дна мужики,
Всех крестьян по стране как переворошили,
И вокзалы от них охраняли стрелки.
И куда ни посмотришь – тулупы, тулупы,
И шатаются люди, как будто пьяны,
Все движения их механически тупы –
Как за шиворот чёрт волочит полстраны.
Нашлись добрые люди в твоей горькой доле –
И девчонки-студентки укрыли тебя,
Рисковали они своей собственной волей,
Ведь за это могли получить лагеря.
Ты вернулся домой, а отца уж угнали,
Твоя мать с малышнею этапа ждала,
Активисты ретивые уж тебя ждали –
Им бумага из Центра недавно пришла.
В своем доме, без света, в углах хоронилась
На родимой земле трудовая семья,
Как на две половины страна разломилась,
Половина – святых, половина – зверья.
И как бурею вас по стране раскидало,
Друг для друга в пучине пропали из глаз,
А России моей, видно, горюшка мало,
И молотит она, и молотит всех нас.
На кого обопрётся она в лихолетье –
На доносчиков, пьяниц и на палачей?
Встрепенётся и спросит: «А где мои дети?»,
По просторам разбросаны кости детей.
Бригадир сто четвертой с просторов ГУЛАГа,
Ты стоишь предо мной, рябоват и широк,
Ты на отчей земле чужой волей бродяга,
И глядит на меня из глазниц твоих Бог.
Comments